ДBA ДEMOHA
(по произведениям М.Булгакова «Мастер и Маргарита» и И.Гёте «Фауст»)
Содержание
I. Демонические традиции
II. Похож ли Воланд на Мефистофеля? (Сравнительная характеристика двух демонов)
1) Первое впечатление
2) Портрет
3) Свита
4) Отношение с богом
5) Демон и Маргарита
6) Результат действий
Заключение
Используемая литература
I. Демонические традиции
М.Булгаков и И.Гёте – два великих писателя, на вершину славы, которых подняли их не менее великие романы: «Мастер и Маргарита» и «Фауст». Фантастические истории с демоническим уклоном до сих пор трогают сердца людей, а критики находят сходство между двумя демонами: Воландом и Мефистофелем.
Изображение дьявола в русской и мировой литературе имеет многовековую традицию. Демонов мы встречаем и у Лермонтова («Мцыри»), и у Гоголя ( «Портрет»), и даже у Пушкина. Не случайно, поэтому в образе Воланда органически сплавлен материал множества литературных источников. Само имя взято Булгаковым из «Фауста» Гёте (перевод А.Соколовского) и является одним из имен дьявола в немецком языке. Слово «Воланд» близко стоит к более раннему «Фаланд», означавшему «обманщик», «лукавый» и употребляющемуся для обозначения черта уже в Средневековье. Из «Фауста» же взят в булгаковском переводе и эпиграф к роману, формирующий важный для писателя принцип взаимности добра и зла. Это слова Мефистофеля: «Я - часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо». Связь образа Воланда с бессмертным произведением Гёте и вызванной им традицией, в частности с мефистофелевскими атрибутами в опере Ш.Гуно «Фауст» очевидна.
II. Похож ли Воланд на Мефистофеля? (Сравнительная характеристика двух демонов)
1) Первое впечатление
Иногда первое впечатление может многое сказать о герое, поэтому оно очень важно для читателя и для автора. По появлению можно судить как о характере героя, так и о его самомнении, о месте, которое он занимает в определенной иерархии. Обратимся теперь к нашим демонам.
Воланд и Мефистофель – два образа одного героя, но, тем не менее, с первых секунд видна разница между ними.
Приближаясь к Фаусту, Мефистофель делает «спиральные круги», которые Вагнеру кажутся «робкими», к тому же эту неуверенную картину дополняет вид, в котором явился дьявол - черный пудель.
Совершенно с другой стороны предстает перед читателем Воланд. Он идет по улице твердой, целеустремленной походкой. И первая мысль, которая возникает при его появлении – «иностранец», а не простая собака, потерявшая хозяина, как в случае с Мефистофелем. Булгаковский герой уверен в себе, он стоит выше мирских забот. Его целью является познание того мира, который пришел на смену старому, уже известному Воланду.
Герою Гёте, чтобы втереться в доверие к своей будущей, как он думает, жертве, приходится изменить свой облик на собачий. Он своим поведением напоминает мелкого беса, который никак не похож на повелителя девяти кругов ада. Разве Воланд позволил бы кричать на себя простому смертному? Конечно же нет! Тогда почему Мефистофель никак не отреагировал на гневное восклицание Фауста: «Пудель, не смей же визжать и метаться…» Конечно, это можно расценить как хитроумный шаг, который поможет ему добиться своей цели в будущем, которая, кстати, даже простому смертному может показаться мелочной: завоевание чистой человеческой души. Для Мефистофеля это всего лишь игра. Ветреность гётевского героя сильно контрастирует с величием Воланда.
Ситуация, в которой оказался Мефистофель, еще раз доказывает его несостоятельность. Всего лишь рисунок пентаграммы запер его в клетку. Подобное никак не ассоциируется с Воландом. Он слишком умен, слишком состоятелен, он - хозяин, пусть не всего мира, но темной его части. В нем чувствуется властность уже при первой встрече.
Таким образом, Мефистофель это, скорее всего дьявол, какой он представляется в еврейской мифологии: всего лишь «выражение злого начала, борющегося с добром». А Воланд это Люцифер – «величественное изображение Князя Тьмы, созданное в Средние века».
Но таково лишь первое впечатление, а оно, как известно, бывает обманчиво.
2) Портрет
«…Так кто ж ты, наконец?»
(И.Гёте «Фауст»)
«…Ни на какую ногу описываемый не хромал, и росту был не маленького и не громадного, а просто высокого. Что касается зубов, то с левой стороны у него были платиновые коронки, а с правой – золотые. Он был в дорогом сером костюме, в заграничных, в цвет костюма, туфлях. Серый берет, он лихо заломил на ухо, под мышкой нес трость с черным набалдашником в виде головы пуделя (облик пуделя связан с образом Мефистофеля, так как именно в этом облике Мефистофель явился Фаусту). По виду лет сорока с лишним. Рот какой-то кривой. Выбрит гладко. Брюнет. Правый глаз черный, левый почему-то зеленый. Брови черные, но одна выше другой. Словом – «иностранец» – так описывает своего демонического героя Булгаков. В «Фаусте» подобного нет, для дьявола внешность не столь важна. За него говорят его дела.
