Несомненно, творчество Тургенева в своих лучших достижениях имеет неразрывную внутреннюю связь с борьбой крестьянских масс против крепостников-помещиков. Писатель рано осознал, что «субстанция» русского народа, т. е. его глубинное духовное содержание, неизменно богата и плодотворна, но уродливые формы общественной жизни, т.е. самодержавие и крепостничество, препятствуют прогрессивному национальному развитию страны. Вдохновленный проповедью Белинского, уверенного в «глубинах мужицкой натуры», Тургенев в «Записках охотника» обратился к изображению того народа, в котором «таится и зреет зародыш будущих великих дел, великого развития». Он создал образ великого народа, отличающегося пытливостью критического ума и способностью к творческим фантазиям, художественной одаренностью, моральной отзывчивостью, глубоким пониманием действительности, трезвостью сознания, словом, романтиков-мечтателей и рационалистов-практиков из народа. Писатель убеждает читателя, что устремленность к прекрасному в лучших людях трудящейся массы порождается чистотой нравственного чувства, непосредственностью и цельностью душевного строя.
С тонким психологическим мастерством Тургенев показал «романтические возвышения» своих мечтателей из народа – Калиныча, которого в рассказах о Европе более всего трогали описания природы, гор, водопадов; Касьяна, который, отдаваясь настроениям нежности и умиления, живет единой душою с природой, гармонически сливаясь с ней; Якова Турка, в пении которого звучала и дышала «русская правдивая душа» и веяло «чем-то родным и необозримо широким». Эти «поэтические натуры из народа» были беспомощны в практической жизни и лишены интереса к ней: «Калиныч ходил в лаптях и перебивался кое-как», «Касьян, по словам кучера, от рук отбился тоже…от работы то есть», от Ермолая отказались, как от человек, ни на какую работу не годного. Для окружающих эти романтики, опьяненные природой и любовью, всегда чудаки: Ермолай «вообще смотрел чудаком», Касьян – «чудной человек: как есть юродивец», «несообразный человек». В русском крестьянина Тургенева поразила способность к эстетическом переживанию жизни.
В русском народе Тургенев увидел также и рационалистов-практиков. Деловитость русского крестьянина сказалась не элементарным ребячеством, а духовной широтой. Так, Хорь «понимал действительность», «он много видел, много знал», «возвышался даже до иронической точки зрения на жизнь». Писатель подчеркивает здравый критицизм Хоря: «Что же хорошо – то ему и нравится, что разумно – того ему и подавай, а откуда оно идет, ему все равно. Его здравый смысл охотно подтрунивает над сухопарым немецким рассудком; но немцы, по словам Хоря, любопытный народ, и поучиться он у них готов». Хорь отличался необходимой практической цепкостью, силой характера, способностью строить свое благосостояние вопреки воле помещика. В рассказах о Европе его занимали вопросы административные, государственные. Положительное, рациональное сознание Хоря, как коренная черта русского национального характера, помогает Тургеневу сближать предприимчивого мужика с личностью Петра I, который был «по преимуществу русский человек, русский именно в своих преобразованиях».
Спокойная житейская мудрость, трезвая рассудительность свойственна я однодворцу Овсянникову, ощутившему распад феодально-крепостнических связей («времена подошли другие»), но вместе с тем свою эпоху расценившему как эпоху безвременья («старое вымерло, а молодое не нарождается!»). Трезво мыслящий и обладающий чувством справедливости, Овсянников выступает судьей патриархального дикого барства – «старого времени» и нового, европеизированного дворянства, представители которого «обходительны, вежливы», «а дела-то настоящего не смыслят», т. е. отдаются «либеральному словоблудию».
Рационалисты из народа, Овсянников и Хорь, отмечены явным нравственным превосходством над помещиками типа Полутыкина. Недаром склад лица Хоря напоминал Сократа: такой же высокий, шишковатый лоб, такие же маленькие глазки, такой же курносый нос. Овсяников лицом напоминал Крылова с ясным и прямым взором под нависшей бровью, с важной осанкой, мерной речью, медленной походкой.
Лучшие люди из народа проявляют себя в трудовом упорстве, в спокойном и стойком мужестве, в кровной привязанности к родине, в затаенном и прочном чувстве личного достоинства. Мудрое, благородное и даже лирическое начало таится в массе трудового народа, страдающего от нищеты и бесправия. Хорь и Овсяников подняли уровень своего хозяйства только благодаря тому, что находились вне личной зависимости от помещика. Автор «Записок охотника» уверен, что народ достигнет благополучия только в том случае, если будет жить вне крепостнических условий.
Тургенев показал, что в русском крестьянине пробудилось чувство личности. Калиныч прислуживал охотнику-барину «без раболепства». Умный, деятельный, уверенный в себе, Хорь, «»казалось, чувствовал свое достоинство, говорил и двигался медленно, изредка посмеиваясь из-под длинных своих усов. Овсянников, лишенный «поспешности, тревожной торопливости», тоже боится уронить в себе человеческое достоинство: «чем мельче звание, тем строже себя держи, а то как раз себя замараешь». Здесь происходит перекличка Тургенева с Белинским, по мысли которого России «нужны не проповеди (довольно она слышала их), не молитвы (довольно она твердила их), а пробуждение в народе чувства человеческого достоинства, столько веков потерянного в грязи и соре» [24, т. I, с. 13].
