Человек не должен творить насилие над окружающим миром. так как он посягает нс только на нс принадлежащие ему души деревьев, зверей, птиц, но, прежде всего на самого себя. Если людей, подобных старухам Дарье, Настасье, Катерине, занимавшихся каждодневным созидательным трудом: сеяли и убирали хлеб, воспитывали детей, обиходили скотину — можно уподобить царственному лиственю, которым островная Матера кренится к речному дну, то пожогщики (дома прежде, чем затоплять, нужно предварительно сжечь) — скорее сорная трава, «перекати-поле», люди. - забывшие о душе и совести.
Для распутинских старух в окружающей их действительности нет ничего случайного Они хорошо ощущают свою сращенность с природным миром. Чувство природы для них—гораздо большее, чем простое любование ее красотами. Не любование, а любовь движет распутинскими героинями. Поэтому домашние животные, будь то конь, корова, кошка, естественно включаются в систему семейных отношении и видят в человеке своего покровителя, защитника, хозяина в самом полном и глубоком значении этою слова. Такое любовное, а не потребительское отношение к живой твари, постоянная забота о ней очищают и самою человеческую душу. вносят в нее спокойствие и уверенность. Через природу и Дарья в «Прощании с Матерой», и старуха Анна в повести «Последний срок» чувствуют приток живительных сил, понимают свою причастность к бытию Вселенной. Поэтому их кругозор не замкнут крестьянским бытом. Возникает парадоксальная на первый взгляд ситуация: героини, жившие просто и естественно, на одном месте, как деревья в лесу, знают и понимают больше образованных, поездивших по свету людей. В споре с внуком Андреем, склонным к «перемене мест», старуха Дарья так объясняет свое преимущество: «Я мало видала, да много жила. На че мне довелось смотреть, я до-о-олго на его смотрела, а не походя, как ты». К этому надо добавить, что на жизнь Дарья смотрит не только своими глазами, но как бы мудрым взором предшествующих поколений, твердо знавших свое место в жизни.
Отчуждение от земли, невосприимчивость к веками накопленным духовным ценностям — вот главная причина невосполнимых моральных потерь, взаимонепонимания, тех бед, которые обрушились на человечество с победой бездушной цивилизации.
Гонимые со своей земли, насильственно вырванные из привычных обстоятельств бытия, ставшие «квартирантами» люди теряют себя, живут не своей, а чужой жизнью. «Ты это или не ты? А если ты, как ты здесь оказался?» — горестно размышляет о своей судьбе сын старухи Дарьи Павел Пинигин. «Не своим ходом живем» — таков лейтмотив повести «Прощание с Матерой». А вот персонаж по имени Петруха, который, не дожидаясь пожогщиков, преднамеренно опережая их, собственноручно сжигает родную избу. Горящая изба символизирует всеобщий пожар, самосожжение, саморазрушение России. Не случайно показываемое в произведении событие характеризуется необычайной обобщенностью: «Пылало так. что не видно было неба. Далеко кругом озарено было этим жарким недобрым сиянием..»
Разрушая природу, разрушаем себя, свое прошлое, настоящее и будущее.
Если вам доводилось читать очерк Распутина "Вниз и вверх по течению" (впервые он был опубликован в 1972 году и с тех пор неоднократно переиздавался), то многие ситуации в "Прощании с Матёрой" могут показаться вам знакомыми. Так оно и есть. Герой очерка Виктор (тоже, кстати, писатель) едет на теплоходе по реке - погостить в деревне у родителей. Правда, родной его деревни, в которой он родился и вырос, уже нет - она затоплена, осталась на дне рукотворного моря вместе с кладбищем, огородами, лугами. Люди перевезли свои избы на другое место, снова как-то обжились, но чувствуется, что нечто значительное, важное все-таки утрачено, и это сказывается на самом укладе жизни, на настроениях, роде занятий. Меньше стали общаться друг с другом, стали жестче. Вряд ли в этом поселке уже возможна такая дружба, как была в старой деревне между бабушкой героя и старухой Лукеей; для них поистине трагедией было то, что на дальнейшую жизнь их определили в разные места, теперь они уже могут и не увидеться. Не только нравы - сама природа изменилась: и вода стала не та, и рыба в реке другая, и птицы улетели.
В "Прощании с Матёрой", как ни в какой другой повести Распутина, в само действие вводится природа, играющая огромную роль с первой главы (обещание весны) по заключительную (туман, прячущий остров), Природа и символико-фантастический ряд позволяют воспринимать Матёру как самостоятельную часть Вселенной, модель мира, призванного жить, но приговоренного к уничтожению теми, кому сам этот мир дал право первого вздоха и готов принять вздох последний. В ряду символов и тот зверек, что бежал рядом с Дарьей, - Хозяин острова. Он делает ночные обходы своих владений, слушает голоса изб и вещей, видит сквозь стены то, что творится внутри, и даже предвидит будущее: какая изба за какой будет гореть, кто их станет поджигать. Он видит намного-намного вперед, и - в точности. Трудная досталась ему доля: зная, ничего не уметь изменить и предотвратить. Его на острове не видел никто и никогда, а он знал всех. И то, что он открылся Дарье, и то, что она увидела его, - не от их ли общего предназначения и особого видения мира? Он ее спасал, но у нее же он, быть может, искал и крепости? Обладание сверхъестественными качествами уже не помогает Хозяину - он знал, "что скоро одним разом все изменится настолько, что ему не быть хозяином, не быть и вовсе ничем, он с этим смирился... Еще и потому он смирился, что после него здесь не будет никакого хозяина, не над чем станет хозяйничать. Он последний".
