«Грешить бесстыдно...» есть жуткая картина жестокости и отупения, картина реальная, бытовая настолько, что критика не без оснований говорит о том, что здесь нарисован тип кулака. Да, и кулака тоже, хотя и не только.
А воротись домой, обмерить
На тот же грош кого-нибудь,
И пса голодного от двери,
Икнув, ногою отпихнуть,
И под лампадой у иконы
Пить чай, отщелкивая счет,
Потом переслюнить купоны,
Пузатый отворив комод,
И на перины пуховые
В тяжелом завалиться сне..[т 2,78].
Далее следует признание в любви России, объясняемое обычно критикой так: Блок любит Россию несмотря на это, вопреки этому. Л. Я. Гинзбург находит, что в «Грешить бесстыдно...» «Блок изобразил... темную силу, навалившуюся на русскую жизнь»[14,97]. В. Н. Орлов, обобщая размышления о судьбе все отношение к жизни господствует в этом знаменитом цикле, как и во многих других стихах и поэмах Александра Блока.
Принявший мир, как звонкий дар,
Как злата горсть, я стал богат,—говорит он. [6,89]
И ощущение богатства жизни, богатства от многообразия ее проявлений должно было выявить и ВЫЯВИЛО новые выразительные возможности стиха. Все более существенную смысловую роль играет звукообраз в стихе. Взять хотя бы строки из цикла «Заклятие огнем и мраком»:
О, весна без конца и без краю —
Без конца и без краю мечта!
Узнаю тебя, жизнь! Принимаю!
И приветствую звоном щита![6,78]
В звуковом повторе «н» слышится та самая музыка, что и в звоне щита, а в ритмической свободе некоторых стихотворений этого цикла (например, «О, что мне закатный румянец..», «Гармоника, гармоника!..») можно почувствовать ту стремительную динамику, которая, десятилетие спустя, выразит музыку революции и в поэме «Двенадцать».
Живая страсть наполняет ныне и любовную лирику Блока. Действительность развеяла красивый миф о Прекрасной Даме как воплощении Вечной Женственности, в стихах о любви разыгралась такая буря страстей, которая и поныне не имеет, пожалуй, себе равных в русской поэзии. Покоряющая искренность, обнаженность и драматизм чувства, безжалостный суд над всем, что искажает его, в том числе и над самим собою,— таковы особенности любовной лирики Блока, открывающей новую страницу в развитии этого лирического жанра.
В поэзии Блока нашла воплощение многовековая культура русского народа, его историческое бытие и связанное с ним чувство Родины. Не случайно в годы реакции, в годы торжества «сытых» поэт обратился мыслью к истории, к ее героическим страницам, написав цикл «На поле Куликовом».
Блок сам подчеркивал современное звучание этого цикла, проводя аналогию между двумя враждебными станами на поле Куликовом с одной стороны, и «полуторастамиллионным народом» и противостоящей ему, оторванной от жизни частью интеллигенции — с другой. Войско Дмитрия Донского одержало победу в Куликовской битве. Естественно, что и народ, который оно символизирует у Блока, должен победить, поэт верит в это, он ждет часа народного торжества.
Удивительной силы и свежести поэтические образы находит Блок для воплощения патриотической идеи. «О, Русь моя! Жена моя!..» — восклицает поэт, вкладывая в это неожиданное сравнение всю любовь и нежность, на какую способно его сердце. На этой же щемящей ноте прозвучит и стихотворение «Россия», непосредственно примыкающее к циклу «На поле Куликовом»:
Россия, нищая Россия,
Мне избы серые твои,
Твои мне песни ветровые —
Как слезы первые любви!
В контрасте с нищетою, «серыми» избами поэт видит и «разбойную» красу, «плат узорный до бровей», и «прекрасные черты» России — единственной, горячо любимой, в мечтах лелеемой. Для этой России он провидел великое будущее, в настоящем улавливал его черты, «начало великих и мятежных дней!». Ради этого будущего стоило жить и работать, испытывая «наслаждение» в бою: «И вечный бой! Покой нам только снится...»
Повторенная в десятках поэтических вариантов, эта строка стала девизом русской поэзии, она символизирует высокий па-кал гражданских чувств как вернейший признак ее современного звучания.
Образ России был в поэзии Блока путеводным маяком, который светил ему в годы глухого безвременья и реакции, вселяя надежду на лучшее будущее, ибо в нем воплощались, соединялись для поэта и такие понятия, как парод, история, судьба нации. Ярким факелом вспыхнул он, когда свершилась Великая Октябрьская революция. В ее метельных ритмах поэт услышал ту самую музыку, гул которой по давал ему покоя всю жизнь.
