Но Островский не довольствуется этой издевкой над дворянскими сынками, неспособными к честному производительному труду, а направляет стрелы своей сатиры в гораздо более существенные стороны крепостнической системы. Мы имеем здесь в виду его "сцены из деревенской жизни" - "Воспитанница", "недостаточно оцененные критикой. Написанная за два года до отмены крепостного права, "Воспитанница" представляет собой описание безудержного произвола богатой помещицы Уланбековой, которое по своей силе смело выдерживает сравнение с лучшими образцами русской литературы той поры. Цензура правильно почувствовала в характеристиках развратной и своевольной помещицы, в описании рабской атмосферы ее усадьбы, в беспросветной судьбе "воспитанницы" резкий выпад против государственного уклада; пьеса Островского была запрещена для театра и появилась только в 1863.
В комедиях, написанных в последний период своей творческой деятельности, Островский посвящает дворянству особенно много внимания, что, несомненно, стоит в прямой связи с исключительно широко развернувшимся в 70-80-х гг. процессом распада дворянского благосостояния. На этот раз он имеет дело преимущественно со старшим поколением этого класса - со светскими людьми, беззаботно прожигающими жизнь, вроде Телятева ("Бешеные деньги"), со сладострастными старичками вроде Дулебова ("Таланты и поклонники"), с чиновными дворянами, которые так любят свои семьи, что не знают различия между своими и казенными деньгами (муж Чебоксаровой в "Бешеных деньгах"). То тут, то там промелькнет в комедиях Островского образ промотавшегося барина, вроде играющего роль приживала у богатого подрядчика Хлынова "барина с длинными усами" ("Горячее сердце").
На этом фоне дворянского мотовства и казнокрадства выделяются несколько помещиц, которые поддерживают свое хозяйство ростовщичеством, обманом соседей (Мурзавецкая в "Волках и овцах"), обиранием родственников (Гурмыжская в "Лесе") и т.д. Налицо несомненный разрыв с традициями дворянской литературы, всегда изображавшей лучших людей своего класса. Островский не видит этих лучших людей, он не составляет себе никаких иллюзий насчет добродетелей, характеризующих этот класс. Дворяне Островского или смешны или отвратительны - так случилось потому, что Островский изображал этот класс с враждебных ему политических позиций.
Знаменателен тот факт, что когда Островский сатирически изображает дворянина, он почти всегда противопоставляет ему купца, сильно идеализируя последнего. Так построена комедия "Не в свои сани не садись", где приезжему хлыщу Вихореву противостоят патриархальный купец Русаков и небогатый купец Бородкин, "имеющий мелочную лавку и погребок". Вихорев обольщает Дунечку - Бородкин берет ее замуж, проявляя невероятное, по понятиям той среды и эпохи, отношение к девушке.
Презирая дворянство как тунеядцев и развратников, Островский глубоко любит купечество как наиболее неиспорченный по своим моральным устоям класс дореформенного общества. Наиболее полно и всесторонне это сочувствие Островского купеческому патриархализму выразилось в комедии "Бедность не порок". Здесь нашли себе идеализированное выражение разнообразные черты этого патриархализма: крепость семейных устоев, доверие детей к родителям (Любовь Гордеевна не решается выйти из-под воли отца даже тогда, когда он хочет выдать ее замуж за нелюбимого), ненарушимость обычаев, царящих в этой купеческой среде, цельность и ясность мировоззрения, не омраченного никакими новшествами. "Я, матушка, - говорит своим гостьям купчиха Торцова, - люблю по старому, по старому... да по нашему, по русскому. Я веселая, да... чтоб попотчевать, да чтоб мне песни пели... у нас весь род веселый... песенники" (д. III, явл.5). "Бедность не порок" полна песен, которые поют во время празднования святок в купеческом доме; ряд явлений посвящен изображению прихода ряженых и т.п.
Эта купеческая идиллия встретила суровую оценку Чернышевского, который ставил Островскому в вину то, что вместо комедии у него "целый святочный вечер с переодеваниями, загадками" и т.д. Но еще более резко критиковал Чернышевский это произведение за ту "сладостную патоку", которая в изобилии была пролита Островского на Любима Торцова и на Митю, за "апофеоз старинного быта". В этой оценке виднейшим идеологом революционной демократии одного из наиболее славянофильских произведений Островского нашло себе характерное выражение различие их идеологий.
Отстаивая право купечества на самобытность, неизменность религиозно-нравственных устоев русской жизни, Островский отстаивал народную культуру, родовую память, без которых невозможным представлялось бытие единой в своих устремлениях нации. Расслоение в среде купечества происходит по признаку следования этой культуре или отступничества от нее - более или менее осознанной ее профанации, означающей предательство. Приказчик богатого купца Гордея Торцова Митя "Бедность не порок") ни в чем и прежде всего в любви не похож на приказчика Подхалюзина из комедии "Свои люди - сочтемся". И тот, и другой, по-видимому, относятся к своим избранницам со всей искренностью чувства.