"Век живи - век люби"
Добролюбие - вот что привлекает в героях распутинских рассказов, в которых ищет и находит свое место гармония, какое-то неистребимое стремление к ладу с собою, с людьми, с природой. Может быть, это происходит и потому еще, что энергия доброты, излучаемая взрослыми, не только воспринимается, но и развивается затем детьми (впрочем, так же, как и энергия отторжения). В одном из лучших рассказов Распутина, "Век живи - век люби", 15-летний Саня как раз и является носителем такого изначального заряда, уже требующего своей реализации, как и сам герой, стремящийся к самоутверждению. Век люби, ибо в ней, в любви, вся сила, держащая этот свет, не дающая ему пропасть; в ней вся сущность человека - может, для того он и явлен миру, чтобы облагородить, согреть его своею любовью. Иначе зачем человек в прекрасном мире - не для себя же только одного рожден он на свет?
Человек немыслим без природы не только как неотъемлемая часть ее, но и как совершенно уникальная субстанция, которая способна соединить разум и то, что этот разум питает; осуществить связь между малой частью планеты и необозримыми просторами Вселенной. Саня не задумывался об этом, но какие-то потенциальные силы смутно бродили в нем и словно готовились, не выплескиваясь раньше времени, к только им ведомому часу. И час этот настал. Зашедший занять три рубля дядя Митяй предложил подростку вместе сходить в тайгу за ягодами. Этот-то вот обычный с виду поход и стал тем ключом, который открыл Сане и в себе самом, и в окружающем мире, и в людях столько, сколько не было постигнуто за несколько лет до того.
Много народу ехало в тот день за ягодой - какое-то "недружелюбное многолюдье" царило на площадке, где притормаживал поезд (сначала надо было ехать по железной дороге, а затем уже пешком, до заветных болот и опушек). Описывая эту, по слову Митяя, орду, Распутин дает понять, что нелегко теперь живется тайге - вытоптанной, изломанной. Особенно - вблизи от поселений: больше половины страждущих как раз на первой остановке и выскочили. Но не таков Митяй, чтоб со всеми вместе, как будто он и не таежник вовсе. Многое сокрыто в характере этого странного неразговорчивого человека, он бывает хмурым, раздосадованным, задумчивым - но злым. Еще в поезде Митяй преобразился, голос его зазвенел - он был уже в ожидании встречи. Правда, и его и Саню несколько насторожило появление третьего, дяди Володи (хотя Митяй-то знал о том, что они пойдут втроем): слишком уж не вписывалось что-то в нем в ту начинающуюся мелодию, которая, казалось, вот-вот должна зазвучать.
В этом рассказе, как ни в каком другом у Распутина, природа живет самостоятельно, независимо, вольно и в то же время - предвосхищая или поясняя происходящее с человеком. С первых же минут Саня отмечает, что "тайга стояла тихая и смирная; уже и проснувшись, вступив в день, она, казалось, безвольно дремала в ожидании каких-то перемен". И из неба словно вынули плоть, и солнце не показывалось; что-то, вероятно, должно произойти - как и с теми, кто видит это. И произойдет. А пока...
Пока деловитый Митяй, брюзжащий, чем-то недовольный дядя Володя и не верящий своим глазам Саня только входят в тайгу. У каждого свое восприятие, свой взгляд. И кажется, какое им дело - вековым деревьям, безмолвным кустам, тихой траве - до этой троицы, забредшем на два дня с ночевкой по своим человечьим делам? Но растительный мир крепкими невидимыми нитями соединен с человеком, с его миром, и изменения в одном тут же сказываются па состоянии другого. Только на первый взгляд может показаться случайным разговор между Митяем и дядей Володей, когда они вышли к участку тайги, зацепленному смерчем, - деревья, как подрезанные, лежали навалку. На угрюмое замечание дяди Володи, что так и убить кого-нибудь могло, Митяй отвечает:
"- А новичков-то и хлещет. Их-то, главно, и караулит. Из-за их-то и происходит. Ишь, сколь тайги из-за одного такого погубило.
- Из-за кого? - вскинулся дядя Володя. - Что ты мелешь?!
- Откуль я знаю, из-за кого. Я тут не был".
Так появляется в рассказе этот мотив - греха и наказания; наказывают силы природы, от которых не скрыть содеянного. Наверное, не все чисто на душе у дяди Володи, так резко отреагировавшего на Митяево "из-за одного такого"; вступая в царство тайги, все трое понимают, что тут есть и особые какие-то законы, правила, - и каждый в меру своего представления о них соответственно себя ведет. У Сани представления эти, как и бывает в отрочестве, не сформированы ясно; он - в поисках.