"Перерождение убеждений" стало обретением духовной "почвы", народной правды, осознанием Истины и полным приятием Христа и Евангельского Слова. Евангелие Достоевского вобрало в себя следы многолетнего чтения и раздумий писателя над страницами вечной книги, впитало каторжный пот и грязь, хранит самые ранние каторжные пометы — отметы ногтем. Оно осеняет жизнь и творчество гения. На каторге Достоевский читал Евангелие и дозволенные духовные сочинения. Читать иные книги было запрещено, но самое страшное — писатель был лишен права писать. Поразительно, что и здесь Достоевский остался писателем. Евангельское слово проницает текст Достоевского. Мерцанием Истины оно озаряет творчество русского гения.
Когда мы говорим о библейской тематике в творчестве Достоевского, конечно, первое, что приходит на ум, это «Преступление и наказание». Когда мы говорим о Божьем наказании, то оно в расхожем лексиконе часто представляется в виде некой карательной инстанции. Тем не менее это совсем не так: есть нечто таинственное, внутреннее, что Достоевский и хотел показать.
Раскольников убивает, проливает кровь, идя против библейской заповеди «не убий». Он ставит под сомнение ее абсолютность. С точки зрения расхожего представления, мы думаем, что вот он убил - и пришла внешняя кара. Но внешней кары нет. Родион Раскольников прекрасно мог уйти от ответственности и фактически ушел никто не мог доказать его причастность к убийству старухи-процентщицы. Но вы все помните, что он говорил потом: «Я же не старуху убил, я себя убил. Так-таки себя и ухлопал навеки». Оказывается, убийство - это выстрел в себя. Заповедь «не убий» - не механический заслон, а глубочайший нравственный миропорядок, который дан человеку. В этом смысле важны слова Писания: «Мне отмщение, и Аз воздам», которые, Толстой поставил эпиграфом к «Анне Карениной».
Отмщение приходит к Раскольникову как внутренний процесс, внутренняя катастрофа и потребность очищения изнутри, то есть покаяния. Кстати сказать, сам процесс покаяния Достоевский не раскрывает. В этот момент он описывает Раскольникова уже извне.
А рядом с ним Соня Мармеладова - живая иллюстрация к евангельским словам о блудницах, которые идут впереди праведников. Мне кажется, что эти слова Христа парадоксальны, но вот перед нами живой, конкретный образ святой женщины, которая является при этом профессиональной проституткой. Только великий мастер слова, знаток человеческих душ мог показать чистоту сердца этой женщины, ее жертвенность, самоотдачу, сводящую на нет мрачную и печальную профессию, на которую Соню толкнула жизнь. И когда Родион Раскольников просит Соню прочесть ему из Евангелия о воскрешении Лазаря, и она читает, Достоевский пишет: «Вот убийца и блудница сошлись над этой вечной книгой». Достоевский сравнивает воскрешение Лазаря с воскрешением самого Раскольникова. Сама же Соня при чтении мысленно сопоставляет его с иудеями, присутствовавшими при совершении неслыханного чуда воскрешения уже смердящего Лазаря и уверовавшими во Христа. А в конце романа, когда Соня издали сопровождает Раскольникова, отправившегося в свой крестный путь - добровольно признаться в совершенном им преступлении и понести соответствующее наказание, главный герой явно сопоставляется со Христом, за которым на Его крестном пути издали следовали жены-мироносицы. Т.е. получается, что герой романа воплощает сразу все три принципиально различающихся типа, составляющих евангельскую протоситуацию воскрешения Лазаря: и самого Лазаря, и сомневавшихся иудеев, и, не много не мало, даже Христа. Но все дело в том, что он не простой убийца, а человек, который хотел испытать - действительно ли эта заповедь абсолютна. Именно в то время перед несчастным Фридрихом Ницше стояла проблема: можно ли человеку идти по ту сторону добра и зла, можно ли выбросить за борт священные заповеди. Достоевский показывает героя, который понял, что он не может это сделать.
Перед нами человек сложный, думающий, несчастный. В сущности, ничего от убийцы в нем нет. Он не пронизан ненавистью. Он убил эту женщину, старуху, вовсе не потому, что у него был аффект человеконенавистничества. У него была идея, как у многих героев Достоевского. В конце романа Достоевский не описывает подробно, что же с ним происходит, но в Сибирь Соня дает ему читать Евангелие и Раскольников берет его с собой. С ним он будет жить. Он надеется, что жизнь к нему вернется после покаяния и искупления.
