В этой раскаленной тишине мысли автора уносились к истории края:
Миражи бледные встают —
Галлюцинации Пустыни.
И в них мерещутся зубцы
Старинных башен. Из тумана
Горят цветные изразцы
Дворцов и храмов Тамерлана.
И тени мертвых городов
Уныло бродят по равнине
Неостывающих песков,
Как вечный бред больной Пустыни.
По мере приближения «злого и страстного» солнца к горизонту картина меняется. Пустыня оживает. Это состояние природы Волошин передал ярко, образно, динамично:
Но только мертвый зной спадет
И брызнет кровь лучей с заката —
Пустыня вспыхнет, оживет,
Струями пламени объята.
Вся степь горит — и здесь, и там,
Полна огня, полна движений,
И фиолетовые тени
Текут по огненным полям.
Пробуждение пустыни вносит изменения в ее жизнь: исчезают миражи у человека, «усталый конь бодрее скачет», «степной джюсан звенит и плачет». И даже скудная растительность щедро расточает свой аромат.
«Тлеет медленно закат», наступает ночь, пустыня усыпает. Но не спится поэту, в нем горит огонь познания:
Жизнь — бесконечное познанье.
Возьми свой посох и иди!
И я иду — и впереди
Пустыня, ночь и звезд мерцанье...
И в Париже Волошина одолевала страсть к путешествиям. Он писал матери: «Земля настолько маленькая планета, что стыдно не побывать везде...» Без больших приготовлений, большей частью пешком поэт отправлялся в странствия по заранее намеченным маршрутам. В разные годы он обошел страны Средиземноморья, посещая места, связанные с жизнью известных людей. Так он прошел по местам, где раньше бывали Байрон, Гейне, Шелли и другие. В пути Волошин стремился понять, вообразить, какие ассоциации могли возникнуть при зрительном восприятии морей, гор, долин, городов у тех людей, по маршрутам которых пролегал его путь, и, сопоставив, понять, как все это отразилось в их творчестве. Были у него и непродолжительные путешествия. Например, в октябре 1915 г. он в течение восьми дней ездил на велосипеде по дорогам северной Испании, «бродил по диким плоскогорьям, ночевал в дон-кихотовских постоялых дворах...»
Седьмого июня 1901 г. Волошин с Е. Кругликовой, Е. Давыденко и А. Киселевым отправился в пешеходное путешествие по Андорре и Испании. «...Ночью в вагоне между Парижем и Тулузой под такт стуку поезда...» он написал в манере Верхарна стихотворение «В вагоне», вскоре ставшее хрестоматийным. В самом ритме этого произведения слышится однообразный, убаюкивающий стук колес поезда. Мастерски переданы смутные чувства и образы, возникшие у поэта в пути. В 1913 г. В. Брюсов написал стихотворение «Разбегаются снова поля за окном...», обращенное к Волошину. Имея в виду произведение Волошина «В вагоне», он окончил свое стихотворение словами:
Милый Макс! да, ты прав! под качанье рессор
Я, как ты, задремал, убаюкан их «титатью»,
И уже Океан смотрит прямо в упор
Мне в глаза, здесь в полях, за болотистой Припятью.
В Пиренеях Волошину очень понравилась крошечная республика Андорра, президентом которой тогда был простой трактирщик Жозеф Кальда. Там возникли стихотворение «Тангейзер», воспевающее героя германских народных легенд, странствующего певца, для которого свобода — превыше всего, и очерк «Андорра», оставшийся неопубликованным.
