Введение.
Многие русские исследователи уделяли внимание жизни и творчеству И.А. Бунина. Большую роль в этих исследованиях играет биография писателя и связь ее с периодами творческой деятельности. Так, например, работа А.Бабореко «И.А. Бунин: материалы для биографии» представляет собой исследования биографии писателя и своеобразную периодизацию творчества на ее основе.
В данной работе Бабореко не уделяет пристального внимания «Жизни Арсеньева» Бунина, говоря лишь о том, что английский перевод этого произведения имел в Лондоне большой успех и что «Арсеньев» вышел также в Италии, Швеции, Норвегии и во Франции.
А.П. Казаркин в книге «Русская литературная классика ХХ века» пишет главу «Иван Бунин», где упоминает и о «Жизни Арсеньева» как об итоговом произведении писателя. Здесь исследователь отличает жанровую специфику, называя это произведение лирико – философской повестью-поэмой; специфику образа главного героя; основные мотивы (любви и смерти); подтексты. Также Казаркин говорит, что «это не столько автобиография или исповедь, сколько подведение итогов жизни поколения, мысли о пути человека, о земном и небесном» (Казаркин: 16). Таким образом, исследователя в большей мере волнует образно-психологическая сторона «Жизни Арсеньева».
Михайлов О.Н. в своих книгах «И.А. Бунин. Очерк творчества» и «Строгий талант» не посвящает отдельной главы «Жизни Арсеньева», говоря об этом произведении как об итоговом произведении эмигрантского периода. В своих работах Михайлов отмечает итоговость и значительность произведения: условность имен и фамилий, прозрачность прототипов, раскрытие личности Арсеньева, медитации Бунина о смысле бытия – все это и составляет исключительность «Жизни Арсеньева». Кроме того, исследователь указывает на автобиографичность произведения.
А. Твардовский в своем предисловии к 6-ти-томному собранию сочинений И.А. Бунина освещает связь его биографии и творческой деятельности. Исследователь говорит об излюбленных мотивах и темах Бунина в определенные периоды, к примеру, крушение мира помещечьей усадьбы и опустение дворянских гнезд. Эта тема волновала Бунина до глубины души. Или тема деревни: писатель очень любит образы крестьян, деревенской жизни. Он сочувственно относится к своим деревенским героям.
Твардовский отмечает, что в эмигрантский период Бунин обращается к вечным темам: любви и смерти. Но эта линия не принадлежит исключительно Бунину. «В этот период реализм его делает заметные уступки модернистским поветриям» /Твардовский: 18/. Исследователь не выделяет «Жизнь Арсеньева» из общего потока произведений эмигрантской поры и говорит о данном произведении лишь для того, чтобы показать как реализуются основные бунинские мотивы. В частности, мотив любви, который неразрывно связан с мотивом смерти. «Любовь – причем любовь земная, телесная, человеческая – может быть, единственное возмещение всех недостач, всей полноты, обманчивости и горести жизни» /Твардовский: 20/. Твардовский утверждает, что любовь непосредственно связана со смертью, и смерть – итог, некое завершение любви, своеобразная развязка.
Таким образом, Твардовский, как и другие исследователи, обращает внимание на творческий путь Бунина, определяющийся его биографией, и на развитие основных мотивов в поэтических и прозаических произведениях.
В данной курсовой работе мы провели разграничение временных пластов: времени повествования и времени самого события. Это следует отметить в качестве основной проблемы, т.к время события и время повествования «вплетаются» друг в друга, организуясь категорией памяти главного героя, так что порой очень сложно отграничить прошлое от настоящего и наоборот.
Через соотношение времен можно проследить становление памяти и развитие сознания главного героя. Кроме того, через такое сопоставление обнаруживаются экзистенциальные вопросы, волнующие Арсеньева, т.е. основные мотивы (например, мотив смерти: понятие о смерти, данное априорно).
Новизна нашего анализа заключается в том, что посредством разграничения временных пластов мы прослеживали концепцию личности, категории памяти, особенности восприятия главного героя, что ранее не делали исследователи творчества И.А. Бунина.
В дальнейшем при исследовании «Жизни Арсеньева» планируется изучить работы Ю.Мальцева, В.Линкова «Мир человека в творчестве Толстого и Бунина», а также предисловие Паустовского к книге «Бунин» издательства «Московский рабочий».
Основная часть.
В 1-ой главе устанавливается тенденция переплетения двух пластов времени: времени повествования и времени непосредственно события, которая будет просматриваться на протяжении всего нашего анализа.
Первый абзац: «Вещи и дела, аще не написании бывают, тмою покрываются и гробу беспамятства предаются, написании же яко одушевление…» Эта фраза звучит в настоящем как постулат, однако она же отсылает и к прошлому. Именно эта фраза приотворяет дверь в прошлое Арсеньева.
Следующий абзац: «Я родился…» Здесь перед нами чистый факт, без философского подтекста, без авторской оценки. Это сразу отсылает нас к прошлому главного героя.
