Созданный в лирике эсхатологический миф о Петербурге рождает апокалипсические мотивы: "Все навек обречено", "Не станет ни Европы, ни Америки…", "Нет ни России, ни мира". В одном из стихотворений прозвучит:
Нету Петербурга, Киева, Москвы, -
в другом:
И нет ни Петербурга, ни Кремля -
Кругом снега, снега, поля, поля…
Если нет Петербурга, то нет и России (Москвы, Киева) - одно бесформенное бесконечное пространство ("поля"), которое лишено жизни, так как наполнено холодом ("снега"). Теперь постоянно появляется образ "пустого неба". А в ранней лирике было иначе:
…в бледном небе ясно блещет
Адмиралтейская игла…
…все светлее тонкий шпиц
Над дымно-розовой Невой.
Пустота - знак беды, смерти, горя. Пустое, разреженное пространство противопоставлено наполненному, как несчастное - счастливому. Все события лишаются своего глубинного смысла, остается одна канва, опустошенная, голая, не приносящая благодати2: "…удушливый вечер бессмысленно пуст".
Отсюда вывод: над Россией - ночь, которая "темна // и никогда не кончится она". Хаос ведет к смерти:
Россия тишина. Россия прах.
Понять эту мысль Иванова помогает "странное" для многих его современников воспоминание о Блоке, которое поэт приводит в мемуарах "Петербургские зимы" (сам Иванов говорил, что в них лишь 25% правды, все прочее выдумка. Но атмосферу умирающей столицы показал с невероятной точностью): "Блок - самый "неземной" из поэтов - аккуратен и методичен до странности. <…> Он получает множество писем. Все письма перенумерованы и ждут своей очереди. Каждое письмо отмечается Блоком в особой книжке. Листы книжки разграфлены: № письма. От кого. Когда получено. Краткое содержание. Краткое содержание ответа и дата… <…>
Откуда в тебе это, Саша? - спросил однажды Чулков, никак не могший привыкнуть к блоковской методичности. - Немецкая кровь, что ли? - И передавал удивительный ответ Блока: - Немецкая кровь? Не думаю. Скорее - самозащита от хаоса"1.
Стремление к упорядоченности, наполненности - не черта позднего Иванова. Это органически присущее ему эстетическое качество. В ранних его стихах порядок осуществлялся во всем. Именно он символизировал культуру, то есть человеческое начало в природе (бездушном мире). Названия и первые строки ранних стихотворений "Ваза с фруктами", "Как я люблю фламандские панно…", "Кофейник, сахарница, блюдца…", "Есть в литографиях старинных мастеров…" неслучайно вызывали у Н. Гумилева ироническую улыбку: "Мы точно находимся в антикварной лавке". Если исключить иронию, можно понять: впечатление праздничности, прелести жизни возникает за счет стабильности, понимания, что ни "легкая кисть Антуана Ватто", ни "розовая пена // Мечтательных закатов Клод Лоррена", ни "фламандцы", ни встречающиеся на каждой странице образы мировой культуры - Купидон, Венера, Диана, Пьеро, Арлекин… - не исчезнут. Эти феномены - организующее начало, понимаемое как синоним жизни, в борьбе с бесформенностью и хаосом.
Если "Россия только тень Петербурга, только материя, воплотившая идею"2, то бесформенность (разрушение, неопределенность, отсутствие) идеи - Петербурга привела Россию к небытию. "Жизнь утратила твердую почву под ногами, утратила всякий смысл - осталась "мировая чепуха"3. "Распад атома" (1938) - так называется книга Г. Иванова, в которой зафиксировано состояние современной цивилизации, распад культуры и распад человеческого сознания, в том числе - сознания лирического героя. И только "на самом дне" - "отблеск сияния" - мечта "вернуться в Россию стихами" и быть похороненным "На Успенском или Волковом" кладбище в Петербурге.
Рассматривая эмигрантскую лирику Г. Иванова, можно прийти к выводу, что поэт вполне сознательно пользуется языком описания, уже сложившимся в "петербургском тексте", когда город говорит своими улицами, памятниками, архитектурными сооружениями. Основные черты петербургского текста: структурированность, эсхатологичность ("Петербургу быть пусту") - характерны и для эмигрантского творчества Г. Иванова. Отсюда образ заката, пустоты, холода, зимы, хаоса - апокалипсические мотивы. Однако черты "петербургского текста" распространяются на образ России в целом и рождают отчаяние от горького понимания бессмысленности жизни вне Родины (Родины у лирического героя в настоящем просто нет). В итоге поэт приходит к мысли о распаде цивилизации: мир предстает как фантом, так как в нем нет теперь главного - культуры (дореволюционный Петербург нес в себе идею культуры), духовности, то есть добра. Это и рождает "морализм отчаяния".
Г. Иванов продолжает создавать "петербургский текст", следуя традициям Н.В. Гоголя, Ф.М. Достоевского (отсюда "цитатность" его лирики), внося в развитие петербургского стиля свой собственный неповторимый вклад.
Представляется интересным продолжить работу, исследуя функции "чужого" текста в стихотворениях Георгия Иванова.
1. Агеносов В.В. Русская литература серебряного века. - М.: "Про-Пресс", 1997. - 352 с.
2. Аксёнова М.Д. Энциклопедия для детей. Т.9. Русская литература. Ч.2. XX век. - М.: Аванта +, 1999, с.38, с.504.
