Перед читателями Печорин предстает как человек, в душе которого борются силы добра и зла. Как сам он признается, с течением времени он "стал злопамятен", "сделался завистлив", "выучился ненавидеть", "начал обманывать". Но вместе с тем мы сочувствуем этому герою, глубоко переживаем за него, так как немало видим в нем и добрых человеческих качеств, видим его стремление к настоящей и искренней любви. Второй "живой половинки души" Печорина нет ни у кого из персонажей "Андеграунда", потому что все их души уже давно мертвы нравственно.
Пороки и слабости людей - это вполне закономерная вещь. Но закономерной ее можно считать, например, в рамках романа М.Ю. Лермонтова "Герой нашего времени" (хотя и так эти слабости приобретают "нелицеприятные" формы). Но в произведении Владимира Маканина "Андеграунд, или Герой нашего времени" все пороки и слабости человечества представлены с еще большей силой и мощью, они доведены до предела, до грани, что порой кажутся фантастическими и вместе с тем вполне реальными. В.С. Маканин смотрит на реальный мир глазами Петровича и реальность эта печальна.
Так кто же такой Петрович, "подпольщик" агешник, неудачник или герой нашего времени. В рецензиях и откликах на роман было немало интересных предложений. И вопрос о герое нередко переводился в план обсуждения тех преступлений, не просто преступлений - убийств, которые он совершил. Наше нравственное чувство в этих ситуациях восстает и выносит неизбежный суровый приговор, отторгая героя от людского сообщества. И в самом романе есть этот сюжетный ход: уже первое убийство героем кавказца обозначило пропасть между общежитием и Петровичем, его перестали любить, изгнали и даже не пускали в бесконечные и столь любимые им коридоры общаги. Никто ничего не знал, но отчуждение произошло.
Об истинном смысла этих кульминационных событий исследователь А. Немзер высказал такую точку зрения: "Петрович - голос общаги, чужие и часто отталкивающе низменные, примитивные чувства, страдания, помыслы, грезы становятся его собственными, "мычание" социума (недаром писателю ходят исповедоваться) превращается в его "речь". Потому невозможна исповедь Петровича Нате... Его покаяние - весь роман, как его грехи - общие грехи "нашего времени"... Нам предъявлен не журнал (исповедь для себя) и не стороннее - с позиции всеведущего автора - свидетельство о преступлении и наказании, но книга (рассказ от первого лица в отчетливой литературной форме - с эпиграфами, названиями глав, композиционно-хронологической игрой). Чтобы осознать такую книгу, должно осознать свое то зло, что было уделом низменной толпы или одинокого больного героя" [5; с.210].
Посмотрим на двойника Петровича - писателя Зыкова, который всплыл на поверхность из подполья андеграунда. А почему не захотел всплывать Петрович? В отличие, например, от преуспевающего Зыкова, недоумевающего по поводу того, как может человек, одаренный даром писателя, отказаться от этого дара своей волей.
И тут мы понимаем, что главный фактор, побуждающий Петровича остаться в андеграунде, - его собственная воля. Высшей человеческой ценностью Петрович полагает свободную волю, личностное самоутверждение, стремление сберечь сохранить свое "Я" и ради этого "Я" готов на любые жертвы, готов отказаться от благоденствия богатства, покоя ради сохранения своего "Я". Сопротивление Петровича, таким образом, - мощное духовное напряжение человека, не желающего жить под гнетом дискредитирующего строя, вне зависимости от его природы, тоталитарный социализм это или "дикий капитализм". Для него главное сберечь свою личность, свой свободный дух.
Зыков скорее приспособленец, пассивный борец. Петрович из другого "подполья" андеграунда, которое жило по иным принципам: никакого заигрывания с властью, бескорыстное служение искусству. Для них очень важно было сохранить свою индивидуальность, свой внутренний мир. Остальные ценности общества для них были ложны, иллюзорны. Петрович противопоставляет себя прежним и новым "товарищам" и "господам", сумевшим приспособиться к общему строю. Он гордится тем, что его не меняют времена, потому что он сам себя делает: "Сторож, приживал общажник, никакой не учитель с уроками (Зыков знал, знал!), никакой уже не писатель, никто, ноль, бомж, но... но не отдавший свое "я". Не отдавший, вот что его царапало." [1; с.244]. Главный фактор, побуждающий его остаться в андеграунде, не явления общественного быта, не слабость российской демократии, не бедность и одичание масс, а его собственная воля
Вот слова В.С. Маканина о своем герое: "В моем романе мелькнул образ юродивого на паперти. Этот образ соответствует тому андеграунду, который меня интересовал. Юродивые в России могли пророчествовать, кликушествовать, одеваться в лохмотья, но ни при каких условиях они не могли стать священниками, официальными служителями Бога. У большинства из настоящего андеграунда жизнь не удалась: кто спился, кто сгинул в психушках, кто покончил с собой. А те, кто вышел из подполья на поверхность во времена перестройки, вдруг стали удивительно неинтересны. Их жизнь имела значение только в советском силовом поле: когда напряжение исчезло, они погасли." [11]
Как и Ф.М. Достоевский, В.С. Маканин обратил внимание на сложность человеческой личности, содержащей две "бездны", которые поглощают человека с одинаковой силой и одинаковой страстью. С одной стороны это стремление человека любить ближнего как самого себя и жертвовать собою для другого, а с другой стороны, неистребимое стремление человека к преступлению, к восстанию против святынь. Воля человека становится подлинно свободной, когда она проявляет себя в служении другому, но та же свободная воля может сказаться в нарушении высшей абсолютной духовности, и тогда она становится индивидуалистическим произволом.