Дальнейшие дорожные впечатления по-прежнему обогащали поэзию Волошина. На острове Мальорка в деревне Вальдемоза поэт восторженно осматривает старый упраздненный монастырь, где жили Жорж Занд и Шопен. Ему нравится и сама Вальдемоза. Он пишет; «Ничего прекраснее, чем это место, я не видел еще нигде. Здесь целые оливковые леса многовековых олив. Пальмы, кактусы, горы, поросшие пиниями и дубами. Рядом внизу море». Поэт знакомится с жителями острова. По вечерам он приходит к деревенскому кабачку, где собираются почти все вальдемозцы и проводят время в пении и танцах в сопровождении гитары и кастаньет. Волошина покоряют темпераментные испанские танцы. «Ни по каким балетам,— пишет он матери,— об них себе понятия составить невозможно. Я никогда не предполагал, чтобы в них могло быть столько же увлекательности, чувства и настроения, как в хорошей музыке. Если Вы сможете себе представить, как человек поет всем телом, то Вы себе представите, что такое испанский танец. Только на Мальорке я и видел настоящие народные танцы». «Национальные испанские танцы: севильяна, хота, малагенья — это совершенный восторг», — пишет поэт матери в другом письме. Когда в Вальдемозе танцуют хоту, «звенит и рвется гитара, стучат кастаньеты... Этот резкий, сухой стук похож и на это жгучее солнце, и на стук кузнечиков в траве». Он навевает поэту стихотворение «Кастаньеты», выдержанное в напряженном ритме танцевальной музыки:
Из страны, где солнца свет
Льется с неба жгуч и ярок,
Я привез себе в подарок
Пару звонких кастаньет.
Беспокойны, говорливы,
Отбивая звонкий стих,— Из груди сухой оливы
Сталью вырезали их.
Щедро лентами одеты
С этой южной пестротой;
В них живет испанский зной,
В них сокрыт кусочек света.
И когда Париж огромный
Весь оденется в туман,
В мутный вечер на диван
Лягу я в мансарде темной,
И напомнят мне оне
И волны морской извивы,
И дрожащий луч на дне,
И узлистый ствол оливы,
Вечер в комнате простой,
Силуэт седой колдуньи,
И красавицы плясуньи
Стан и гибкий, и живой,
Танец быстрый, голос звонкий.
Грациозный и простой,
С этой южной, с этой тонкой
Стрекозиной красотой.
И танцоры идут в ряд,
Облитые красным светом,
И гитары говорят
В такт трескучим кастаньетам.
Словно щелканье цикад
В жгучий полдень жарким летом.
Это стихотворение посвящено Е. Кругликовой, с которой Волошин долгие годы был связан большой творческой дружбой.
В богатом на впечатления путешествии по Испании, как и в следующем по Италии (1902 г.), поэт «не расставался с альбомом и карандашами и достиг известного мастерства в быстрых набросках с натуры». В его записных книжках и альбомах стихи соседствуют с рисунками, посвященными темам природы и искусства. Путешествие по Испании закончилось 22 июля прибытием поэта и художников в Париж.
Описательная поэзия, удивительно точно отразившая дорожные впечатления, свидетельствует о том, что Волошин обнаружил тяготение к острому восприятию материальной действительности и к ее художественному воплощению. Однако поэтический мир Волошина был еще узок. Лирическая атмосфера стихотворений слабо накалена: поэт не «сжигал» себя, мало «согревал» описываемое теплом своей души. Его перо больше было послушно разуму, чем чувству. И в результате — произведения в своем большинстве торжественно холодны. На дальнейшем этапе поэтического развития, в стихотворениях, посвященных Парижу, впечатления будут воплощаться в художественную ткань произведений Волошина лишь после того, как они «побывают» в его сердце и «опрозрачатся» его чувством.
Литература
1. Брюсов В. Далёкие и близкие. — М., 1992
2. Эренбург И. Люди, годы, жизнь. Кн. 1-2. — М, 1991.
3. Данчич А. На берегу моря… (О доме-музее в Коктебеле) // Нева. — 1963 — № 6.
4. Орлов В.Л. На рубеже двух эпох // Вопросы литературы. — 1966 — № 10.
5. Волошина М.С. О Максе, о Коктебеле, о себе. Воспоминания. Письма. Феодосия. - М, 2003