Для Рэдклиф вообще характерна частичная погруженность сцен во мрак. Этудетальсвоейэстетическойсистемыонакомментируетв «ТайнахУдольфскогозамка»: «To the warm imagination the forms which floa – half veiled in darkness afford a higher delight than the most distinct scenery the sun can show»[45]. («Для живого воображения предметы, погруженные в полумрак, доставляют более высокое наслаждение, чем самая яркая картина, освещенная солнечным светом»). Это утверждение перекликается с положением еще одного теоретика английского предромантизма Томаса Уортона: «Whereonlyalittleisseenmoreislefttotheimagination»[46] («Чем меньше видно, тем больше остается для воображения»).
Необходимо отметить, что мрачная окраска картины природы встречается у Рэдклиф далеко не всегда: она является предвестником чего-то недоброго и неизбежного в судьбе героев. Так, в своем стремлении заинтересовать читателя, писательница пошла дальше положений Берка, введя эмоционально окрашенный пейзаж, построенный в соответствии с предромантическими категориями Возвышенного и Живописного. Таким образом, в сгущении «готического» колорита чувство меры не изменяет писательнице: несмотря на внешнюю мрачность пейзажей Рэдклиф, в них настойчиво врывается жизнь.
Шум водопада, раскаты грома, порывы ветра вызывают ощущение беспредельности, бесконечности (infinity), которая, в свою очередь, также способствует созданию Возвышенного: «Infinity has a tendency to fill mind with that sort of delightful horror, which is the most genuine effect, and truest test of the sublime».[47](«Неизвестность имеет тенденцию наполнять разум таким восхитительным ужасом, который производит наиболее подлинный эффект и самое истинное испытание Возвышенного»).
Поставив Возвышенное во главе эстетической канвы своих романов, Рэдклиф использует все пути его создания, указанные Берком. Так, в «Романе в лесу» читаем: «От этих мыслей ее пробудил раскат грома, и она поняла, что вечерняя тьма так густа из-за приближавшейся грозы…»[48].
«Ветер был сильный, и всякий раз, как он со свистом проносился по заброшенному помещению и бился о хлипкие двери, она вздрагивала, а иногда ей казалось даже, что в промежутках между порывами слышатся вздохи»[49].
Согласно положениям Берка, мощь (power) и огромность (vastness) также способствуют созданию эффекта Возвышенного: «Geatnessofdementionisapowerfulsourceofthesublime»[50]. («Огромность – сильный источник Возвышенного»). Так, исходя из представления о Возвышенном как о чем-то огромном, перпендикулярном, бесконечно протяженном в высоту, в центре романов Рэдклиф появляется замок, величественный, старинный, мрачный и чаще всего в руинах. Руины в эстетике Берка также способствуют созданию эффекта Возвышенного, символизируя победу вечной природы над созданием рук человеческих, и напоминают о бренности всего сущего. Подобный образ замка полностью согласуется с представлением о нем Берка: «Alledificescalculatedtoproduceanideaofthesublimeoughtrathertobedarkandgloomy»[51] («Всем зданиям, рассчитывающим создать идею Возвышенного, следовало бы быть довольно темным и мрачным»).
Категории Возвышенного и Ужасного у Берка взаимосвязаны: Ужасное присутствует во всех случаях, где мы встречаем Возвышенное. «Terror is the source of the sublime: that it is productive of the strongest emotions of which the mind is capable»[52]. («Ужас – источник Возвышенного: он наиболее продуктивная из сильнейших эмоций, на которые способен разум»). Чтобы сделать вещь Ужасной, необходимо «скрыть ее от глаз людей, окутать тайной и мраком неизвестности»[53]. «Наше восхищение вызывается незнанием вещей и главным образом это же незнание возбуждает наши аффекты»[54]. Так Берк указывает еще на две составляющие Возвышенного: неясность (obscurity) и затрудненность (difficulty): «Tomakesomethingveryterrible, obscurityseemsisgeneraltobenecessary»[55] («Чтобы сделать что-либо еще более ужасным, необходима неясность») и «Anothersourceofgreatnessisdifficulty. When any work seems to have required immense force and labour to effect it the idea is grand»[56] («ДругойисточникВозвышенного – затрудненность. Когда какая-либо работа кажется требующей огромной силы и труда для свершения, идея ее величественна»). Следовательно, именно атмосфера таинственности и неясности способствует созданию эффекта Возвышенного. Форму своих готических романов Рэдклиф выдерживает в технике «тайны», поэтому таинственность, неясность, двусмысленность являются важными составляющими художественного мира английской романистки.