Язык произведения В. С Маканина, смелое соединение реалистических принципов изображения жизненной реальности с постмодернистскими приемами смещения времени, интертекстуальности, что делает роман "Андеграунд, или Герой нашего времени" ярким явлением современного литературного процесса. При прочтении романа, благодаря стилю и хлёсткому языку, которым он написан, практически размывается различие между жизнью и художественной литературой. Начиная с заглавия, он полон литературных, живописных, музыкальных цитат, бытовых подробностей. Таким образом, текст Маканина сориентирован на узнавание читателем примет реальности.
Повествование героя насыщено различного рода цитатами из литературных текстов, рассуждениями о литературе, сравнениями событий собственной жизни с сюжетами литературных произведений. При создании образ Петровича писатель использует повествовательные ремарки, помогающие взглянуть на мир и различные ситуации в нем глазами героя-повествователя. В.С. Маканин необычайным образом вплетает их в узор всего произведения, акцентируя внимания, как на мелкие детали различных предметов, так и на внутренние переживания персонажей.
В романе "Андеграунд, или Герой нашего времени" встречаются ремарки самых различных видов. Самым распространенным видом ремарок являются описательно-предметные, позволяющие читателю более глубоко проникнуть в атмосферу происходящих событий. В романе они представлены в большом количестве, особенно при описании комнат общежития, квартир, где каждая деталь и каждый предмет может охарактеризовать человека, который в ней проживает, с совершенно разных позиций: например, с позиций социального положения ("... я оставляю на минуту стакан и режу вареную колбасу (деликатесов не держим)... ", "Никогда бы не подумала, что в гадюшнике (в крыле "К") такое со мной может быть!", "приехали в Вероникину квартирку (двухкомнатную, классический совмещенный санузел)... "), с позиций образа жизни ("... я прошагал к шкафу и вынул початую бутылку водки (в шкафу ее и держу), два стакана (два и держу)... "), профессии ("Перебиваемый медикаментами, в моих ноздрях все еще плыл пряных запах сонной и томной фельдшерицы", "Вероника читает вслух неизданное. (У нее все неизданное. Ни строки)) и так далее.
В романе мы находим и ремарки, указывающие на место действия, время этого действия, причинно-следственные связи, на неоднократность повторения какого-либо действия и так далее. Например, "... Вероника и эти люди, что с ней, опять хотели (уже в который раз) переделать мир", "Помню один из плакатов, призывающий за нее голосовать (в новом районе Москвы)... ", "Разлюбив ее, я тотчас перестал давать ей мои слова, мое сущее меня самого, а она (именно что в ответ) перестала давать мне... ", "Тот же типичный, знаковый андеграунд. (Подполье, шагнувшее наверх) и другие.
Но самым важны и главным видом ремарок в данном романе являются такие ремарки, которые указывают, прежде всего, на духовный облик персонажей, на их поведение, качества характера, оттенки чувств, о взаимоотношениях между людьми: "Плохо помню, меняю слова, но дорого само присутствие ее интонации - ее непосредственное участие в моем сегодняшнем чувстве... ", "Страдающая - значит, и мучающаяся сама собой (скрытно; или пусть даже шумно, истерично)", "Я смолчал (она мне давно нравилась, я ей нет - интеллигентный, а все же бомж)".
Особую роль играют ремарки, раскрывающие читателю образ повествователя, как в оценках других персонажей, так и в своих собственных. Нередко даже встречаются обращения героя-повествователя к самому себе. Примерами таких ремарок могут быть следующие: "Сторож не официальный, по договоренности и за малые деньги. Я никто. Но им спокойней", "... мое "я" (самолет, теряющий в воздухе горючее) требует, чтобы я действовал уже напрямую", "... у Соболевых замечательная квартира в четыре комнаты, с большой ванной и с гигантским телевизором (я, правда, не люблю ни ТВ, ни полудрему в теплой воде)", "Комната двадцатых годов. Как заготовка. Видок на будущее: можешь малевать... (Рисуй, но не говори себе и другим, что начинаешь заново)", "девчушка (как же ее звали?) шла по улице... ") и другие.