Николай Алексеевич Некрасов (1821-1878)
Николай Алексеевич Некрасов был сыном своей эпохи. В то время у многих выдающихся деятелей культуры причудливым образом соединялись вера в Христа и … революция. Недаром С. Франк назвал А.И. Герцена "основоположником житий революционных святых". Некрасов тоже искренне считал, что революционный подвиг декабристов, революционных демократов 1860-х гг. и других разрушителей традиционных ценностей – зиждется на истинно христианских основаниях. Многих из них поэт безо всякой условности называет "святыми". Для Некрасова самопожертвование таких людей, как Белинский, Добролюбов, Чернышевский, таких деятелей, как декабристы и т.п. было, несомненно, окружено ореолом христианской жертвенности. Поэт хорошо помнил слова Иисуса Христа: "Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих" (Иоанн, гл. 15, ст. 13). Но как он понимал эти великие слова? Для него нет разницы между подвигом самопожертвования и подвигом бунтарства, даже бунтарства, связанного с кровью.
Некрасов выстраивает в своих произведениях целый мир, проникнутый действительно высокой художественной мыслью о героической жертве. В основе убеждений Некрасова лежало христианское воспитание, и дух, которым проникнуты его лучшие творения - христианский дух. Николай Алексеевич сумел отразить в своем творчестве нравственные идеалы русского народа, те качества, которые были сформированы в нем почти за тысячу лет под воздействием Православной Церкви.
Этот мир поразительно напоминает мир евангельский. Подвижники –революционеры (Добролюбов, декабристы, вымышленный Гриша Добросклонов и др.) – это горстка апостолов, возвещающих новую правду старому миру. Этот мир гонит их, подтверждая слова Христа: "Они будут отдавать вас в судилища и царям…" (Матф., гл. 10, ст. 17 – 18). Отражая зарождения психологии "народного заступника" или "слуги народа", Некрасов вызывает ассоциацию с евангельским заветом Христа: "Кто хочет между вами быть большим, да будет вам слугою; и кто хочет между вами быть первым, да будет вам рабом; так как Сын Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих" (Матф., гл. 20, ст. 26-28). Так, например, Гриша Добросклонов о своем служении народу мыслит исключительно в евангельских категориях. Учась в семинарии, он "певал" о вахлачине "голосом молитвенным". В самой песне Гриши Добросклонова отражается евангельское мировидение, и прежде всего учение Христа о двух возможных путях жизни человеческой:
Средь мира дольного
Для сердца вольного
Есть два пути.
………………………
Одна просторная
Дорого – торная.
Страстей раба,
По ней громадная,
К соблазну жадная
Идет толпа.
………………………
Другая – тесная,
Дорога честная…
Это почти пересказ Евангелия от Матфея: "Входите тесными вратами; потому что широки врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими; потому что тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь и немногие находят их" (гл. 7, ст. 13-14).
В главе "О двух великих грешниках", Некрасов рассмотрел спорный философский вопрос: можно ли злом искупить зло? Речь идет о том, что атаман разбойников Кудеяр пролил много безвинной кровушки, но со временем его начали мучить угрызения совести. Тогда он "голову снес полюбовнице и есаула засек", а потом "старцем в одежде монашеской" вернулся в родные края, где неустанно молит Господа отпустить ему грехи. Возникает ангел, указывает на огромный дуб, говорит Кудеяру, что грехи ему отпустят лишь тогда, когда он срежет этот дуб тем же ножом, каким людей убивал. Разбойник принимается за дело. Мимо проезжает пан Глуховский, завязывается разговор. Глуховский, о котором ходят страшные рассказы, выслушав Кудеяра, усмехается:
Спасения
Я уж не чаю давно,
В мире чту только женщину, :
Золото, честь и вино.
Жить надо, старче, по-моему:
Сколько холопов гублю,
Мучу, пытаю и вешаю,
А поглядел бы, как сплю!
Кудеяр набрасывается на Глуховского и вонзает ему в сердце нож. Тотчас дуб падает, с отшельника "скатилося... бремя грехов"... Некрасов вторично, как и в эпизоде с Савелием, где мужики подняли бунт, вступает в спор с христианскими принципами всепрощения. От имени крестьян он оправдывает поступок раскаявшегося разбойника, считая, что в народной душе живет "искра сокрытая", которая вот-вот разгорится в пламя... В какой-то мере выразителем перемен, подспудного бунтарства является Гриша Добросклонов. Его нельзя назвать героем поэмы, поскольку он пришел из другой жизни, из мира грядущего, но именно он возвещает о новой жизни "всесильной матушки-Руси" и призывает жить не ради смирения, а во имя счастья - и справедливости.