Начиная с древнейших образцов житийного жанра, приводится обычно молитва мученика перед кончиной и рассказывается о видении Христа или Царствия Небесного, открывающегося подвижнику во время его страданий. Повторение стандартных мотивов в различных произведениях агиографии обусловлено «христоцентричностью самого феномена мученичества: мученик повторяет победу Христа над смертью, свидетельствует о Христе и, становясь «другом Божиим», входит в Царство Христово». Именно поэтому вся группа стандартных мотивов относится к содержанию ития, отражает путь спасения, проложенный святым.
Обязательными становятся не только словесное выражение и определенный стиль, но и сами жизненные ситуации, которые соответствуют представлению о святой жизни.
Уже житие одних из первых русских святых Бориса и Глеба подчиняется литературному этикету. Подчеркиваются кротость и покорность братьев старшему брату Святополку, то есть благочестие — качество, прежде всего соответствующее представлению о святой жизни. Те же факты биографии князей-мучеников, которые ему противоречат, агиограф либо особым образом оговаривает, либо замалчивает.
Очень важным становится и принцип подобия, который лежит в основе житийного канона. Автор жития всегда пытается найти соответствия между героями своего повествования и героями Священной истории.
Так, Владимир I, крестивший Русь в X веке, уподобляется Константину Великому, признавшему христианство равноправной религией в IV веке; Борис — Иосифу Прекрасному, Глеб — Давиду, а Святополк — Каину.
Средневековый писатель воссоздает поведение идеального героя, исходя из канона, по аналогии с уже созданным до него образцом, стремится все действия житийного героя подчинить уже известным нормам, сопоставить с имевшими место в Священной истории фактами, сопроводить текст жития цитатами из Священного писания, которые соответствуют происходящему.
2 Житийная литература Руси
Попавшие впервые на Русь переводные жития использовались с двоякой целью: для домашнего чтения (Минеи) и для богослужений (Прологи, Синаксарии).
Такое двоякое использование привело к тому, что каждое житие писалось в двух вариантах: коротком (проложном) и длинном (минейном). Короткий вариант быстро читался в церкви, а длинный затем читался вслух вечерами всей семьей.
Проложные варианты житий оказались настолько удобными, что завоевали симпатии церковнослужителей. (Сейчас бы сказали — стали бестселлерами.) Они становились все короче и короче. Появилась возможность в течение одного богослужения зачитывать несколько житий.
Древнерусская литература житий святых собственно русских начинается жизнеописаниями отдельных святых. Образцом, по которому составлялись русские «жития», служили жития греческие, типа Метафраста, т.е. имевшие задачей «похвалу» святому, при чем недостаток сведений (например, о первых годах жизни святых) восполнялся общими местами и риторическими разглагольствованиями. Ряд чудес святого — необходимая составная часть жития. В рассказе о самой жизни и подвигах святых часто вовсе не видно черт индивидуальности. Исключения из общего характера первоначальных русских «житий» до XV в. составляют лишь самые первые по времени жития «св. Бориса и Глеба» и «Феодосия Печерского», составленные преп.Нестором, жития Леонида Ростовского и жития, появившиеся в Ростовской области в XII и XIII вв., представляющие безыскусственный простой рассказ, тогда как столь же древние жития Смоленской области относятся к византийскому типу жизнеописаний.
В XV в. ряд составителей жития начинает митрополит Киприан, написавший жития митрополита Петра и несколько жития русских святых, вошедших в состав его «Степенной книги». Другой русский агиограф Пахомий Логофет составил жития и службу св. Сергию, жития и службу преп. Никону, жития св. Кирилла Белозерского, слово о перенесении мощей св. Петра и службу ему; ему же принадлежат жития святых новгородских архиепископов Моисея и Иоанна. Всего им написано 10 житий, 6 сказаний, 18 канонов и 4 похвальных слова святым. Пахомий пользовался большою известностью у современников и потомства, и был образцом для других составителей жития святых. Не менее знаменит, как составитель жития святых Епифаний Премудрый, живший сначала в одном монастыре с св. Стефаном Пермским, а потом в монастыре Сергия, — написавший жития обоих этих святых. Он хорошо знал св. Писание, греческие хронографы, палею, лествицу, патерики. У него еще более витийства, чем у Пахомия.
Продолжатели этих трех писателей вносят в свои труды новую черту — автобиографическую, так что по «житиям», ими составленным, всегда можно узнать автора. Из городских центров дело русской агиографии переходит в XVI в. в пустыни и отдаленные от культурных центров местности. Авторы этих жития не ограничивались фактами жизни святого и панегириком ему, а старались знакомить с церковными, общественными и государственными условиями, среди которых возникала и развивалась деятельность святого.