3. Басинский П.В., Федякин С.Р. Русская литература конца XIX - начала XX века и первой эмиграции. - М.: Изд. центр "Академия", 1998. - 528 с.
4. Грякалова Н.Ю. Русские поэты "серебряного века": сб. стихотворений в 2т. Т.2. - Л.: изд. Ленинградского университета, 1991.
5. Лотман Ю.М. Анализ поэтического текста. - Л.: Просвещение, 1972. - с.96.
6. Марков В. Русские цитатные поэты: Заметки о поэзии П.А. Вяземского и Георгия Иванова // Марков В. О свободе и поэзии. СПб., 1994.
7. Отрадин М.В. Петербург в русской поэзии (XVIII - начало XX века). - Л., изд-во Ленинградского университета, 1988. - 384 с.
8. Петербург. Стихи. (А. Белый) - М.: Олимп; ООО "Фирма "Издательство АСТ", 1998. - 624 с.
9. Рапацкая Л.А. Искусство "серебряного века" - М.: Просвещение: "Владос", 1996. - 192 с.
10. Стихи. Проза. (Н. Гумилев, В. Ходасевич, Г. Иванов) - М.: Олимп; ООО "Фирма "Издательство АСТ", 1998. - с 199.
11. Топоров В.Н. Петербургский текст русской литературы: Избранные труды. - СПб: Искусство-СПб, 2003. - 616с.
12. Федякин С.Р. Черные ангелы / Георгий Иванов. - М.: Вагриус, 2006. - 394с.
1 Басинский П., Федякин С. Русская литература конца XIX-начала XX века и первой эмиграции. – М.: Academia, 1998, с. 408
2 Среди исследований – только статьи, посвященные отдельным проблемам творчества: Богомолов Н.А. Талант двойного зрения // Вопросы литературы. 1989. №2.
Марков В. Русские цитатные поэты: Заметки о поэзии П.А.Вяземского и Георгия Иванова // Марков В. О свободе и поэзии. СПб., 1994.
Смирнов В.П. Георгий Владимирович Иванов // Знамя. 1987. №3.
Смирнов В.П. Смысл, раскаленный до бела // Русская поэзия XX века. М. 1998.
3 Гаспаров М.Л. О русской поэзии: Анализы. Интерпретации. Характеристики. – СПб.: Азбука, 2001. – 480 с.
4 Гумилев Н., Ходасевич В., Иванов Г. Стихи. Проза. – М., Олимп; изд-во АСТ, 1998.
5 Адамович Г. Наши поэты. Г.Иванов. в кн.; Адамович Г.В. Одиночество и свобода. – М.; 1996.
1 Басинский П. Трагедия понимания. («Музыка революции» и судьба интеллигенции в творчестве Блока). // Вопросы литературы, № 6, 1990, с. 118.
2 Я слушаю его, не отвечая,
Да он, конечно, и не ждет ответа. («Стоят сады в сияньи белоснежном»).
3 Сравнивает себя с Гоголем: «такой же Гоголь с длинным носом // Так долго, страшно умирал…». Об отношении к миру: «Как скучно жить на этом свете, // Как неуютно, господа!» (фраза соотносима с финалом «Повести о том, как поссорились Иван Иванович с Иваном Никифоровичем», содержащим горестное признание автора, пораженного нелепостью жизни своих героев, измельчанием их личности, ничтожеством свойственных им запросов и побуждений).
4 Цикл «Посмертный дневник» открывается разговором с А.С.Пушкиным: «Вы мне все роднее, вы мне все дороже.// Александр Сергеевич, вам пришлось ведь тоже // Захлебнуться горем, злиться, презирать, // Вам пришлось ведь тоже трудно умирать».
1 Лотман Ю.М. Анализ поэтического текста. - Л.: Просвещение, 1972. – с. 96.
2 Адамович Г. Там же.
1 Басинский П., Федякин С. Русская литература конца XIX-начала XX века и первой эмиграции. – М.: Academia, 1998, с. 410
2 Иванов Вяч. «Вдохновение ужаса». О романе А.Белого «Петербург». - В кн.: Белый А. Петербург. Стихи. – М.: Олимп; Изд-во АСТ, 1998, с. 542.
1 В стихотворении «Все туман. Бреду в тумане я…» В одном из последних стихотворений:
Я бы зажил, зажил заново Паспорт мой сгорел когда-то
Не Георгием Ивановым, В буреломе русских бед.
А слегка очеловеченным, Он теперь дымок заката,
Энергичным, щеткой вымытым, Шорох леса, лунный свет.
Вовсе роком не отмеченным,
Первым встречным-поперечным – Он давно в помойной яме
Все равно какое имя там… Мирового горя сгнил,
И теперь скользит с ручьями
В полноводный, вечный Нил.
Для непомнящих Иванов,
Не имеющих родства,
Все равно, какой Иванов,
Безразлично – трын-трава.
2 Ефимова Е.С. Священное, древнее, вечное… Мифологический мир «Лета Господня » // Литература в школе. 1992, № 3-4, с. 37.
1 Иванов Г. Петербургские зимы. – В кн: Иванов Г. Черные ангелы – М.; Вагриус, 2006. – с.149-150.
2 Иванов Г. Закат над Петербургом. – В кн: Иванов Г. Черные ангелы – М.; Вагриус, 2006. – с347.
3 Басинский П., Федякин С. Русская литература конца XIX-начала XX века и первой эмиграции. – М.: Academia, 1998, с. 407