Реферат на тему
«Поэт серебряного века М.А. Кузьмин»
(1875-1936)
Работу выполнил
ученик ** «*» класса
ФАМИЛИЯ ИМЯ
ГОРОД
2006
Михаил Алексеевич Кузьмин (1875—1936) – поэт, прозаик, критик, переводчик, композитор и музыкант. Родился в Ярославле в семье отставного морского офицера. Его родители были старообрядцами, и бытовые обычаи этой традиции, впитанной с детства, глубоко вошли в духовную эстетику будущего поэта. Затем семья переехала в Саратов в 1874 году, а вскоре — в Петербург в 1884 году, где Кузмин окончил гимназию. Кузьмин учился в 8-й гимназии вместе с Г. В. Чичериным. Три года проучился в консерватории — в классе композиции Римского-Корсакова, и музыка — наряду с поэзией — навсегда воцаряется в творческом мире художника.
Самый известный портрет Михаила Кузмина был создан в 1909 году Константином Сомовым. Небольшие усы и аккуратная бородка французского маркиза, прихотливые завитки темных волос, зачесанных от висков ко лбу, чрезвычайно выразительные глаза, полуприкрытые тяжелыми веками. Элегантность законодателя мод, ненатужная ироничность, чуть наигранная усталость любимца муз. Незлобивость, отсутствие мании величия, контактность М.Кузмина быстро принесли ему широкий круг знакомств среди музыкантов, литераторов, художников, актеров.
«Изящество — вот пафос поэзии М. Кузмина, везде и всегда он хочет быть милым, красивым и немного желанным. Все, даже трагическое, приобретает в его стихах поразительную легкость, и его поэзия похожа на блестящую бабочку, в солнечный день порхающую в пышном цветнике»,— писал В. Брюсов. Он отметил у Кузмина «дар стиха, певучего и легкого», а Блок в свою очередь полагал, что это «...поэт высокий и прекрасный».
Чуткое к прекрасному сердце ребенка пленяют и «Волга, вся залитая луною», и книги Шекспира, «полные крови, любви, смерти и эльфов», и произведения Гофмана. Он мечтает о «выдуманных существах, о тайном лесе, где живет царица Афра, и ее служанки перебирают струны». В романтических и одновременно обыденных красках воссоздает поэт свою родословную, и новое бытие получают под его пером:
Моряки старинных фамилий,
Влюбленные в далекие горизонты,
пьющие вино в темных портах,
обнимая веселых иностранок...
(«Моряки старинных фамилий...», 1907)
Родился Михаил Кузмин, как уже было сказано, в Ярославле, в дворянской семье, детские годы провел в Саратове, и потому волжские мотивы и корни естественно можно обнаружить в его поэзии. Он всегда восхищался «трепещущей красотой волжского приволья, старых волжских городов, тесных келий, любовных речей и песен, всей привольной и красной жизни...». Уже взрослым человеком Кузмин подолгу проводил время в заволжских скитах, бывал в имениях родных и знакомых, снимал комнату под Нижним Новгородом.
Любовью к родимому краю пронизаны строки стихотворения:
«Я знаю вас не понаслышке...», 1916
Старая русская провинция, семейные разговоры отца — отставного морского офицера, отпрыска древнего дворянского рода, и матери — правнучки французского актера, для которого Россия стала вторым домом, с самых ранних лет охватившая мальчика любовь к литературе и музыке — все это формировало его духовный мир.
С детских лет ощущает Кузмин прочное родство с прошлым — и дичится знакомых детей, растет нелюдимым, одиноким. Внутренняя обособленность обостряет наблюдательность, глубину переживаний. Поверенным душевных тайн в гимназии, в Петербурге, куда будущий поэт переезжает в 1885 г. Там он знакомится с Г. В. Чичериным – лучшим другом по жизни. Их переписка, длившаяся до 1926 г., насыщена внутренними исканиями молодых людей, стремившихся во всей сложности познать мировую культуру, осмыслить связь с ней культуры родной, русской. Однако отношения в консерватории сложились неудачно. По словам Е. А. Зноско-Боровского, «...его не одобряли, и он отвечал тем, что не показывал своих работ, приготовленных дома, и так и не кончил консерваторию», проучившись три года.
Кузмин сочинял симфонии, сюиты, песни, романсы, музыку на духовные стихи, работал над операми «Елена», «Клеопатра», «Эсмеральда», всю жизнь продолжал музицировать. По воспоминаниям мемуариста, он так говорил о своих композиторских занятиях: «...У меня не музыка, а музычка, но в ней есть свой яд, действующий мгновенно, благотворно, но ненадолго...»
В поэтических кругах успехом пользовались песни поэта, оригинально исполняемые им самим. В 1906 г. Мейерхольд, ставивший в Театре В. Ф. Комиссаржевской драму А. Блока «Балаганчик», предложил Кузмину написать музыку, и он, по словам актрисы В. П. Веригиной, создал «музыку обаятельную».
Но тогда, в конце 90-х гг., Кузмин пережил тяжелый духовный кризис, период сомнений в нужности своего искусства — музыки, жажду очищения от «несмываемого греха» и «огромную потребность веры». «Очищение может быть в странствиях и мытарствах»,— уверял он себя, предпринимая ряд путешествий. В 1885 г. он побывал в Египте, изучал религиозные культуры Востока, раннее христианство, гностицизм.
