2.1 Своеобразие личности и творчества И.С.Шмелева
За последние десятилетия имя замечательного русского писателя Ивана Сергеевича Шмелева (1873-1950гг.) стало известно широкой читательской аудитории всей России. Его произведения привлекают искренностью и теплотою повествования, точностью и красочностью описаний, бытовых зарисовок, глубиною авторской мысли, а главное – христианской концепцией мира и человека.
Писателю выпало жить в трудные для России времена, и вместе со своею страной он разделил многие ее скорби и горести…
Иван Сергеевич Шмелев родился 3 октября 1873 года в старинной купеческой семье, зажиточной, но не богатой. Предки его вышли из московских старообрядцев и славились как знатоки веры и Писания. Детство, проведенное в Замоскворечье, общение с простым людом – работниками отца – «во дворе» дома стало главным источником творчества Шмелева. «Во дворе было много ремесленников — бараночников, сапожников, скорняков, портных, – вспоминал Иван Сергеевич в автобиографии. – Они дали мне много слов, много неопределенных чувствований и опыта. Двор наш для меня явился первой школой жизни — самой важной и мудрой. Здесь получались тысячи толчков для мысли. И все то, что теплого бьется в душе, что заставляет жалеть и негодовать, думать и чувствовать, я получил от сотен простых людей с мозолистыми руками и добрыми для меня, ребенка, глазами» (Шмелев, 1996, 501).
Писать Шмелев начал рано, еще в гимназические годы. Окончив в 1898 году юридический факультет Московского университета, будущий писатель недолго оставался на службе: творчество привлекало молодого человека. Вскоре он всецело отдался литературному труду. Его ранние (дореволюционные) произведения, особенно повесть «Человек из ресторана» (1910), приобрели всероссийскую известность. Шмелев печатался в крупнейших российских газетах, входил в «Книгоиздательство писателей в Москве», выпустил восьмитомное собрание своих произведений и редактировал сборники «Слово». И.А.Бунин, И.А.Белоусов, Б.К.Зайцев, В.В.Вересаев, С.Н.Сергеев-Ценский, А.С.Серафимович, Л.А.Андреев – вот круг его друзей и единомышленников.
Но привычный уклад жизни был разбит в 1917 году. Грянула февральская, а затем и октябрьская революции… Шмелев вместе со всем русским обществом пережил в революционные годы настоящую духовную и личную трагедию. Несмотря ни на что, покидать родину писатель не хотел. Вместе с семьей он переселился в Крым, надеясь на скорое окончание гражданской войны, но там ему пришлось пережить страшную потерю – расстрел в 1921 году единственного сына Сергея – офицера Белой армии, поверившего в амнистию и добровольно сдавшегося большевикам. Смерть сына потрясла Шмелева. Он тщетно искал его могилу, сам чуть не погиб во время крымского голода зимой 1921 года. После нескольких лет скитаний по России Шмелевы были вынуждены эмигрировать. События, пережитые страной в эти годы: голод, красный террор – Шмелев описал потом в эпопее «Солнце мертвых» (1923), которую его друзья сравнивали с плачем библейского пророка Иеремии о разрушенном Иерусалиме (Плач, 1-5).
В 20-30-е годы русские писатели-эмигранты во многих своих произведениях размышляли о трагической судьбе России, о ее прошлом и настоящем, пытаясь понять, какие причины вызвали революцию и крах прежней жизни. «Писатели первой волны русской эмиграции многочисленны и самобытны, но есть одна тема, которая нашла отражение в творчестве каждого из них. Это тема России, – читаем в статье Н.И. Пак «Пути обретения России в произведениях Б.К. Зайцева и И.С. Шмелева» (2000) . – Тоска по утраченной родине объединяла всех, многие до конца дней жили надеждой на возвращение. Но Россия оставалась в воспоминаниях и мечтах. И мечты эти были не бесплодны. Творческое сознание писателей воплотило их в яркие художественные образы: шел процесс своеобразного обретения утраченной родины, она возрождалась на страницах их произведений. Показателен характер нового обретения России: писатели открывают для себя Святую Русь. <…> Религиозная концепция способствовала обращению писателей к традициям древнерусской литературы, хранительнице наиболее адекватных художественных форм отражения религиозно-символического мировоззрения. Писатели обратились к темам и образам древней Руси, к содержательно-сущностной стороне, к поэтике и традициям древнерусской литературы и по-своему развили их» (Пак, 2000, 34).