Но Подхалюзин при этому не выходит из рамок своего социального, четко очерченного облика: к его любви примешиваются расчет чужого и своего положения, мечты неудовлетворенного самолюбия, которые неизменно соотносят с женитьбой карьерные соображения, желанный путь наверх. Митя, по природному влечению сохраняющий в душе начала народной нравственности, любит иначе - возвышая и буквально перекладывая в стихи образ Любови Гордеевны, неравной ему в социальном отношении, но близкой по принадлежности к одной и той же этике, национальной культуре. Сама Митина речь обретает склад народных песен, обогащаясь их образностью, их вековой мудростью:
Красоты ее не можно описать!
Черны брови, с поволокою глаза.
Гордей Торцов объявляет войну родовому укладу, объединяющему его семейство и весь патриархальный мир в духовную целостность, в ту самую соборность, отличающую всю русскую культуру в целом, и терпит поражение. Мода на "фициянта" в перчатках, европейскую мебель, дворянский "тон" не может заменить того на что покушаются фабрикант Коршунов и дворянин Вихорев. Торжествует исконная правда отношений, в силу которой свобода ограничивается нормами и счастье становится возможным только в пределах признаваемого нормальным - с патриархальной точки зрения. Любовь Гордеевна осознает, что не может быть в душевном покое с собой и Митей, если нарушит эти неписаные законы, а Авдотья Максимовна в полной мере постигает свое падение, осмелившись переступить через начала нравственности ради страсти, олицетворяющей стихийные порывы "натуры". В свете реальной картины жизни москвитянинские пьесы с их счастливыми развязками социально недостаточно мотивированы, подчинены "случайным" факторам, на что проницательно указал Н.А. Добролюбов. Но с позиций, преобладающих над социальными, интуитивно ощущаемых каждым этических, эти развязки закономерны и выражают то, чему "быть должно", что позволяет Ивану Петровичу Бородкину провозгласить: "А я так думаю, что люди все одне-с".
Островский любит эту среду патриархального купечества и черпает из нее подавляющую массу своих образов. Система его персонажей многосоставна и характерна. Ее образуют - забитая жена купца, всецело ему подчиняющаяся сердобольная женщина ("Бедность не порок", "В чужом пиру похмелье"); жеманная и пустая дочка купца, томящаяся на выданьи ("Свои люди - сочтемся"), контрастный с нею образ нежной и любящей девушки (Любови Гордеевны в "Бедности не порок", Параши в "Горячем сердце", Катерины в "Грозе"); бедный сентиментальный приказчик, влюбленный в хозяйскую дочку и в результате ряда счастливых совпадений женящийся на ней ("Бедность не порок", "Правда хорошо, а счастье лучше", "Не было ни гроша, да вдруг алтын", "Не все коту масленица"); строгая с виду, но добрая характером нянька ("Бедность не порок", "Свои люди - сочтемся", "Правда хорошо, а счастье лучше"), наконец речистая и бойкая сваха ("Свои люди - сочтемся", "Свои собаки грызутся, чужая не приставай", "За чем пойдешь, то и найдешь"). В этих комедиях Островский широко и любовно раскрыл новый, до него никем не изображавшийся мир, представ пред русским читателем и зрителем "Колумбом Замоскворечья".
В "Свои люди - сочтемся" Островский почти в полной мере проявил оригинальность своей техники. Только во второй своей пьесе он пошел дальше в направлении детеатрализации театра. "Бедная невеста" и по тону, и по атмосфере нисколько не похожа на "Свои люди - сочтемся". Среда тут не купеческая, а мелко-чиновничья.
Неприятное чувство, которое она вызывает, искупается образом героини, сильной девушки, которая нисколько не ниже и гораздо живее героинь Тургенева. Ее история имеет характерный конец: после того, как ее покидает идеальный романтический поклонник, она покоряется судьбе и выходит замуж за удачливого хама Беневоленского, который один только может спасти ее мать от неминуемого разорения. Каждый персонаж - шедевр, и умение Островского строить действие целиком на характерах здесь на высоте.
Но особенно замечателен последний акт - смелая техническая новинка. Пьеса кончается массовой сценой: толпа обсуждает женитьбу Беневоленского, и тут вводится изумительно новая нота с появлением в толпе его прежней любовницы. Сдержанность и внутреннее наполнение этих последних сцен, в которых главные герои почти не появляются, были действительно новым словом в драматическом искусстве. Сила Островского в создании поэтической атмосферы впервые проявилась именно в пятом акте "Бедной невесты". В пьесе Бедность не порок (1854) Островский пошел еще дальше по линии детеатрализации театра, но с меньшим творческим успехом. При постановке пьеса имела огромный успех, которым обязана оригинальному славянофильскому характеру благородного пьяницы, разорившегося купца Любима Торцова; эта роль осталась одной из самых популярных в русском репертуаре. Но сама пьеса значительно менее удовлетворительна, и техника "кусков жизни" переходит порой просто в расхлябанность.