В 1940-е годы Осоргин жил в неоккупированной части Франции, работая над книгой «В тихом местечке Франции» (Париж, 1946), посылая очерки-корреспонденции в американскую газету «Новое русское слово» (впоследствии они были собраны в книге «Письма о незначительном» — Нью-Йорк, 1952). В первой книге автором избрана дневниковая форма изложения, позволяющая фиксировать и детали внешней жизни, и оттенки переживаний. Чувствуя себя «больным, измученным» человеком, «не способным сражаться», рассказчик полон сочувствия к французам, оказавшимся беженцами в своей стране. В нем нет страха («...страх в нас перегорел»), его беспокоит другое — то, что «небесный гул унижает душу», «Война принижает дух, ничем его не обогащая». Его «крик» обращен к человечеству в целом, живущему, на его взгляд, как в «сумасшедшем доме».
Лирическое освещение событий сочетается с подробным, детализированным описанием военного быта. В общих бедствиях потерялся смысл понятия «иностранец», русские и французы слились в одну «семью несчастных». В «Письмах о незначительном» важным аспектом является точная датировка. Она позволяет отразить динамику событий («До последнего времени незанятая часть Франции пользовалась — пусть в слабой степени — привилегией общения с внешним миром...»; «Как всегда, я пишу вам в полном неведении того, что сулит завтрашний день...»). Однако они кажутся «незначительным» по сравнению с общественно-политическими и этическими проблемами, обсуждаемыми в письмах. Для русского человека, пусть и оставшегося «за бортом российской жизни», главной из них является отношение к России /1, C. 63/.
Последней книгой, над которой работал до конца дней писатель, стал публицистический дневник « В тихом местечке Франции»(1946) Эта книга изданная, как и несколько других, уже после смерти Осоргина его вдовой Татьяной Алексеевной ,- обвинение фашизму, принесшему столько бед и горя человечеству. Но все же главные книги Осоргина - о родине, о России о ее людях . В частности, в книге « Повесть о некой девице» (1938), собрании исторических миниатюр, Осоргин предстает как мастер воссоздания эпизодов прошлых эпох, мастер исторической стилизации.
III. ХУДОЖЕСТВЕННОЕ СВОЕОБРАЗИЕ РОМАНА «СИВЦЕВ ВРАЖЕК»
Первый роман Осоргина «Сивцев Вражек» (1928г.) был напечатан во Франции и принес писателю мировую известность. Сразу же после выхода он был переведен на основные европейские языки, в том числе славянские. Большой успех он имел в Америке, где английский перевод был награжден Книжным клубом специальной премией как лучший роман месяца (1930г.).
Замысел романа о революции и трагической судьбе России, как свидетельствует сам автор в автобиографической книге «Времена», возник в октябре 1917 г., когда он вместе с известным композитором и виолончелистом был приглашен в гости к одной старой пианистке. В пустой квартире стоял только рояль, так как все остальное было реквизировано новой властью. Вскоре должны были забрать и рояль, и пианистка, прощаясь с ним, устроила домашний концерт. Осоргин вспоминал, как утром шел вместе с композитором, который, дрожа от холода, обнимал свою виолончель: «Я тоже нес домой сокровище, полную чашу, которую не хотел расплескать, — идею романа, в котором какая-то роль будет отведена и моему спутнику. Но только спустя три года в казанской ссылке были написаны его первые строки. В чужом городе я окрестил свой первый большой роман именем одной их замечательных улиц города родного: "Сивцев Вражек"» /4, C.49/
Само название романа многозначно. На Сивцевом Вражке, недалеко от Арбата, селилась элита московской интеллигенции, в том числе профессора (такие, как Михаил Александрович Мензбир, автор многих научных трудов, в частности, двухтомника «Птицы России», — прототип профессора Ивана Александровича, которому принадлежит в книге старинный особняк на Сивцевом Вражке). Заглавие романа как бы подготавливает читателя к тому, что повествование в первую очередь будет посвящено драме передовой русской интеллигенции в годы революции и Гражданской войны.
Роман «Сивцев Вражек» состоит из двух частей. В первой описывается жизнь профессорского особняка на Сивцевом Вражке и всех, кто с ним связан, накануне Первой мировой войны и в начале революции. Начинается первая часть весной 1914 г., завершается — весной 1918 г. Вторая часть романа охватывает время до конца зимы 1919—1920 гг. и завершается ожиданием весны.
Описанный период — время грандиозного кризиса, потрясшего не только Россию, но также Европу и весь мир. Судьбы героев романа определяются непонятными и страшными историческими событиями — они гибнут на фронтах мировой и Гражданской войн, борются с голодом и холодом в период разрухи, их расстреливают без причины, суда и следствия в подвалах Лубянки. Движение исторического времени лежит в основе сюжета, и автор постоянно соотносит с ним события жизни героев: «В июле была объявлена война» /4/; «Двадцать пятого сентября, в день роковой и страшный...» (269).