Романы Рэдклиф порождают многочисленные ситуации и ассоциации, приводящие в состояние «мистического ужаса», предполагающего, пусть в конце концов иллюзорного, но наличия потусторонних сил. Введение в повествование ирреальных элементов тесно связано с категорией Готического (theGothic) как соотносящейся с эпохой средневекового мистицизма. Эта категория находится во взаимосвязи с категорией Ужасного (theHorror), введенной в эстетику предромантизма Берком. Он определил Ужасное как господствующий принцип Возвышенного и считал, что страх гораздо сильнее разума и способен подавить его. Рэдклиф воплотила категорию Ужасного в своем творчестве, сделав страх и ужас структурообразующими элементами романов. Эстетическая концепция Ужасного выражается в одном из стихотворных «вкраплений» «Романа в лесу». В стихотворении «Ночь»[57] звучит тема наслаждения ужасом: ночь – «таинственна» (mysteries), голос ее внушает страх («whoice voice is fear), но лирический герой приветствует ее тени с каким-то диким наслаждением (severedelight). Контраст «бурных» и «спокойных» пейзажных сцен утверждает берковскую идею Возвышенного: «Однако еще большее впечатление производят быстрые переходы – от света к тьме и от тьмы к свету, от покоя к страху и наоборот»[58]. Отсюда и своеобразный «комизм» «Ночи», погружающий душу в ужас и меланхолическое наслаждение и исчезающий с наступлением дня.
Таким образом, Рэдклиф сделала открытие о возможности ассоциативного вызывания у человека эмоций страха и ужаса, но в романах «королевы страха и ужаса» ничего страшного и ужасного по сути не происходит. Такая манера повествовательной техники Рэдклиф вполне соответствует утверждению Берка о том, что страх, возникающий от представления страдания или смерти, действует так же, как имеющий связь с фактическим страданием, а ожидание ужасного воздействует на человека существенно сильнее свершения ужасного[59].
Берк считал, что произведение искусства должно стремиться к эффекту сочувствия, а не подражания, показывать скорее воздействие предметов на сознание, чем давать ясное описание этих предметов как таковых.[60] Неподдающийся материализации живописный мир Рэдклиф создан в соответствии с вышеприведенным эстетическим взглядом Берка. Стихотворные «вкрапления», являющиеся для Рэдклиф принципиально важной чертой романа, оговоренной уже в самом названии, вводятся в ее нематериальный, зыбкий художественный мир с благословения все того же Берка, считавшего, что поэзия как изящное искусство обладает способностью воздействовать на человека и его сознание.[61]
Глубокая разработка психологии чувств стала одним из важных открытий английской романистки: она провозгласила новое понимание психологии человека в ее сложности и противоречивости, выходящее за рамки эстетики Просвещения. Психологическое состояние человека Рэдклиф исследовала опять же в свете теории Берка: ее внимание привлекали часто парализующие волю индивида ужас и страх и одновременно жажда живописного, новизны, ожидание страшного и приближение любви, способствующее раскрытию внутреннего душевного подъема. Таким образом, писательница психологически обосновывает сложные душевные переживания своих героев.
На наш взгляд, герои Рэдклиф в какой-то мере выступают носителями категорий Берка. Прекрасное он относит к области человеческих отношений: оно возбуждает любовь и симпатию, побуждает к подражанию и связано с понятием общественных качеств. Все Прекрасное в романах Рэдклиф – будь то герои, животные, пейзажи, даже статичные предметы – возбуждает симпатию и представляется красивым. «Прекрасные» герои положительны, читатель, как правило, сочувствует именно им и переживает именно за них. Но необходимо помнить, что Берк отрицает доминирующее значение категории Прекрасного, противопоставляя ей категорию Возвышенного. Если Прекрасное связано с понятием общественных качеств, то полное одиночество вносит дисгармонию, величайшее страдание и чувство страха. Мы видим, что главные героини Рэдклиф очень одиноки: Эмилия из «Тайн Удольфского замка» стала сиротой, Аделина из «Романа в лесу» осталась без родительской опеки.
В сложных перипетиях и поворотах судьбы их одиночество приносит героиням много страданий. Следовательно, женские образы Рэдклиф выше Прекрасного – они именно «Возвышенны», ибо Возвышенное, по Берку, возникает из ощущения ужаса, страдания и подобных им чувств. «Возвышенные» герои Рэдклиф не унижены, не сломлены испытаниями, выпавшими на их долю, их моральные принципы стойки и неизменны. Можно думать, что пережив все страдания и трагические повороты судьбы, положительные персонажи через подобный катарсис становятся еще более «Возвышенными», ибо освобождение от страдания Берг называет восторгом, а переживание Возвышенного и есть восторг. Так в конце сложных перипетий герои Рэдклиф наконец вплотную столкнулись с Возвышенным и как бы слились с этой категорией в глазах романистки и в глазах читателей.
Таким образом, можно говорить о достаточно многостороннем влиянии эстетических концепций Эдмунда Берка на художественный мир романов Анны Рэдклиф. Ощущение беспредельности, бесконечности, атмосфера полумрака, сочетание мощи и руин, тайн и загадки, наконец «мистический ужас» являются источниками создания общего эффекта Возвышенного в творчестве Рэдклиф. Герои романистки также являются носителями категории Возвышенного, и их психологическое состояние исследовано Рэдклиф с опорой на ключевые позиции предромантической эстетики Берка.