Тема России, судьбы ее народа всегда были центральными в творчестве Ивана Сергеевича Шмелева. В духовную силу страны, ее народа он верил безмерно. «Среди зарубежных русских писателей Иван Сергеевич Шмелев — самый русский. Ни на минуту в своем душевном горении он не перестает думать о России и мучиться ее несчастьями» (Шмелев, 1996, 3) , – говорил о нем Константин Бальмонт. Оказавшись во Франции, Иван Сергеевич старался сохранить в душе образ прежней России, утраченной Святой Руси, и рассказать о нем своим современникам. Уже в 1925 году писатель сообщил П.Б. Струве, главному редактору крупнейшей эмигрантской газеты «Возрождение»: «В записях и в памяти есть много кусков, — они как-нибудь свяжутся книгой (в параллель «Солнцу мертвых»). Может, эта книга будет — «Солнцем живых» — это для меня, конечно. В прошлом у всех нас, в России, было много ЖИВОГО и подлинно светлого, что, быть может, навсегда утрачено. Но оно БЫЛО» (Шмелев, 1996, 8). «И вот о том, что было, что «живет — как росток в терне, ждет» — Шмелев и захотел напомнить русским людям, рассказать русским детям за границей, – считает Е.А.Осьмина, автор статьи «Радости и скорби Ивана Шмелева» (1996).– Показать истинную Россию, нетленный ее облик — когда сейчас там льется кровь и творятся беззакония — вот задача Шмелева. Чтобы знать: что возрождать, к чему стремиться. А «нетленный облик», русская идея, идеал для Шмелева — это вера православная. Вера, которая здесь, в эмиграции, осталась единственным напоминанием о России, единственным нежным утешением для изгнанников. Вера, которая строила и направляла всю прошлую многовековую жизнь, давала ей основу и подлинность; была сердцем национальной культуры и стержнем для русской души. Именно об этом — большинство публицистических статей Шмелева начала двадцатых годов: «Душа России», «Пути мертвые и живые», «Убийство», «Христос Воскрес»... В газетах же Шмелев начал писать очерки под определенный православный праздник — о том, как он отмечался в России. Первый из них: «Наше Рождество. Русским детям» появился 7 января 1928 года в «Возрождении»… За ним последовали — «Наша Масленица», «Наша Пасха». Шмелев избрал форму сказа от лица маленького ребенка — и потому, что обращался к детям эмиграции, желая им передать «хранимую в сердце» Россию (был у него и конкретный адресат — крестник и родственник Ив Жантийом), и потому, что ребенок больше занят другими, нежели собой, чужд рефлексии, а значит, чище, полнее, яснее воспринимает окружающий мир, который и предстает перед читателем во всей полноте, яркости и истине» (Осьмина, 1996, 8-9).
Именно в это время Иван Сергеевич Шмелев начинает работу над двумя своими знаменитыми автобиографическими повестями – «Лето Господне» (1927 - 1948) и «Богомолье» (1931).
2.2 «Лето Господне» и «Богомолье» как автобиографические повести
Повесть «Лето Господне», «книга трепетная и молитвенная, поющая и благоуханная» (Ильин, 1993, 123), занимает особое место в русской автобиографической прозе XX века. Это произведение не только по-новому освещает тему детства, но и открывает новые для этого жанра повествовательные формы. «Вот дар большого русского художника, – говорил об этой книге философ Иван Александрович Ильин – близкий друг и единомышленник писателя. – Книга, которая никогда не забудется в истории русской словесности и в истории самой России... Грань и событие в движении русского национального самосознания Сразу художественный и религиозный акт» (там же, 124).