Мефистофель – дух разрушения, но он же и враг застоя, тупого бездеятельного гниения, противник бездумной неподвижности.
Он скептик, презирает человеческую природу, убежден, что знает о ней конечную правду: род людской жалок, слаб, исполнен пороков и дурных страстей, эгоистичен и беспомощен.
Мефистофель – проницательный знаток пороков человечества, отрицательных сторон его жизни. Демон стремится подорвать не только веру Фауста во всемогущество разума, но и убеждение в осмысленности служения человечеству, в гуманистической сути его исканий. Он демонстрирует своему «подопечному» бессмысленную гульбу, скотские инстинкты, жадность, тунеядство, злобу, лицемерие, похоть, тупость и прочее.
Мефистофель по-своему «материалист»; уже при первой встрече с Фаустом он замечает, не скрывая своего презрения к земле и людям:
Ведь это только вы мирок нелепый свой
Считаете за все, за центр всего творенья.
В отношении Воланда мы видим типичные черты дьявола. Однако, присмотревшись внимательнее можно с некоторым удивлением убедиться, что для такой безусловной, как тень и свет, антитезы Воланду не хватает, пожалуй, черных красок.
А между тем непосредственное чувство говорит нам, что в булгаковской «нечистой силе» есть что-то неоспоримо привлекательное. Воланд обладает своим мрачным обаянием. В нем, каким он написан Булгаковым, является мотив деяния, протеста против рутины жизни, застоя, предрассудков. Демон как бы намеренно суживает свои функции, он склонен не столько, соблазнять, сколько наказывать.
Собственно, только одна сцена в романе – сцена «массового гипноза» в Варьете – показывает дьявола вполне в его исконном амплуа искусителя. Но Воланд и здесь поступает точь-в-точь как исправитель нравов или, иначе сказать, как писатель старин, что весьма на руку придумавшему его автору. Он обнажает низкие вожделения и страсти лишь затем, чтобы заклеймить их презрением и смехом, а тем самым убить. И уж совсем вразрез с ожиданиями читателя идет то, что у Воланда и его спутников есть еще и желание помочь добрым людям, попавшим в беду, обиженным судьбою. Так самобытно переосмыслен Булгаковым образ Воланда – Мефистофеля. Нагоняющий на непосвященных мрачный ужас Воланд оказывается карающим мечом в руках справедливости и едва ли не волонтером добра. Теперь нам легче понять смысл многозначительного эпиграфа к роману, заимствованный Булгаковым из трагедии Гёте: «…Так кто ж ты, наконец? – Я - часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо».
3) Свита
Король без свиты – очень редкое явление. Князь Тьмы тоже не стал исключением, кто-то же должен выполнять грязную работу. В самом деле, чем по преимуществу заняты Воланд и его присные в Москве, с какой целью автор пустил их на четыре дня гулять и безобразничать в столице.
Слишком многих задели действия злодейской шайки, отдающие, как было признано на следствии, «совершенно явственной чертовщиной, да еще с примесью каких-то гипнотических фокусов и отчетливой уголовщиной…». Одни погибли, другие натерпелись страху, третьи оказались в сумасшедшем доме, но нельзя сказать между тем, что наказания эти пали на головы вовсе безвинных жертв. Напротив, почти всегда читатель воспринимал их как должные. Они смущали резкостью и легкостью расправы, как будто дьявол, обремененный своим всемогуществом, не всегда умел рассчитать силу удара, но, в общем-то, отвечали естественному чувству справедливости. И едва ли не после каждой проделки Воланда читатель, улыбнувшись, мог сказать про себя: «И поделом!» Потому что все пострадавшие в этой необыкновенной истории из-за происков нечистой силы пострадали, кажется, не совсем зря.
В отличие от прислужников Мефистофеля, свита Воланда заметна и влиятельна. О каждом из них можно рассказать историю. Коровьев-Фагот, Гела, Бегемот, Азазелло – все они очень хорошо известны нам по роману Булгакова. У настоящего владыки – настоящая свита. В этом герой Гете несколько уступает булгаковскому. Его бестелесные духи в основном сопровождают его и комментируют ситуацию. Есть еще, конечно «крысы, мыши, лягушки, клопы, блохи, вши и мушки», - вот от этих слуг проку побольше. Пока духи, при первой встрече Фауста и Мефистофеля, собирались помочь ему, мышь отгрызла кусочек рисунка пентаграммы, тем самым, выпустив демона из кабинета Фауста. Также к свите можно отнести ведьму, помогавшую Мефистофелю, но столь краткосрочные связи натолкнут на мысль об отсутствии гетевского демона хоть каких-то постоянных слуг. Он использует тех, кто ему нужен в зависимости от ситуации.
Конечно, свита Воланда тоже непостоянна, и после завершения московского дела, она распалась, все же у Булгакова все выглядело намного благороднее. Даже обидно становится за Мефистофеля. И, тем не менее, свита, какая бы она ни была, является неотъемлемой частью образа демона.