21 августа Волошин был настигнут и арестован на дороге между Судаком и Отузами. В тот же день в Коктебеле был произведен обыск. Затем Волошин был отправлен по этапу в Москву и водворен в тюрьму. Но на допросах от него ничего не добились.
1 сентября 1900 г Волошина выпустили из тюрьмы, возвратили отобранные при обыске бумаги за исключением гектографированной прокламации, призывающей студентов требовать приема в университет всех исключенных, подписанной группой студентов 26 февраля 1899 г., и «тенденциозного», по характеристике охранки, стихотворения «Предсказание». Его исключили из университета, лишили права поступать в высшие учебные заведения России, жить в столицах и университетских городах, объявили, что дело его не закончено и возможна далекая высылка. Волошина обязали немедленно покинуть Москву и сообщать о перемене места пребывания в московское охранное отделение.
В охранке Волошин заявил, что направляется в Севастополь. Принятие такого решения было обусловлено тем, что под Севастополь на дачу «Еленкой» ехал В. О. Вяземский, чтобы попрощаться с родственниками, отдыхавшими там, перед отъездом на изыскания по строительству Ташкентско-Оренбургской железной дороги. С Валерианом Вяземским Волошин был дружен с детских лет: в Москве, как уже отмечалось, они жили в одном доме и их семьи дружили. Не дожидаясь ссылки, Максимилиан Волошин решил ехать с Вяземским в Среднюю Азию.
2 сентября они выехали в Севастополь, откуда 8 сентября направились в Ташкент. Эту вынужденную поездку Волошин называл ссылкой. И я был сослан в глубь степей, И я изведал мир огромный В дни страннической и бездомной Пытливой юности моей.
В декабре 1900 г. Волошин получил от охранки извещение, в котором сообщалось, что его дело оставлено без последствий: «Ни в чем не виновен, но снисхождения не заслуживает». Представилась возможность уехать из Средней Азии:
Я возвращался, чтоб взять и усвоить,
Все перечувствовать, все пережить,
Чтобы связать полноводное устье
С чистым истоком азийских высот.
С чем мне сравнить ликованье полета
Из Самарканда на запад — в Париж? («Четверть века»)
Весной 1901 г. Волошин уехал в Европу, поселился в Париже и на долгие годы связал свою жизнь с этим городом. Он стремился пополнить свой запас знаний, определиться в жизни, получить специальность. В автобиографической заметке «О самом себе» поэт писал: «Юридический факультет не влек обратно. А единственный серьезный интерес, который в те годы во мне намечался,— искусствоведение». Волошин начал посещать лекции в Сорбонне, в Школе изящных искусств и других учебных заведениях. Он слушал лекции Ковалевского, Мечникова, Аничкова и других в Вольной русской школе социальных наук, открывшейся 14 ноября 1901 г. Записался он и в Луврскую школу, однако вскоре оставил ее. Волошина «интересовало не старое искусство, а новое, текущее», поскольку он хотел «подготовиться к делу художественной критики», в теоретических же лекциях школы он не находил ничего, что бы помогло ему «разобраться в современных течениях живописи. Оставался один более практический путь: стать самому художником, самому пережить, осознать разногласия и дерзания искусства».
Е. Кругликова предоставила Волошину свою мастерскую, познакомила его со многими живописцами и скульпторами. Он стал заниматься в студиях Колоросси и Дж. Уистлера. Постепенно Волошин вошел в художественную жизнь Парижа и стал одним из интереснейших людей среди русских, живших там, а также и среди парижан. Он стал секретарем Русского артистического кружка «Мон-Парнас». В 1902 г. Волошин познакомился с К. Бальмонтом и в течение многих лет был связан с ним нежной, трогательной дружбой. К этому времени относится его знакомство с художником О. Рэдоном, писателем А. Косоротовым, богачом-коллекционером С. Щукиным и многими другими. На него стали обращать внимание, считаться с его мнением, ценить эрудицию, талант, вкус, душевное благородство.
10 мая 1901 г. Волошин присутствовал на митинге солидарности французских писателей с русскими. Он убедился, что взгляды французских писателей на творчество Толстого, отлученного от церкви, и Горького, посаженного в тюрьму, импонировали его собственным. После митинга Волошин в письме к матери (10 мая 1901 г.) отмечал, что Горький имеет теперь громадный успех в Париже, и на всех французских митингах протеста его имя всегда упоминается рядом с именем Толстого. «А его арестом здесь возмущены, право, кажется, больше, чем в России»,— писал он.
И все же оторванность от родины, сказалась на взглядах Волошина. В студенческие годы, прерывавшиеся ссылками, у него выработалось критическое отношение к действительности. Как известно, возникновение во Франции теории «чистого искусства» или «искусства для искусства» связано с социальными предпосылками. В творчестве французских поэтов были элементы недовольства современным им социальным строем. Уход их на позиции «искусства для искусства», разрыв с действительностью — не примирение с общественным строем, а напротив, отрицательное отношение к нему, своеобразная форма пассивного протеста. Волошин, как в свое время французские поэты, не примирялся с действительностью, не принимал общепринятых эстетических правил, искал свою дорогу в искусстве. Познакомившись с французской литературой, он убедился, что его взгляды совпадают с художественными принципами парнасцев и «проклятых поэтов». Это еще более углубило его интерес к французской литературе, которая постепенно представилась ему «дисциплиной и образцом». Совет Чехова показался Волошину вполне справедливым. Творчество Леконта де Лиля, Теофиля Готье, Ж-М. де Эредиа поражало его ослепительностью метафор, живописностью образов, чеканностью стиха, мраморной изысканностью формы; Поль Верлен и Стефан Малларме пленяли его музыкальностью стиха, тем, что они гармонию перенесли из окончаний внутрь стиха, создали сложную игру ассонансов и таким образом канонизировали свободный стих. Волошин принялся переводить на русский язык Эредиа, Малларме, Франса и др. Вскоре он оказался полностью «под влиянием французских поэтов». Истоки его творчества уходили уже не только в русскую, но и во французскую литературу.
Политический и моральный индифферентизм многих французских поэтов не смущал Волошина и наложил определенный отпечаток на его творчество. Поэт быстро эволюционировал в сторону созерцательности, замкнулся в субъективных переживаниях. Этот мировоззренческий поворот был обусловлен отсутствием у поэта четко очерченных общественных идеалов, тем, что его натура легко подвергалась различным влияниям, была эмоциональной, без выраженной самодисциплины. К тому же литературная атмосфера Парижа, общение с определенной частью французской художественной интеллигенции способствовали укреплению в нем склонности к анархизму, аполитизму, ориентации на «эстетизм», на создание произведений, лишенных общественной проблематики.
Уходя корнями своего творчества в две культуры — русскую и французскую, Волошин, с одной стороны, испытывал воздействие традиций реализма, с другой — в его поэзию проникали черты декаданса. Так, впитывая в себя «весь трепет жизни всех веков и рас», переплавляя его в своем сознании и воплощая в художественные произведения, он вошел в русскую литературу.
Литература
1.Брюсов В. Далёкие и близкие. — М., 1992
2.Эренбург И. Люди, годы, жизнь. Кн. 1-2. — М, 1991.
3.Данчич А. На берегу моря… (О доме-музее в Коктебеле) // Нева. — 1963 — № 6.
4.Орлов В. Л. На рубеже двух эпох // Вопросы литературы. — 1966 — № 10.
5.Волошина М. С. О Максе, о Коктебеле, о себе. Воспоминания. Письма. Феодосия. - М, 2003