Далее идет авторская медитация, где наблюдается сплетение пластов времени. Здесь размышления в настоящем, но в этом размышлении есть и прошлое: «и очень жаль, что мне сказали, когда именно я родился», и настоящее: «…я бы теперь и понятия не имел о свеем возрасте,- тем более, что я еще совсем не ощущаю его бремени», и даже ирреальное с установкой на будущее: «…и, значит, был бы избавлен от мысли, что мне будто бы полагается лет через десять или двадцать умереть».
В последующем абзаце автор рассказывает о роде Арсеньевых. Это осознание своего происхождения в настоящем и анализ этого осознания: «Знаю, что род наш «знатный, хотя и захудалый», и что я всю жизнь ощущал эту знатность, гордясь и радуясь, что я не из тех, у кого нет ни рода, ни племени.
Далее идет авторская медитация.
После нее – снова рассказ Арсеньева о своем роде. Стоит отметить, что здесь еще нет чистого события. Он говорит о таком прошлом, которое лежит за пределами его биологической жизни и в какой-то мере за пределами его сознания.
Т.о., первая глава говорит о том, что не вошло в сознание Арсеньева, т.е. это даже не воспоминание, это то, что лежит за границами памяти, но передается как исторический факт, как некая дата или материя: «Я родился полвека тому назад», «О роде Арсеньевых, о его происхождении мне почти ничего неизвестно»; «В гербовнике наш род отнесен к тем…».
В самом начале 2-ой главы перед нами предстает время события, что актуализируется с помощью следующего: «Самое первое воспоминание мое…», т.е. уже с первой фразы автор раскрывает для читателя мир своего прошлого.
В этом же начальном абзаце есть авторская медитация. Своим воспоминанием он задает тему, на которую впоследствии рефлексирует и пытается ее осмыслить.
В начале второго абзаца есть установка на прошлое, на раннее детство Арсеньева: «младенчество свое я вспоминаю с печалью». Но дальше снова перед читателем авторские философствования. Здесь виден плавный переход от частного к общему: сначала автор говорит о своем младенчестве, потом: «Каждое младенчество печально». Прошлое рассматривается автором через призму зрелых философских умозаключений.
В следующем абзаце автор снова от общего осуществляет переход к частному: «Может быть, младенчество мое…» После этого идет элемент воспоминания. Нужно отметить, что автор не просто описывает или повествует о своем прошлом, перед нами постоянное движение мысли, перед нами размышления о прошлом в настоящем. Далее снова пространство размышления расширяется: «Но грустит ли в тишине, в глуши какой-нибудь сурок, жаворонок?» Здесь, в этой медитации, автор пытается соотнести, сравнить природное чувствование и человеческое; человеческое знание и природное. И автор делает вывод: «А я уже тогда знал все это».
Следующий абзац начинается с постановки вопроса: « Где были люди в это время?» Автор пытается познать истоки бытия, перед нами устремление в прошлое, но это прошлое даже не входит в рамки жизни Арсеньева, это историческое (а может, религиозное) прошлое. Это медитация в настоящем. Далее идет описание хутора Каменка. И это будет относиться к прошлому Арсеньева. В абзац вкраплен вопрос – своеобразная медитация. Потом – описание эпизода детства Арсеньева. Но перед нами не прошлое в чистом виде, а уже пересмотренное через призму взрослого осознания. Т.о., это воспоминание о прошлом в настоящем. Об этом говорят вопросы экзистенциального содержания и другие эмоциональные отступления.
В последнем абзаце та же ситуация. Однако за основу взят другой эпизод из детства, другое воспоминание. Абзац заканчивается рядом вопросов, что говорит о том, что рассказчик еще не может ответить на них, до конца осмыслить свое прошлое.
Третья глава начинается с утверждения о том, что детство стало связывать Арсеньева с жизнью, что у него есть фрагментарные воспоминания о прошлом. Это первый абзац.
Второй абзац обращает читателя к прошлому Арсеньева. Однако и здесь размышления о прошлом в настоящем, что подчеркивается оборотом: «Помню до сих пор», «Помню, что».Эти переживания детства воссоздаются в настоящем, воссоздаются не только сами факты, события, но и чувства: «Зато как помню городское утро!» Читатель из контекста может понять отношение автора к своему пережитому детству. И это отношение очень неоднозначно: говорится о скудости детства, но в то же время прослеживается какая-то восторженность теми событиями.
Третий абзац раскрывает перед читателем эпизод из прошлого. Причем, здесь нет авторской рефлексии. Зато здесь есть эмоциональная оценка некоторых фрагментов, что
опять-таки говорит, что это размышление о прошлом в настоящем, хотя, наверное, лучше сказать не размышление, а воспоминание в чистом виде без перехода на бытийные темы.
Последний абзац – контаминация воспоминаний и философских размышлений.