КАНСКИЙ БИБЛИОТЕЧНЫЙ ТЕХНИКУМ
Контрольная работа
по Зарубежной литературе
Студентки 5 курса
Каралкиной Т.Ю.
КАНСК – 2009
1. Трагедия творческой личности в романе Д. Лондона "Мартин Иден
Творчество Джека Лондона занимает выдающееся место в американской и мировой литературе. В своих произведениях Лондон с большой художественной силой и правдивостью показал вопиющие противоречия и антигуманистическую сущность общественной жизни Соединенных Штатов Америки. Покоряющая сила лучших его книг состоит прежде всего в их жизнеутверждающей направленности. Прославляя величие и несокрушимую силу человеческого духа, Лондон выступал как яростный враг пассивности, бессилия и равнодушия, он искренне верил в торжество разума и справедливости. Поэтому и в своих произведениях стремился показать мужественных людей, побеждающих препятствия на пути к счастью и правде.
Наиболее полно убеждения автора выражены в романе "Мартин Иден". Именно это произведение самое значимое творение Лондона!
Ведущая тема романа – тема судьбы художника из народа в капиталистическом обществе. "Мартин Иден", как зеркало, отразил те сложные условия, в которых оказывался талантливый человек в США. Это история успеха и трагедии молодого человека, пытающегося пробиться в ряды преуспевающих. Подавленный невыносимо тяжелыми условиями жизни и труда, он считал, что подлинную культуру можно найти только в высшем обществе. "Он воспарил над старым миром благодаря возвышенным мыслям и чувствам, почерпнутым из книг. Он был теперь уверен, что в том, высшем круге… все мужчины и женщины думают и чувствуют именно так. До сих пор он жил в каком – то грязном болоте и теперь хотел очиститься и подняться в высшую сферу".
Но при ближайшем знакомстве с буржуазным обществом Мартин убеждается, что всё, к чему он стремился и что привлекало его в этом обществе, было фальшью, обманчивой видимостью. Жизненный путь талантливого человека превращается в цепь горьких разочарований.
Таким образом автор показал растлевающее влияние собственнических отношений на литературу и искусство. Мартин был художником – реалистом, видевшим ценность искусства в его правдивости: "даже в самых ранних его произведениях не было признаков посредственности. В них скорее было слишком много силы. Во всех своих произведениях он стремился сочетать реализм с вымыслом и красотами, созданными фантазией. Он добивался вдохновенного реализма, проникнутого верой в человека и его стремления. Он хотел показать жизнь, как она есть, со всеми исканиями мятущегося духа, воспеть смельчаков, устремляющихся навстречу опасности, юношей, одержимых любовью, гигантов, борющихся среди ужасов и страданий, заставляющих жизнь трещать под их могучим напором".
Однако ни одно его произведение не было принято к печати в журналах, заполненных литературной продукцией, прославлявшей "жалких охотников за долларами" и изображавшей "мелкие любовные треволнения ничтожных людишек".
Такое явление было характерно для Америки начала ХХ века, где почти все крупнейшие писатели испытали на себе жестокие удары издательской политики. Сам Марк Твен признавался в автобиографии, что всю жизнь вынужден был писать полуправду. Яростью встречала критика произведения Теодора Драйзера. Да и путь в литературу самого Джека Лондона был связан с большими трудностями, поэтому в романе писатель анализировал действительность с позиций собственного жизненного опыта, глубоко оценивая срывы и удачи героя.
Не понимая, почему издательства возвращают ему рукописи, Мартин Иден изучает издательские и читательские вкусы и выводит формулу, метко характеризующую ту литературу, которая предназначается для массового читателя. Молодой писатель вынужден "творить" по единообразной схеме: "1) двое влюбленных должны разлучиться; 2) благодаря какому – то событию они соединяются снова; 3)звон свадебных колоколов". Мартину противно безжизненность и выспренность подобной "литературы", он не мог стать заурядным писателем и продавать свой талант ради денег. Ему была противна узенькая духовная дорожка, ведущая к мещанскому благополучию и сытой бездумной жизни. Однако в мире высшего общества, куда он попал благодаря своему творчеству, он не мог встретить сочувствия и поддержки. В результате он оказался на грани голодной смерти. И в конце концов материальная зависимость заставляет Мартина подлаживаться под низкие литературные вкусы, пусть и в мелочах, анекдотах и юморесках, но и это постепенно деформирует душу. Мартин совсем перестает писать. Даже когда "солнце удачи взошло" и журналы один за другим стали печатать его произведения и присылать гонорары. Несмотря на то, что "деньги для него означали нечто большее, чем известное количество долларов и центов. Они означали успех, и чеканные орлы на монетах казались крылатыми вестниками победы", к творческому труду он не мог вернуться. Он не мог смириться с тем, общество не принимало его самого как личность. Его оскорбляло то обстоятельство, что люди, никогда не трудившиеся столько, сколько трудился он сам, оценили не его способности, а те деньги, которые он теперь имел.