Богатство духовного мира порабощенного крестьянства выражалось, по Тургеневу, и в практическом трезвом понимании действительности, и в романтических переживаниях прекрасного, и в страстной тоске по высшей социальной справедливости, и в сознании своего нравственного достоинства.
Тургенев, прошедший длительный идейный и художественный путь и отразивший в своих произведениях различные этапы общественной истории своей родины, духовно был сформирован эпохой 40-х годов, когда создавались «Записки охотника». Он постоянно сознавал себя писателем, духовно родившемся в то «замечательное десятилетие», когда кризис крепостнического строя обратил его к Аннибаловой клятве. Выступая в 1879 году на прощальном обеде в «Эрмитаже», устроенном в его честь перед отъездом из Москвы, он заявил: «Нет никакого сомнения, что сочувствие ваше относится ко мне не столько как к писателю, успевшему заслужить ваше одобрение, сколько к человеку, принадлежавшему эпохе 40-х годов, - оно относится к человеку, не изменившему до конца ни своим художественно-литературным убеждениям, ни так называемому либеральному направлению». Признавая, что слово «либерал» в последнее время несколько опошлилось, Тургенев подчеркивал, что слово это «означало протест против всего темного и притеснительного, означало уважение к науке и образованию, любовь к поэзии и художеству и наконец пуще всего – означало любовь к народу, который, находясь еще под гнетом крепостного бесправия, нуждался в деятельной помощи своих счастливых сынов».
И, действительно, ту позицию писателя-гуманиста, которую Тургенев обозначил в «Записках охотника», он сохранил до конца своей жизни. Внимание к внутренней нравственной жизни крестьян имело огромное значение для дальнейшего идейно-творческого развития Тургенева: оно оплодотворило его чувством моральной чистоты и сознанием широких перспектив национального развития. Связь романов Тургенева с «Записками охотника» - несомненная связь. При изображении исторической судьбы дворянского класса Тургенев продолжал развивать свою мысль о том, что русский народ – великий народ, что в нем таятся и зреют огромные возможности национального развития. В романах также утверждалась внутренняя значительность представителей народной среды, а нравственная ценность персонажей из господского слоя проверялась степенью их близости к народу.
Тургенев выступал не только писателем-гуманистом, но и писателем-патриотом, всем свои существом близко стоявшим к самой сердцевине своего народа, к самому средоточию русской жизни. Он полагал, что «выразить сокровенную сущность своего народа – высшее для художника счастье».
Тургенев ценил в человеке прежде всего замечательное чувство родины, близость к национальным основам русской народной жизни. Завет писателя: «Нет счастья вне родины, каждый пускай корни в родную землю».
Тургенев близок чтителям как писатель, который отдал свою симпатию тем общественным деятелям, которые обладали сознанием своей нравственной и гражданской ответственности перед народом и родиной, которые были убеждены в необходимости забвения себя ради «общего блага». Тургенев близок нам как писатель, который выступил с демократическим протестом против аристократов-космополитов с их рабским преклонением перед буржуазной Европой, с их презрением ко всему русскому и народному.
Тургенев как «центральный художник», подобно Пушкину, близко стоящий к самому средоточию русской жизни, имел всемирное значение. Русская литература в лице Тургенева поразила западноевропейского читателя не только силой художественного выражения, но и общественно-нравственной направленностью. Ведь главное в тургеневском романе – мечта о социальной активности, о самоотверженном служении родине и народу, тоска по новой, глубоко очеловеченной жизни.
Выступая «поэтом-прозаиком», Тургенев остается верным обычной норме житейских событий. Он сохраняет «чистое золото поэзии», лирическую взволнованность, потому что, передавая трезвую и суровую правду о жизни, он возвышается над нею, постоянно руководствуясь идеалом.
Всегда считалось, что содержание «Записок охотника» связано с осуждением крепостного права. Это действительно так. Писатель никогда не примирялся с крепостными порядками, боролся с ними всеми средствами, в том числе с помощью художественной литературы. «Записки охотника» как никакое другое произведение И. С. Тургенева подтверждают серьезность его намерений. Книга Тургенева интересна сейчас не только и не столько своей антикрепостнической направленностью, сколько глубокой постановкой вопроса о сущности народа, его возможностях, свойствах, задачах, так и не раскрывшихся в чем-то до конца. Нечего и говорить, о том, что в наши дни, когда обострилось внимание к историческим судьбам народа, когда стала очевидной зависимость социального фактора от психологии и усилий каждого человека, книга Тургенева обретает новое звучание. Она не даст ответа на все вопросы, но на многое натолкнет, многое приоткроет в загадках жизни, в исторических перспективах народного характера. А без знания характера своего народа, его скрытых или навсегда загубленных потенциалов невозможно никакое духовное возрождение, значит – и движение «вперед.