Дуняша
После смерти Натальи и Ильиничны хозяйкой мелеховского куреня становится Дуняшка, ей предстоит примирить в одном доме героев-антагонистов: Мелихова и Кошевого. Дуняшка – особенно привлекательный женский образ в романе.
С младшей из Мелеховых – Дуняшей – автор знакомит нас, когда она была еще длинноруким, большеглазым подростком с тонкими косичками. Подрастая, Дуняша превращается в чернобровую, стройную и гордую казачку со строптивым и настойчивым мелеховским характером.
Полюбив Мишку Кошевого, она не желает думать ни о ком больше, несмотря на угрозы отца, матери и брата. Все трагедии с домочадцами разыгрываются у нее на глазах. Смерть брата, Дарьи, Натальи, отца, матери, племянницы очень близко принимает Дуняша к сердцу. Но, несмотря на все потери, ей нужно жить дальше. И Дуняша становится главным человеком в разоренном доме Мелеховых.
Дуняша – это новое поколение женщин-казачек, которому предстоит жить в ином мире, чем ее мать и братья, Аксинья и Наталья. Она вошла в роман звонкоголосой, вездесущей, трудолюбивой девочкой-подростком и прошла путь до красавицы казачки, не запятнав ни в чём своего достоинства. Образ пронизан лиризмом и динамичностью молодости, открытостью всему миру, непосредственностью проявления и трепетностью первого рассвета чувств, ассоциирующегося у Шолохова с зорькой – восходящей надеждой на жизнь в новых условиях. В поступке дочери, с которым вынуждена была смириться Ильинична, есть отказ от некоторых устаревших элементов традиционно казачьей (да и не только казачьей) семьи, но разрушения её основ здесь нет. Да, более «счастливым» для создания семьи Дуняше кажется личный выбор будущего супруга. Но родительское благословение тоже считает обязательным, и, несмотря на все трудности, получает его. С трудом, но всё же добивается от атеиста и «злого донельзя на себя и на всё окружающее» Михаила Кошевого церковного освящения их брака. Она сохраняет неколебимую веру во врачующую силу православных канонов семейной любви.
Возможно, ей удалось понять в новом времени нечто, не понятое многими её современниками: люди озлоблены и совершают поступки, порою мерзкие и трагические по своим последствиям, вовсе не в силу природной испорченности, а становясь жертвами обстоятельств. Их надо не только жалеть, но в меру своих сил помогать им стать самими собой.
Итак, в результате проведенного нами исследования гипотеза, которая была выдвинута как рабочая, доказана: в женских образах, созданных М.Шолоховым в романе «Тихий Дон» отражается русская концепция женственности и традиции создания образа женщины в русской культуре.
Собственно замысел автора «Тихого Дона» вполне можно рассматривать как противостояние его героев жестоким обстоятельствам смутного времени, в котором проявляются как низменные, так и возвышенные порывы души человека. Здесь и люди, идущие на смерть во имя идеи (Бунчук, есаул Калмыков, Штокман), и готовые убить во имя ее ( Подтелков, Михаил Кошевой) и мстители за близких ( Дарья Мелехова). Во всей сумятице происходящего только любовь способна спасти человека и сохранить его для жизни, ненависть же губит его – главная мысль романа. И именно женские образы романа воплощают эту мысль ярче всего.
Роман «Тихий Дон» – это произведение и о жизни целого народа, соэтноса – донского казачества. Национальные черты определяют и особенности повествования, и смысл заглавия, и, конечно, средства создания образов. В Аксинье, Наталье, Ильиничне, Дуняше отражено все лучшее, что видел автор в женщинах-казачках, которые не только хранили семейный очаг, но и были настоящими помощницами и «берегинями» приграничного казачьего воинства.
В сложном, порой беспощадном борении нравственного и безнравственного, прекрасного и безобразного, созидательного и разрушительного в любви шолоховских героинь глубже и рельефнее развёртывается перед читателем духовно-бытовая культура уникального соэтноса русской нации — донского казачества. Но автор не ограничивается лишь общим в женских характерах. С предельной субъективностью рисует Шолохов как самобытную притягательность женщин-казачек, так и их трагическую участь в эпоху ломки традиционно-православного уклада жизни, разрушения патриархальной казачьей семьи.
Среди казачек, понятно, тоже встречались «игреливые натуры», но не они типичны для донского этноса. Аксинья, например, вовсе не из-за мстительной хитрости изменяет мужу. Чувств, ужаснувших её саму своей «греховностью», она не скрывала. Испив до дна горькую чашу насмешек хуторян, побои Степана, Аксинья до своего трагического конца оставалась открытой и последовательной в стремлении удержать Григория. Тем более чистой и непорочной Наталье, воспитанной на православной святости семейной любви, даже на ум не приходило ответить неверностью своему «непутёвому» мужу за оскорблённую любовь.
