Природа в очерке «Лес и степь» неразрывно слита с жизнью человека, рождая в нем не только чувство красоты, но и философские размышления о грандиозности мироздания.
Большинство рассказов «Записок охотника» Тургенев писал за границей, вдали от родины. И ему были дороги даже мелкие черточки и детали, переносившие его в родные места, воссоздававшие национальный колорит. Его рассказы проникнуты русским духом, в них «Русью пахнет».
2. Палитра писателя
Термин "палитра" классической филологией не применяется. Его сферой была живопись. Употребление его в критике началось сравнительно недавно. Границы этого термина, пожалуй, и до сих пор остаются недостаточно отчетливыми. Палитра писателя – это не тональность, не ритмо-интонационное богатство повествования или его эмоционально-экспрессивный диапазон (хотя отдельные критики придают термину и такое истолкование): это в полном смысле подобие палитры живописца – цвета, краски, переливы света и тени, доступные писателю и с помощью определенного круга словесно-речевых средств воспроизводимые им в своем творчестве.[7]
Анализ свидетельствует, что цветовое восприятие Тургенева отнюдь не страдало односторонней избирательностью: ему в равной степени были доступны все цвета спектра, и они довольно равномерно представлены в его палитре (за исключением оранжевого, почти нигде не названного прямо и очень редко воспроизводимого косвенно). Краски и тени реальной действительности адекватно воссоздаются Тургеневым – с минимальной перегруппировкой, подчеркиванием или выпячиванием их.
Желтое в его палитре не уступает зеленому и превосходит синее. Это желтые, золотые, багряные листья берез и осин ("Свидание"), желтая, золотая, спелая рожь ("Живые мощи"), желтые огурцы ("Малиновая вода").
С пейзажем коричневое практически не связано. Еще реже представлен в палитре Тургенева фиолетовый цвет: бледно-лиловая дымка или лиловый туман («Бежин луг»). Самая значительная доля среди цветообозначении в прозе Тургенева приходится на две свето-теневые пары — белое со светлым и черное с тенью, темнотой или отсутствием прозрачности: в пейзаже они составляют более половины.
Следует подчеркнуть, что Тургенев первым из русских писателей стал воспроизводить цвет в соотношении со светом: его краски зависят от освещенности, от времени года, суток, от погоды... Синее небо в его описании то густо-синее, темно-сапфировое – глухой ночью («Бежин луг»), то золотистого оттенка или даже белесое, пыльное — в жару («Касьян с Красивой Мечи», «Певцы»), зимой оно приобретает зеленый оттенок («Лес и степь»). Красный свет зари непрерывно меняется — в зависимости от того, восходит ли солнце («Бежин луг») или надвигается ночь («Ермолай и мельничиха»). Красное кажется багряным, золотым, алым, малиновым или бурым. Зеленое предстает в воспроизведении Тургенева изумрудным, густо-зеленым (до черноты) или бледно-капустным.
Соотношение цвета со светом придает палитре Тургенева особое качество: его краски обладают различной интенсивностью — от непрозрачных, густых, плотных и как бы материальных до просвечивающих, сквозящих светом, прозрачных и даже как бы растворенных в объемах воздуха, пространства. Свет и цвет, взаимососуществуя, сменяясь и переливаясь, в своем течении как бы опредмечивают определенные процессы: «бледно-серое небо светлело, холодело, синело» — наступает утро («Бежин луг»); «косые, румяные лучи били вскользь по бледной траве»—приближается зима, заморозки уже тронули землю, трава умирает («Смерть»).
Игра света, цвета и тени поддерживается контрастным сочетанием красок: синее ночное небо — и золотые звезды; красноватый свет костра—и тьма, высовывающиеся из тьмы головы белых лошадей, залетевший белый голубь («Бежин луг»); зеленый листок березы на голубом клочке неба («Касьян с Красивой Мечи»), светлое летнее небо—и белые облака, края которых на солнце просвечивают розовым и золотым; и т. д.