Интересовал его также итальянский католицизм, и немало дала двухмесячная поездка в Италию, «где искусство пускает ростки из каждого камня...». Не раз позже отразилась эта прекрасная страна в стихах и прозе Кузмина. Довелось ему постранствовать и по северу России, побывать в Поволжье, в местах, где особенно распространен раскол. Собирание старинных книг, духовных стихов, знакомство с пением сектантов питает истоки творчества поэта, как замечал Блок, писавший: «Для меня имя Кузмина связано всегда с пробуждением русского раскола, с темными религиозными предчувствиями России XV века, с воспоминанием о «заволжских старцах», которые пришли от глухих болотных топей в приземистые курные избы».
Мотивы старообрядчества войдут потом в циклы Кузмина «Духовные стихи», «Праздники Пресвятой Богородицы», в повесть «Крылья». Впечатления от странствий по староверческим скитам, вместе с впечатлениями от путешествий в Египет и Италию, составят органичное целое в его стихах, где волей поэта соединяются отдельные черты, казалось бы, совершенно несовпадающих миров. Так формируется творческая лаборатория автора, очень непростого для восприятия.
В начале 900-х гг. Кузмин тесно сживается с художественной, музыкальной, литературной и театральной элитой Петербурга. Он сближался со многими культурными кругами, но при этом сохранял художественную независимость.
Его литературный дебют состоялся в 1905 г., когда в «Зеленом сборнике стихов и прозы» была напечатана драматическая поэма «История рыцаря д'Алессио» и 13 сонетов.
Первый авторский сборник поэта — «Сети» (1908), рецензируя который Блок писал, что Кузмин «чужой нашему каждому дню, но поет он так нежно и призывно, что голос его никогда не оскорбит, редко оставит равнодушным и часто напомнит душе о ее прекрасном прошлом и прекрасном будущем, забываемом среди волнений наших железных и каменных будней». Тональность книги — удивительно светлая, мажорная, исполненная гармонии.
А в цикле «Александрийские песни», отдельным изданием вышедшем в свет в 1921 г., автор как бы перевоплощается в восторженного поклонника Эпикура, тонкого ценителя всех прелестей окружающей жизни:
Как люблю я, вечные бога,
прекрасный мир!
Как люблю я солнце, тростники
и блеск зеленоватого моря
сквозь тонкие ветви акации!
Как люблю я книги (моих друзей),
тишину одинокого жилища
и вид из окна
на дальние дымные просторы!
(«Как люблю я, вечные боги...»)
Это и другие стихотворения цикла («Как песня матери...», «Что же делать...», «Сладко умереть...», «Солнце, Солнце...», «Если б был я древним полководцем...» и др.) позволили говорить об авторе как блестящем стилизаторе, создателе удивительного, чистого и полного душевного покоя мира, где не страшны никакие потери, где царствует бескорыстная и целомудренная любовь, отсутствуют сомнения и тревоги.
Исследователи полагают, что Кузмин — единственный не трагический поэт в русской поэзии XX столетия. Не раз обращается он к поэтическому гению — «вожатому», ведущему его на пути к совершенству, к подлинной радости:
Я стою средь поля сжатого.
Рядом ты в блистаньи лат.
Я обрел себе Вожатого —
Он прекрасен и крылат.
(«Вожатый», 1908)
Ясен путь поэта, следующего своему предназначению. Ему чужда отвратительная, как отмечает он в дневнике, блестящая грязь улиц Петербурга под зажженными фонарями. «Нет, день — мой вождь, утро и огненные закаты, а ночь — так ясная, с луной из окна».
Уже с выходом первой книги Кузмин занял одно из видных мест в литературе. В обществе часто звучали слова и музыка его песен, собранных в книгу «Куранты любви» (1910). На фоне поэтических течений серебряного века творчество М.Кузмина выглядит необычно. Эта необычность отражается в разноголосице литературных «этикеток», прикрепляющих его к тому или иному течению, — как правило, символизму или акмеизму, а порой «неоклассицизму» или «постсимволизму». Проблема рубрикации обостряется мнением современников: так, А.Блок утверждал, что М.Кузмин никак не связан с русским символизмом, а А.Ахматова считала ошибочным мнение об акмеистической природе творчества художника. Проблематичная позиция М.Кузмина по отношению к символизму и акмеизму заставляет литературоведов прибегать к отказу от терминологической жесткости и к использованию компромиссных формулировок в отношении М.Кузмина: его поэзия обычно помещается между разделами «Символизм» и «Акмеизм» и определяется как «связанная с акмеизмом» или как «предакмеистическая». Он поддерживал дружеские отношения с представителями разных направлений в поэзии, печатался в самых разных журналах и формально стремился не принадлежать ни к одному поэтическому объединению начала века. До сих пор ведутся споры, можно ли отнести его к поздним символистам или к акмеизму. В статье «О прекрасной ясности», напечатанной в 1910 г. в журнале «Аполлон», поэт критиковал «туманности» символизма и провозглашал главным признаком художественности сопротивляющуюся хаосу логичную и четкую ясность — «кларизм» (термин символиста В. Иванова от франц. сlarte— ясность, свет), призывая: «...если вы совестливый художник, молитесь, чтобы ваш хаос просветился и устроился или покуда сдерживайте его ясной формой».