Женщины-казачки хорошо понимали личную ответственность «за сохранение семьи на время отсутствия мужа». Мотивация преданности супругу, святости семейных уз у дончанок носила более глубинный характер, нежели у представительниц других соэтносов русской нации. Вот это «иное» и почувствовало старшее поколение хуторян, когда Аксинья на предостерегающие замечания лишь «вызывающе смеялась» да «людей не совестясь и не таясь, высоко несла свою преступную голову». Здесь вводились новые формы морали, противоречащие традиционно-православным.
Не отказывает автор «Тихого Дона» своим героиням и в женской привлекательности. Но и здесь Шолохов отступает от соблазна оставить им так называемую «фольклорность», где казачка «белым-бела, а в поясу тонка, личика беленькия, брови чёрненькие, наведённенькия <...> ровно тоненький шнурок». Примечательно, однако, что читатель, заметив несовпадение шолоховских героинь с «фольклорными сородичами», легко восполняет этот «недостаток», переключаясь на сравнение их с мифологическими персонажами других культур.
Школой или, как иногда говорят, инкубатором воспитания чувств является в первую очередь семья. Здесь индивидуальные задатки и черты наполняются нравственным и общественным содержанием, взрослеют и корректируются. В родительском доме Аксинья не смогла пройти такую школу. Родовые корни христианско-православной чистоты и святости семейных отношений были подрублены: в шестнадцатилетнем возрасте над нею надругался отец. Степан также не смог наполнить её жизнь всем тем богатством и специфической красотой взаимных чувств и отношений, которыми характеризуется счастливая семья. С первой же брачной ночи он стал избивать Аксинью, часто и жутко напиваться, но не «выбросил её за порог» (по заведённому обычаю) и никому не сказал о её девичьем позоре. Как бы в благодарность за молчание она старалась увлечь мужа накалом чувственных страстей, училась гасить его мстительную досаду в ласках, остановившись в развитии семейных отношений на низшей, лишь сексуальной их фазе. Года полтора Степан не прощал обиду, вплоть до рождения ребёнка. Но дочь умерла, не дожив до года... Понятно, всё случившееся на самом взлёте жизни не вина, а беда Аксиньи. И всё же чем бы эта остановка в развитии культуры чувств ни была вызвана, для мужа она оставалась «порченой», а с социально-этнической точки зрения (уже из-за своего поведения) – «не своей». М.А. Шолохов не увлекался говорящими именами, но в данном случае и у него просматривается некоторая близость, созвучие имени Аксинья, Ксюша с Ксенией, то есть «чужой».
Не смог и Григорий в необходимой мере пройти такое воспитание чувств. Пантелей Прокофьевич из-за слишком густой замеси восточных кровей оказался недостаточно последовательным помощником Ильиничны в воспитании сына. Не мог помочь Григорию и опыт ранней юношеской любви. При первых же размолвках с Аксиньей, когда родители потребовали прекратить отношения с «мужней женой», проявились такие черты её характера, которые не только насторожили молодого казака, но и решающим образом повлияли на его выбор.
Наталья, глубоко оскорблённая поступками и словами мужа, тяжело переживает «заплёванное своё счастье». Бесхитростный и правдивый взгляд её смелых глаз, с которым встречается Григорий во время свадебного сговора, гаснет, сменяется часто залитым слезами, скорбным и тоскующим. После жёсткого разговора с отцом Григорий с Аксиньей уходят в имение Листницких. Оказавшись духовно не подготовленной к подобному унижению, Наталья не справляется с неожиданным для неё ударом судьбы. В отчаянном порыве к небытию она нарушает одну из главных заповедей христианства — неприкосновенность, святость дара жизни.
Итак, женские образы романа «Тихий Дон» построены на глубоком проникновении в особенности национальной культуры и традиций донского казачества, отражают не только систему ценностей, но и авторское восприятие судьбы казачества в годы революции и гражданской войны.
Список использованной литературы
1. Андреев Д. Роза мира: Метафилософия истории. – М., 1993.
2. Байдин В. Женщина в Древней Руси // Русская женщина и православие. – СПб., 1997.
3. Бирюков Ф. Художественные открытия М. Шолохова. – М., 1985.
4. Бритиков А.Ф. Метафоры и символы к концепции «Тихого Дона»// Творчество М. Шолохова. – М. 1975.