Жития этого времени являются, таким образом, ценными первоисточниками культурной и бытовой истории древней Руси. Автора, жившего в Руси Московской, всегда можно отличить, по тенденции, от автора Новгородской, Псковской и Ростовской области.
Новую эпоху в истории русских житий составляет деятельность всероссийского митрополита Макария. Его время было особенно обильно новыми «житиями» русских святых, что объясняется с одной стороны усиленною деятельностью этого митрополита по канонизации святых, а с другой — составленными им «великими Минеями-Четиими». Минеи эти, в которые внесены почти все имевшиеся к тому времени русские жития, известны в двух редакциях: Софийской и более полной — московского собора 1552 г. Столетием позже Макария, в 1627-1632 гг., появились Минеи-Четии монаха Троице-Сергиева монастыря Германа Тулупова, а в 1646-1654гг. — Минеи-Четии священника Сергиева посада Иоанна Милютина. Эти два сборника отличаются от Макариева тем, что в них вошли почти исключительно жития и сказания о русских святых. Тулупов вносил в свой сборник все, что находил по части русской агиографии, целиком; Милютин, пользуясь трудами Тулупова, сокращал и переделывал имевшиеся у него под руками жития, опуская из них предисловия, а также похвальные слова.
Особенности жития и исторического похвального слова соединяет в себе древнейший памятник нашей литературы - риторически украшенная «Память и похвала князю Русскому Владимиру» (XI в.) монаха Иакова. Произведение посвящено торжественному прославлению крестителя Руси, доказательству его богоизбранности. Иаков имел доступ к древней летописи, предшествовавшей «Повести временных лет» и Начальному своду, и использовал ее уникальные сведения, более точно передающие хронологию событий во времена Владимира Святославича.
Одно из первых произведений древнерусской агиографии – «Житие Антония Печерского». Хотя оно не сохранилось до нашего времени, можно утверждать, что это было в своем роде выдающееся сочинение. Житие содержало ценные исторические и легендарные сведения о возникновении Киево-Печерского монастыря, оказало влияние на летописание, послужило источником Начального свода, а позднее было использовано и в «Киево-Печерском патерике».
Выдающимися литературными достоинствами отличаются жития киево-печерского монаха Нестора (не ранее 1057 - нач. XII в.), созданные по образцам византийской агиографии. Его «Чтение о житии Бориса и Глеба» вместе с другими памятниками XI-XII вв. (более драматичным и эмоциональным «Сказанием о Борисе и Глебе» и продолжающим его «Сказанием о чудесах Романа и Давида») образуют широко распространенный цикл о кровопролитной междоусобной войне сыновей князя Владимира Святославича за киевский престол. Борис и Глеб (в крещении Роман и Давид) изображены мучениками не столько религиозной, сколько политической идеи. Предпочтя смерть в 1015 году борьбе против старшего брата Святополка, захватившего власть в Киеве после смерти отца, они утверждают всем своим поведением и гибелью торжество братолюбия и необходимость подчинения младших князей старшему в роде для сохранения единства Русской земли. Князья-страстотерпцы Борис и Глеб, первые канонизированные святые на Руси, стали ее небесными покровителями и защитниками.
После «Чтения» Нестор создал на основе воспоминаний современников подробное жизнеописание Феодосия Печерского, ставшее образцом в жанре преподобнического жития. Произведение содержит драгоценные сведения о монастырском быте и нравах, об отношениях к монахам простых мирян, бояр и великого князя. Позднее «Житие Феодосия Печерского» было включено в «Киево-Печерский патерик» - последнее крупное произведение домонгольской Руси.
Еще в XI-XII вв. в Киево-Печерском монастыре записывались предания о его истории и подвизавшихся в нем подвижниках благочестия, отразившиеся в «Повести временных лет» под 1051 и 1074 гг. В 20-е-30-е гг. XIII века начинает складываться «Киево-Печерский патерик» - сборник кратких рассказов об истории этой обители, ее монахах, их аскетической жизни и духовных подвигах. В основу памятника легли послания и сопровождающие их патериковые повести двух киево-печерских иноков: Симона, ставшего в 1214 году первым епископом Владимирским и Суздальским, и Поликарпа. Источниками их рассказов о событиях XI - первой половины XII в. явились монастырские и родовые предания, народные сказания, киево-печерское летописание, жития Антония и Феодосия Печерских. Становление жанра патерика проходило на пересечении устных и письменных традиций: фольклора, агиографии, летописания, ораторской прозы.