Софья прожила в Полтаве всю жизнь, она была ближе к отцу, к дому. С 1905 года стала секретарем и помощником отца, выполняла отдельные поручения, заведовала перепиской писателя, вела почтовые книги «входящей и исходящей» корреспонденции. В последние годы под диктовку отца писала его статьи, письма, третью и четвертую книги «История моего современника». Софья Владимировна Короленко умерла в 1957 году.
К сожалению, времена его памяти, памяти великого гражданина России наступили слишком поздно. Лишь в 10 номере «Нового мира» за 1988 год были напечатаны «Письма к Луначарскому», «Дом №13» – в 1989, «Земли, земли!» – в первом номере 1990 года. Многие статьи того же периода, рассеянные в текущей периодике, не переиздавались, и большинству современных читателей до сих пор неизвестны.
Глава 2. Творческая деятельность
2.1 Публицистика В.Г.Короленко
Журналистская деятельность Короленко связана с журналом «Русское богатство». Она началась в 1878 г. Сначала он придерживался народнических взглядов. Затем отошел от них, но сторонником марксистского подхода не стал. Его тематика – простые люди, крестьяне, рабочие, их жизнь, будни, народники и их судьбы. Он опровергает народнические иллюзии о равенстве людей в крестьянской общине, идиллическое представление о деревне как гармоническом оплоте русской самобытности, анализирует истинные причины крестьянского разорения. Много пишет о голоде 1892 г. Короленко придерживался взгляда, что публицист должен активно вмешиваться в жизнь, стараться ее улучшить, помочь, он не может быть сторонним наблюдателем. Особенно его возмущали публикации в прессе, где страшные события, например казнь, описывались с бесстрастной точностью и детальностью. После поездки в Америку, издал цикл очерков, в которых рассказывал о реальной – трудной – жизни простых людей в этой стране: о безработице, нищете и бесправии работающих, о всемогуществе доллара. Повествует о трудной судьбе русских и украинских крестьян-эмигрантов. Однако он признавал, что буржуазно-демократические порядки лучше самодержавно-крепостнических. Многие выступления в прессе были связаны с национальным вопросом и системой судопроизводства. В 1895 г. Короленко принял активное участие в судьбе крестьян-удмуртов, ложно обвиненных в человеческом жертвоприношении. Серия его судебных очерков обнажила злоупотребления в полицейской системе России. Тема невинно осужденных стала важнейшей в эти годы у Короленко.
2.2 Гражданская позиция журналиста В.Г. Короленко
Короленко считал себя «только наполовину» писателем-беллетристом, другой половиной его работы была публицистика, тесно связанная с его общественной деятельностью [Балабанович 1947: 129]. К середине 80-х годов девятнадцатого столетия Короленко публикует в журналах десятки статей.
В.Г. Короленко пришлось жить в эпоху царствования императоров Александра III и Николая II, отца и сына, считавших себя христианами, но их деятельность была далека от христианских ценностей. Созданные во время их правлении организации «Черная сотня», «Союз русского народа» безнаказанно устраивали ужасные кровавые погромы со средневековой жестокостью на Юге-Западе России, в Нижнем Новгороде и других городах России. Они провоцировали ужасный разгул антисемитизма, допуская равнодушие; погромщиков приговаривали к легким наказаниям, а некоторые из них получили от императоров даже полное помилование.
За статьи, в которых он клеймил высокопоставленных чиновников, порочных исполнителей, действующих по указке правительства, В.Г. Короленко находился в опале. Его статьи не пропускали в печать, но он не останавливался и продолжал бороться, поскольку он не мог иначе, за что его называли «совестью русского народа» [Батюшков 1922: 17].
Писателю пришлось пережить первую мировую войну, обе революции: Февральскую и Октябрьскую. Но его гражданская позиция по отношению к простому народу любой национальности оставалась неизменной, и его писательское перо клеймило политику террора всех правительств – царского, революционного и большевистского («белых» и «красных»), его не любили те и другие.
Вспомним несколько эпизодов его журналисткой и общественной деятельности
2.3 Дело крестьян удмуртов
Короленко познал полной мерой, как правительство культивировало национальную рознь, когда вел борьбу за вотяков-удмуртов (1892-1896 гг.), обвиненных в ритуальных преступлениях.
Так в обстановке травли народов нерусской национальности возникло «мултанское дело» против десяти крестьян-удмуртов, жителей села Старый Мултан Вятской губернии, ложно обвиненных в принесении человеческой жертвы языческим богам. На суде, происходившем в 1892 г., в качестве «сведущих лиц» выступали и местные священники.
Было осуждено семеро крестьян-удмуртов, а все население Мултана было обвинено в участии, укрывательстве и содействии. И в этом позорном деле духовенство выступило с поддержкой обвинения. Отповедь В.Г. Короленко не смутила священника Блинова, инквизитора в рясе, написавшего книгу «Языческий культ вотяков», в которой он продолжал травить удмуртов.