В центре внимания автора — историческая трагедия России, трагедия «великой многоязычной нации, народа русского, зверя и подвижника, мучителя и мученика» (229). Наибольшее внимание уделяется судьбам героев — хранителей духовных ценностей нации и человечества в целом, интеллигенции (обитатели особняка на Сивцевом Вражке и их друзья) и лучшим представителям народа (старый солдат, бывший крестьянин Григорий). Однако борьба, страдания и победы этих героев, в представлении автора романа, — лишь часть мировых сил.
Глобальность пережитой Россией и миром в целом катастрофы заставляет Осоргина, как и многих других писателей 1930—1940-х годов, поставить вопрос о силах, управляющих нашим миром, о его месте в пространстве и времени. Это обусловливает «необычный — бытийный, онтологический масштаб» восприятия и изображения мира в романе Осоргина, а также широкое применение и сознательную демонстрацию условных форм, к которым прибегает автор, стремясь «явить» читателю скрытые в повседневном течении жизни закономерности мироздания.
Масштаб восприятия мира задан с первых строк романа «Сивцев Вражек» — он начинается символико-философской заставкой: «В беспредельности Вселенной, в солнечной системе, на Земле, в России, в Москве, в угловом доме Сивцева Вражка, в своем кабинете сидел в кресле ученый-орнитолог Иван Александрович. Свет лампы, ограниченный абажуром, падал на книгу, задевая уголок чернильницы, календарь и стопку бумаги. Ученый же видел только ту часть страницы, где изображена была в красках голова кукушки...» (33). Вместе с профессором живут его жена Аглая Дмитревна и внучка Танюша, помимо них в общую картину жизни дома профессора и тем самым в общую картину мироздания на равных входит множество живых существ. Автор сочувственно и без малейшей иронии повествует о длинном путешествии «мышки» в столовую за крошками (34—35). В других главах эта картина будет дополнена рассказом о «тысячах поколений» «микроскопических существ», которые «работают», создавая пятно плесени в подвале особняка (48—49). Точка во вселенной, особняк на Сивцевом Вражке и сам оказывается вселенной для многих созданий, поэтому рассказ о том, что «целая мышиная семья помогает червяку точить деревянные скрепы пола и прочные, но не вечные стены» (35), вносит в повествование предощущение космологической катастрофы и подводит автора к по-библейски возвышенному и философичному рассуждению: «Охлаждается земля, осыпаются горы, реки мелеют и успокаиваются, но еще далеко до конца» (35).
Так же как в природе, нет ничего вечного на земле. В лекции по истории, которую слушает Танюша, перед читателем разворачивается уходящая в прошлое необозримая перспектива возникших и исчезнувших человеческих цивилизаций: «Непрерывность исторического развития пресекалась гибелью культур и завершенностью процессов» (50). Это, по мнению автора, обещает «шаткость здания сегодняшнего быта, близость грозы, сгустившейся над новым Вавилоном — современной цивилизацией» (50—51).
Пантеизм и, следовательно, отсутствие в космосе М. Осоргина таких центров, как Бог или человек, стали причиной некоторых совпадений в оценках, данных роману «Сивцев Вражек» писателями противоположных убеждений, какими были Б.К. Зайцев и A.M. Горький. Зайцев, глубоко верующий христианин и друг Осоргина, в своей в целом положительной рецензии выразил недовольство тем, что Осоргин «хочет равнять человека не по высшему (по "четвертому" измерению), а по низшему (по "второму"), упорно навязывая мне родство с муравьями... мышами, в лучшем случае — ласточками, и забывая, что у нас с автором есть не только подвальные родственники. Отсюда же идет и его стремление при каждом удобном случае надерзить Богу». Горький, приветствуя замысел Осоргина «изобразить нашу русскую трагедию как одну из сцен непрерывного Вселенского террора», в то же время протестовал против «умаленья и униженья человека» на фоне драм «космических», так как, по его мнению, «смерть ан. Франса и даже В. Брюсова должна быть значительнее гибели целого стада звезд и всех мышеи нашего мира».
В представлениях М. Осоргина история человечества связана с эволюцией природы и составляет с ней стройное упорядоченное целое — космос, где гибель завершившей свой путь цивилизации и естественная смерть человека не противоречат «общей неслышной гармонии» (86). Однако «насильственных вторжений в мировую эволюцию природа вообще не терпит. Она мстит за это и жестоко мстит» (55). Эти слова главного «идеолога» романа, профессора-орнитолога Ивана Александровича, объясняют причину трагических событий в мирю реальном и в мире романа: совершилось насилие — началась война. Космос подвергся атаке хаоса, равновесие мировых сил поколеблено, жизнь борется с некоей «антижизнью».