Название книги многозначно (Лк. 4, 14-19) и носит цитатный характер. Оно восходит к Евангелию от Луки и – опосредованно – к книге пророка Исайи: «И возвратился Иисус в силе духа в Галилею; и разнеслась молва о Нем по всей окрестной стране. Он учил в синагогах их, и ото всех был прославляем. И пришел в Назарет, где был воспитан, и вошел, по обыкновению Своему, в день субботний в синагогу, и встал читать. Ему подали книгу пророка Исаии; и Он, раскрыв книгу, нашёл место, где было написано: Дух Господень на Мне; ибо Он помазал Меня благовествовать нищим и послал Меня исцелять сокрушенных сердцем, проповедовать пленным освобождение, слепым прозрение, отпустить измученных на свободу, проповедовать лето Господне благоприятное» (Лк. 4, 14 -19) (Библия, 1996, 1087). Этот евангельский текст читается на богослужении в начале церковного года (1(14) сентября).
В обобщённом комментарии М.М. Дунаева к данному евангельскому тексту читаем: «Евангелист, говоря, что Христос, как только раскрыл книгу, так тотчас нашёл нужный Ему отдел, очевидно, этим хочет отметить, что книга Исаии раскрылась не случайно на известном листе, а что здесь дело Божественного Промысла. Конечно, под этим «летом» разумеется Мессианское время спасения для народа Израильского и для всего человечества» (Дунаев, 2002, 821-822). «Книга Шмелева тоже есть книга о Промыслительной Божьей помощи человеку в деле его спасения, - отмечает М.М. Дунаев в своей книге «Вера в горниле сомнений». – О пребывании в мире Христа ради спасения человека. И не случайно начинается «Лето Господне» с Чистого Понедельника, с Великого Поста, с очищения души через духовное переживание сорокадневного поста… В «Лете Господнем» укрепляется вера человека, питающая дух его» (там же).
Повесть строится как объединение ряда рассказов, посвященных детству писателя, и состоит из трех частей: «Праздники» - «Радости» - «Скорби». Все главы «Лета Господня» (а всего их — сорок одна) организованы вокруг одного стержня — годового круговорота, причем календарному году со сменой сезонов соответствует церковный календарь «лета Господня благоприятного»: время в произведении циклично и воплощает идею вечного возвращения; в тексте повести следуют друг за другом описания великих и двунадесятых праздников, праздников в честь святых и праздников, связанных с чтимыми иконами. «Годовое вращение, этот столь привычный для нас и столь значительный для нас в нашей жизни ритм жизни, имеет в России свою внутреннюю, сразу климатически-бытовую и религиозно-обрядовую связь. И вот, в русской литературе впервые изображается этот сложный организм, в котором движение материального Солнца и движение духовно-религиозного Солнца срастаются и сплетаются в единый жизненный ход. Два солнца ходят по русскому небу: солнце планетное, давшее нам бурную весну, каленое лето, прощальную красавицу-осень, строго-грозную, но прекрасную и благодатную белую зиму; - и другое солнце, духовно-православное, дававшее нам весною праздник светлого, очистительного Христова Воскресения, летом и осенью праздники жизненного и природного благословения, зимою, в стужу обетованное Рождество и духовно бодрящее Крещение. И вот Шмелев показывает нам и всему остальному миру, как русская душа, веками строя Россию, наполнила эти сроки Года Господня своим трудом и своей молитвой» (Ильин, 1996, 6, 381). Последовательность праздников определяет движение времени в тексте и переход от одной главы к другой. Третья часть книги – «Скорби» – противопоставляется двум первым; в центре ее – личная трагедия, смерть отца, которая служит знаком конца детства героя. Таким образом, в повести соотносятся два образа времени: праздник как проявление совершенства и мир в его ограниченности и смертности. Ощущение радости сменяется скорбью, печалью мира.