Наблюдательность Тургенева столь велика, что ему оказываются доступными оттенки, которые обнаруживаются только в сочетании цветов, света и тени. Это внимание художника к переходам света и тени, к сосуществованию света с цветом и взаимоотношению различных цветов обусловливает поразительное богатство оттенков в палитре Тургенева, неизвестное до него русской литературе. Нельзя сказать, что он лишь следует общей моде на мягкие, сглаженные, пастельные тона: ему не чужды чистые, яркие, несмешиваемые цвета, но он, по-видимому, понимал, что такие беспримесные краски не что иное, как абстракция цвета; полутона и непрестанные переходы цветов несомненно более достоверно воспроизводят окрашенность реального мира. И надо признать, что на протяжении творческого пути Тургенева его палитра непрерывно обогащается именно полутонами, новыми оттенками цвета, для которых не всегда находились соответствующие цвето-обозначения. Это творческое затруднение Тургенев преодолевал особым способом: цветообозначение, цветовая иллюзия создается с помощью цветоносителя.[8]
Так, в «Бурмистре» воссоздаются различные оттенки красного, как бы минуя их точное определение: петух с черной грудью и красным хвостом, медведь с красным языком. В очерках «Касьян с Красивой Мечи», «Лес и степь», «Смерть» воссоздаются оттенки зеленого, не имевшие тогда точных определений в русском языке: листья еще зеленые, но уже мертвые; жидко-зеленые тени; стеклянно-ясные волны; листья сквозят изумрудами, сгущаются в золотистую, почти черную зелень; серо-зеленая листва осин; кошка ... с зелеными глазами; зеленая конопля; сверкающие, обагренные кусты-; зеленые обои с розовыми разводами; трава с красноватым стебельком; «зеленой чертой ложится след ваших ног по росистой, побелевшей траве»; водянисто-зеленые луга; мелкий бархатный мох; зеленая, испещренная тенями дорожка; зеленый цвет неба над красноватым лесом.
Но цвета, краски, их оттенки — не самоцель для художника: они настолько органично срастаются с деталями создаваемой им картины действительности, составляя ее плоть, выражая ее эстетическое существо, что их практически невозможно изымать; взятые вне контекста, изолированные от поддерживающих их косвенных средств цветообозначения, они немедленно тускнеют, мертвеют, лишаются той особой "текучести", которая составляет одно из важнейших отличий палитры Тургенева.
Изымание красок из текста, естественно, не происходит безболезненно. Подобная операция с «Лесом и степью» влечет перерождение поэтического динамичного пейзажного портрета России в отрывочные путевые зарисовки. Тургеневым было предусмотрено эстетическое содержание цветов и красок – палитра последовательно превращается им в одно средств выражения идейно-образного замысла. Но Тургенева как художника отличает не только богатство доступных ему цветов и свето-теневых оттенков: его палитре свойственна особая гармония, выражающая, по-видимому, принципиально иное, нежели например, у Достоевского, мировосприятие с утверждением в мрачных свето-цветовых контрастов.
Цвета сочетаются таким образом, чтобы вызвать эстетически облагороженное впечатление, в особенности когда Тургенев изображает русскую природу. В свое время К. М. Григорьев заметил: «Никто не сравнится с Тургеневым в умении владеть красками, в способности наложить на изображаемый предмет именно тот оттенок, который характеризует его в действительности»[9] .
Природа в "Бежине луге" дана в богатстве ее красок, звуков и запахов. Вот какое богатство цвета дает Тургенев в картине раннего утра: «Не успел я отойти двух верст, как уже полились кругом меня... сперва алые, потом красные, золотые потоки молодого горячего света... Всюду лучистыми алмазами зарделись крупные капли росы...»
Вот какими звуками пронизана величавая тургеневская мочь: «Кругом не слышалось почти никакого шума... Лишь изредка в близкой реке с внезапной звучностью плеснет большая рыба, и прибрежный тростник слабо зашумит, едва поколебленный набежавшей волной... Одни огоньки тихонько потрескивали». Или: «Вдруг, где-то в отдалении, раздался протяжный, звенящий, почти стенящий звук, один из тех непонятных ночных звуков, которые возникают иногда среди глубокой тишины, поднимаются, стоят в воздухе и медленно разносятся, наконец, как бы замирая. Прислушаешься — и как будто нет ничего, а звенит. Казалось, кто-то долго, долго прокричал под самым небосклоном, кто-то другой как будто отозвался ему в лесу тонким, острым хохотом. и слабый, шипящий свист промчался по реке».
А вот как весело и шумно пробуждается у Тургенева ясное летнее утро: «Все зашевелилось, проснулось, запело, зашумело, заговорило... мне навстречу, чистые и ясные, словно... обмытые утренней прохладой, принеслись звуки колокола».
Любит Тургенев говорить и о запахах изображаемой им природы. К запахам природы писатель вообще не равнодушен. Так, в своем очерке «Лес и степь» он говорит о теплом запахе ночи», о том, что «воздух весь напоен свежей горечью полыни, медом гречихи и кашки». Так же, описывая летний день в «Бежином луге», он замечает:
«В сухом и чистом воздухе пахнет полынью, сжатой рожью, гречихой; даже за час до ночи вы не чувствуете сырости».
Изображая ночь, писатель говорит и о ее особом запахе:
«Темное, чистое небо торжественно и необъятно-высоко стояло над нами со всем своим таинственным великолепием. Сладко стеснялась грудь, вдыхая тот особенный томительный и свежий запах—запах русской летней ночи».