Примерно за два с половиной года до создания поэмы «Двенадцать» Блок записывал у себя в дневнике, что он еще не созрел для изображения современности. Поэма «Двенадцать» явилась необходимым актом гражданского и творческого поведения Блока в дни революции, она опровергла теоретические построения о якобы необходимой дистанции времени для изо бражения событий современной действительности.
Блок написал свою поэму в самый разгар революционных событий, работал над нею вдохновенно. Недаром его поэма буквально пронизана пафосом революционного действия, освежающим ветром революции.
Это — ветер с красным флагом Разыгрался впереди...
Образ ветра, воплощающий буйные силы революции, долго еще после Блока будет окрылять прозу и поэзию двадцатых годов, пока русская литература в непрестанных поисках новых художественных решений не придет к более конкретному и реалистически многостороннему воспроизведению событий революции и гражданской войны.
Богат, многообразен и прекрасен поэтический мир Александра Блока. И все самое прекрасное в этом мире пронизано идеей добра и человечности, любви к родине и народу, верою в будущее.
Ощущение призвания у Блока было в такой же степени драматическим, как и ощущение колдовской — то пророческой, то роковой, то необычайно притягательной — силы поэзии. Стихотворение «К Музе» — это боль и сладость пребывания в поэзии, муки и разочарования от горькой страсти к ней и дарящее мгновения огромного счастья чувство гармонии, когда словом удается выразить то, что переполняет душу.
Все это относится к целостной оценке стихотворения, а если прочесть его начало вне контекста — не покажется ли оно тривиальным?
Есть в напевах твоих сокровенных
Роковая о гибели весть.
Есть проклятье заветов священных,
Поругание счастия есть[6,81].
Что же касается исследователей творчества поэта, то на нее обратил внимание Ю. Тынянов, который писал, что Блок «предпочитает традиционные, даже стертые образы (ходячие истины), так как в них хранится старая эмоциональность; слегка подновленная, она сильнее и глубже.
Приближается звук.
И, покорна щемящему звуку,
Молодеет душа.
И во сне прижимаю к губам твою прежнюю руку,
Не дыша[6,106].
Такова первая из четырех строф этого стихотворения. Блок поместил его в разделе «Родина» книги третьей своего поэтического собрания.
Внешне, словесно оно не выделяется такой программностью, как, например, входящие в тот же раздел стихотворения «Россия», «Коршун», цикл «На поле Куликовом», где прямо утверждается гражданская патриотическая тема. И все-таки именно рядом с ними — это: «Приближается звук...»
Вот произведение, ускользающее от разбора. Кажется, непреодолимая стена — между привычными рассуждениями критики и «щемящим звуком» стихотворения. А ведь этот «звук» продолжает и развивает тему Родины.
Вспоминаются предостерегающие строки другого стихотворения Блока:
Печальная доля — так сложно,
Так трудно и празднично жить,
И стать достояньем доцента,
И критиков новых плодить[6,105]...
Слова «трудно», «празднично» — это жизнь, это поэзия, то, что вместилось в «звук», не дающийся «доцентам» и «критикам», которые, по мнению Блока, глухи к «музыке». Поэзия протестует против немузыкальности чужих и лишних слов.
2.2.Влияние поэзии Вл. Соловьева на поэтическое творчество А.Блока
Следующий важнейший этап эволюции Блока, уже непосредственно связанный со становлением его символизма,— годы создания «Стихов о Прекрасной Даме» (1901 —1902) Период этот весьма значим для поэта. Смена домашних и книжных влияний неясными, но мощными импульсами, идущими от раскаленной атмосферы предреволюционных лет; падающее на эти же годы глубокое и исполненное драматизма чувство Блока к будущей жене, Л. Д. Менделеевой; наконец, овладевшие «всем существом» поэта (VII, 18) впечатления от мистической лирики Вл. Соловьева — все это резко изменило внутренний мир Блока, способствовало его художественному созреванию, превращению в яркого и самобытною художника.
Поэзия Вл. Соловьева, мистическая, мистико-эротическая и мистико-утопическая в своей основной мировоззренческой и эмоциональной основе, нерасторжимо связана с той символичностью, которая естественно вытекает из платоновско-романтического «двоемирия» и из представления о символической, знаковой природе самой земной жизни. Вместе с тем диалектический характер мировоззрения Вл. Соловьева позволил ему увидеть В материальном мире не только инобытие, но и неизбежный этап развития мирового духа, понять высокий смысл земного, посюстороннего мира, человеческой жизни и истории. Поэтому идеи платонизма реализуются в его творчестве двояко. «Этот» мир предстает то как «тяжелый сон» земного псевдобытия, как «тени» и «отзвук искаженный» истинного мира вечных идей («Милый друг, иль ты не видишь...»), то как знаки тех же идей, однако наполненные не только чужим, но и собственным смыслом, не «искажающие» гармонию миров, а вносящие в нее новую, дополняющую мелодию.