Добившись успеха ценою огромных усилий, тяжких лишений, компромиссов и разрыва со своим классом, Мартин ощутил страшное одиночество, понял всю тщетность принесенных им жертв. Для него стало ясно, что искусство и литература является, как и всякий товар, предметом купли – продажи, а успех любого произведения определяется модой и громким именем автора. Представителям высшего света "не было никакого дела ни до самого Мартина Идена, ни до его творчества. И если они искали его общества, то не ради него самого и не ради его произведений, а ради славы, которая теперь окружала ореолом его имя, и ради тех ста тысяч долларов, которые лежали у него на текущем счету в банке. Что ж, это была обычная оценка человека в буржуазном обществе. Но Мартин был горд. Ему не нужно было такой оценки. Он хотел, чтобы ценили его самого или его творчество, что было в сущности одно и то же".
Полный презрения к духовно нищим вершителям судеб, Мартин приобрел и непреодолимое отвращение к творчеству. Так погиб художник, обманутый в своих лучших надеждах.
Вместе с художником погибла любовь. Это благородное чувство пробудило в талантливом молодом человеке творческие силы, ради любви он трудился с огромным напряжением и все подчинил своему чувству. "Он смотрел на Руфь с благоговением. Но тем сильнее ему хотелось перешагнуть через пропасть между ними. У него словно вырастали крылья. Неприглядная действительность переставала существовать, уступая место прекрасному и необычайному. Он словно превратился в эолову арфу. То, что он пережил и изведал на своем веку, было струнами, а музыка – ветром, который колебал эти струны, и они вибрировали, порождая воспоминания и мечты. Он не просто чувствовал. Каждое ощущение принимало у него форму и окраску и претворялось в образы каким – то чудесным и таинственным путем. Он уносился в огромный, жаркий, прекрасный мир, совершал великие подвиги, добиваясь её. И вот он с ней, он владеет ею, заключает её в свои объятия, увлекает в царство своих грёз".
Рассказывая о первой встречи Мартина и Руфи, Джек Лондон дает портрет героини через восторженное восприятие Мартина, и читатель видит его глазами "…бледное, воздушное существо с большими одухотворенными голубыми глазами". Так рождается любовь и иллюзия Мартина, который мысленно противопоставляет её женщинам, которых он знал до сих пор, женщинам его круга, задавленным тяжелой работой, и тем, что царят в притонах и поджидают моряков в чужих гаванях. Руфь резко выделяется на фоне этих "исчадий ада", и воспоминания Мартина подтверждают верность его заключения: "Она дух, божество, богиня". Это восторженное восприятие преображает любое движение "божества": даже то, что Руфь при встрече обнялась и поцеловалась с матерью, служит неискушенному Мартину доказательством возвышенности её чувств. Сам наделенный красотой и силой чувств, Мартин преувеличивает достоинства девушки, которую полюбил. Чтобы "дорасти" до неё, он (предпринимает) прилагает титанические усилия.
Но реальная Руфь, не одухотворенная, а банальная частица своего общества, не в состоянии понять истинной глубины личности полюбившего её человека, не может даже представить себе его творческих возможностей. Высшим достижением для неё является деловая карьера: "Вы никак не можете продать те свои произведения, которые считаете удачными. Я считала и сейчас считаю, что вам всего лучше было бы научиться стенографии – писать на машинке вы умеете – и поступить в папину контору. У вас большие способности, и я уверена, что вы могли бы стать хорошим юристом".
Мартин не знал, что для Руфи "радость творчества" - пустые слова. Она, правда, часто употребляла их, и впервые Мартин услышал о радости творчества именно от неё. Она читала об этом, слышала в лекциях своих преподавателей. Но сама она была чужда всякой оригинальности мысли, всякого творческого порыва и могла лишь повторять то, что заучила с чужих слов. Тем большим потрясением для него было услышать: "В конце концов ваше творчество было для вас игрушкой, вы достаточно долго забавлялись ею. Пора теперь отнестись серьезно к жизни, к нашей жизни, Мартин. До сих пор вы жили только для себя". Тем страшнее было его разочарование, когда он понял, что Руфь не то идеальное существо, которое создало его воображение. Она была обычной буржуазной девушкой, с ограниченным кругозором, мелкими духовными интересами. Руфь не способна была стать выше предрассудков своей среды, она не понимала Мартина и не верила в его "сочинительство", потому что оно не приносило дохода. Отвернувшись от Мартина, когда он больше всего нуждался в её поддержке, она пришла искать с ним примирения, как только он стал знаменит и богат. Но Мартин не мог примириться с ней, его божество было повержено, иллюзия развеяна: "Вы чуть не погубили меня" - говорит он Руфи; - "Чуть не погубили моё творчество, моё будущее. Вы стремились запереть меня в тесную клетку. Вы хотели заставить меня преклоняться перед ложными ценностями, навязать мне условную, пошлую мораль. Вы хотели заставить меня бояться жизни, хотели вытравить из меня живую душу".