Издательство «Труд», напечатавшее эту книгу, подверглось резкой критике В.Г. Короленко. В статье «Из Вятского края», помещенной в журнале «Русское богатство», писатель со свойственной ему страстностью разоблачил этого мракобеса в рясе, а также обер-прокурора Синода К.П. Победоносцева, поддержавшего священника Блинова.
На суде, выступая в защиту вотяков, Короленко произнес убедительную речь, дышавшую искренностью и задушевностью. Рассматривая этнографическую сторону дела, он доказал, что в удмурдской мифологии нет ни Курбанов, ни Антасов и других языческих богов, на которых ссылалось следствие, и нет обычая – приносить человеческие жертвы «...И такое дело, – сказал Короленко, – четыре года слеплялось из кусочков!.. Дайте мне двух таких господ, как следователь и пристав, пять его помощников и семейку лжесвидетеля Мурина, и я берусь доказать не в четыре года, а в два месяца, что ведьмы летают на помеле, и покажу вам старика, который видел все это своими глазами! Вся Россия потрясена мултанским делом. Взвесьте все, что здесь слышали и – берегитесь, чтобы своим обвинительным приговором не принести в жертву этих семерых подсудимых» – так закончил Владимир Галактионович свою речь [Чехов 1975: 231].
После выступления Короленко, которое вызвало слезы среди многих присутствующих на суде, выступил адвокат Карабчевский, блестяще разбивший всю обвинительную речь прокурора. Все улики в этом деле, по его мнению, ничтожны и рассыпались в пух и прах при первом же прикосновении к ним.
Благодаря вмешательству прогрессивной интеллигенции во главе с В.Г. Короленко позорный приговор, признанный несостоятельным, был отменен, и удмурты, томившиеся в тюрьме в течение четырех лет, получили свободу. Адвокат Н.П. Карабчевский и журналист В.Г. Короленко выиграли это сражение с мракобесием блестяще.
Это был звездный час всей жизни, если бы именно в то счастливое утро Короленко получил телеграмму «Умерла Оленька». Его дочь, хрупкое создание, а он такой большой, сильный, деятельный, должен был ее покинуть, чтобы защитить несчастных осужденных. Какой ценой далась эта победа! По словам его близких, он бы не перенес этого удара… Спасение людей от каторги спасло и жизнь Короленко тоже [Дерман 1946: 44].
В это время большое внимание в печати уделяется «еврейскому вопросу». По мнению В.Г. Короленко: «В России нет особого еврейского вопроса, ибо он не отделим от главного, русского вопроса – о том, какое будущее себе готовит Россия» [Полищук 1996: 57].Конечно, не один он так думал. Много лет тому назад Короленко В.Г. совместно с известными деятелями российского общества: политиков, ученых, писателей написали «Обращение» (1911), в котором гласило, что «раздувание антисемитских настроений – это небывалое нарушение основных требований справедливости и гуманности, оно ведет к нравственному одичанию…» [Полищук 1996:
2.4 Из очерка В.Г. Короленко "ДОМ №13"
«Мне хочется все-таки поделиться с читателем хоть бледным отражением этого ужаса, которым пахнуло на меня от моего короткого пребывания в Кишиневе, спустя два месяца после погрома. Для этого я попытаюсь восстановить, по возможности точно и спокойно, один эпизод. Это будет история знаменитого ныне в Кишиневе дома №13…
Мой спутник, который больше успел ориентироваться среди местных достопримечательностей, связанных с погромом, пояснил:
– Дом тринадцатый... Где убивали... – А... знаю, – сказал извозчик, мотнув головой, и хлестнул свою лошадь, тощую, как и он сам, и, как он, невзрачную и унылую. Лица его мне не было видно, но я слышал, как он бормотал что-то в бороду. Мне казалось, что я расслышал слова: «Нисензон» и «Стекольщик».
Наконец, по одному из таких переулков мы спустились к искомому дому. Невысокий, крытый, как все кишиневские дома, черепицей, он стоит на углу, в соседстве с небольшой площадью, как бы выдаваясь в нее тупым мысом. Кругом виднеются убогие домики под черепицей, значительно меньше и невзрачнее. Но они производят впечатление жилых, дом №13 похож на мертвеца: он зияет на улицу пустыми окнами с исковерканными и выбитыми рамами, с дверьми, заколоченными кое-как досками и разными обломками...
Нужно отдать справедливость кишиневской полиции, – хотя она не особенно противилась погрому, но теперь принимает энергичные меры, понуждая евреев к скорейшему приведению в порядок разрушенных и поврежденных зданий.
Но над хозяином дома №13, зверски убитого погромщиками, она уже не имеет никакой власти... Двор еще носит выразительные следы разгрома: весь он усеян пухом, обломками мебели, осколками разбитых окон и посуды и обрывками одежды…