В годы учения в пансионе ещё более ярко определились разносторонняя одарённость Лермонтова. Он продолжал заниматься музыкой и рисованием. Особенно привязался юноша к домашнему учителю рисования А.С. Солоницкому и даже подарил ему тщательно переписанную тетрадь со своими стихами. За годы пребывания в пансионе Лермонтов написал более 60 стихотворений, несколько поэм и начал поэму «Демон». Требовательный к себе, юный поэт не спешил начать ученические опыты. Но замыслы некоторых произведений были дороги ему. Позднее, в годы поэтической зрелости, Лермонтов нередко возвращался к ним, перерабатывал их, по-новому выражал то, что волновало его ещё раньше. Так, поэма «Исповедь» легла в основу «Боярина Орши», а затем поэмы «Мцыри».
В пансионской лирике Лермонтова большое место занимает тема дружбы и дружеской верности. Отдельные заметки на полях тетрадей энного поэта свидетельствуют, как горько воспринимал он всякое непонимание или неискренность со стороны своих друзей. Среди стихотворений, посвящённых дружбе, очень характерно послание к одному из воспитанников пансиона Д. Дурнову:
Я пробегал страны России,
Как бедный странник меж людей;
Везде шипят коварства змии;
Я думал: в свете нет друзей!
Нет дружбы нежно-постоянной,
И бескорыстной, и простой;
Но ты явился, гость незваный,
И вновь мне возвратил покой!
С тобою чувствами сливаюсь,
В речах весёлых счастье пью;
Но дев коварных не терплю, -
И больше им не доверяюсь!..
Отмечалось сходство этого во многом наивного, детского стихотворения с посвящением к поэме Рылеева «Войнаровский», обращённым к А.А. Бестужеву. Стремление к большой идейной дружбе восходит к культу дружбы в поэзии декабристов. Стихотворение Лермонтова, конечно, не поднимается до высокого гражданского пафоса послания молодого Пушкина «К Чаадаеву», но оно продолжает традицию дружеских посланий декабристской поэзии, и этим обусловлено его внешнее сходство со стихами поэта-декабриста Рылеева.
Память о декабристах была жива в Университетском пансионе. Несколько декабристов учились в этом учебном заведении.
Н.П. Огарёв в стихотворении «Памяти Рылеева» впоследствии вспоминал, какое влияние оказали декабристы на новое поколение:
Везде шепталися. Тетради
Ходили в списках по рукам;
Мы, дети, с робостью во взгляде,
Звучащий стих свободы ради,
Таясь, твердили по ночам.
Бунт, вспыхнув, замер. Казнь проснулась.
Вот пять повешенных людей…
В нас молча сердце содрогнулось,
Но мысль живая встрепенулась
И путь означен жизни всей.
Рылеев мне был первым светом…
Отец! По духу мне родной –
Твоё названье в мире этом
Мне стало доблестным заветом
И путеводною звездой.
Лермонтову и его ближайшим друзьям по Университетскому пансиону были дороги «доблестные заветы» декабристов; «путеводная звезда» поэзии Рылеева, так же как Герцену и Огарёву, светила им во всёсгущающемся мраке николаевской реакции. Именно в эти годы в кругах, близких к Московскому университету, среди разночинной молодёжи возникают тайные кружки.
В условиях глухого, затаённого брожения четырнадцати-пятнадцатилетний Лермонтов был готов отдать свою жизнь борьбе с тиранией, борьбе за счастье народа. В одном из ранних стихотворений «Жалобы турка» (1829) он следует распространенному в декабристской поэзии приёму иносказания. В форме письма к другу-иностранцу поэт говорит, конечно, не о Турции, а о крепостнической России:
Там рано жизнь тяжка бывает для людей,
Там за утехами несётся укоризна,
Там стонет человек от рабства и цепей!..
Друг! этот край… моя отчизна!
Отроческие юношеские стихотворения Лермонтова свидетельствуют о поразительной силе духа, и стремлении к борьбе за грядущее освобождение. В эти же годы в его лирике возникает образ поэта-гражданина, поэта-пророка:
Изгнаньем из страны родной
Хвались повсюду как свободой;
Высокой мыслью и душой
Ты рано одарён природой;
Ты видел зло и перед злом
Ты гордым не поник челом.
Ты пел о вольности, когда
Тиран гремел, грозили казни;
Боясь лишь вечного суда
И чуждый на земле боязни,
Ты пел, и в этом есть краю
Один, кто понял песнь твою.
Вольнолюбивая семья Московского университетского пансиона способствовала быстрому формированию общественно-политических взглядов и поэтического дарования Лермонтова.
Николай I и его жандармы подозрительно относились к пансиону. В марте 1830 года Николай I неожиданно приехал в пансион.
Николай I остался крайне недоволен независимостью воспитанников и чрезмерной гуманностью педагогов. 29 марта 1830 года последовал «высочайший указ» о преобразовании пансиона в казённую гимназию. Лермонтов, как и ряд воспитанников старшего класса, не захотел продолжать обучение в гимназии и был уволен из пансиона со свидетельством о том, что «обучался в старшем отделении высшего класса разным языкам, искусствам и преподаваемым в оном нравственным, математическим и словесным наукам, с отличным прилежанием, похвальным поведением и с весьма хорошими успехами».
Зашла речь о продолжении образования за границей, но затем Лермонтов решил готовиться к поступлению в Московский университет. В 1829, 1830,1831 и 1832 годах каждое лето Лермонтов вместе с Е.А. Арсеньевой проводил в Середникове, живописном и отлично устроенном подмосковном имении Екатерины Аркадьевны, вдовы Дмитрия Алексеевича Столыпина. В Середникове Лермонтов продолжал переводить баллады и лирические стихотворения Шиллера. Большое впечатление на него произвели трагедии великого немецкого поэта, с которыми он познакомился в подлиннике и которые оказались созвучны его юношеским мятежным романтическим драмам «Испанцы», «Люди и страсти» и «Странный человек».
В Московском университете
…Опальный университет рос влиянием, в него,
как в общий резервуар, вливались юные силы
России со всех сторон, из всех слоёв; в его залах
они очищались от предрассудков, захваченных у
домашнего очага, приходили к одному уровню,
братались между собой и снова разливались во все
стороны России, во все слои её.
А.И. Герцен «Былое и думы»
Летом 1830 года Лермонтов обдумывал новые творческие замыслы, много писал, готовился к вступительным экзаменам в Московский университет. В августе Е.А. Арсеньева с внуком перебралась из Середникова в Москву. Экзамены он сдал без затруднений. 1 сентября 1830 года Лермонтова зачислили на первый курс нравственно-политического отделения.
Но вскоре, в начале сентября, в Москву проникла эпидемия холеры, шедшая с востока, с Поволжья. Университетское начальство вынуждено было прекратить только что начавшиеся занятия. Многие, кто успел, бежали в Смоленск, в Петербург. Москву оцепили военными кордонами, окружили карантинами. Город опустел. Оставшиеся заперлись в своих домах. Это страшное время Лермонтов пережил в Москве. В его лирике все чаще идёт речь о смерти, о народных бедствиях, о холере, чуме… Однако это дань традиционной романтической тематике, это прямое, правдивое отражение тревожной русской действительности.
Только 12 января 1831 года в Московском университете возобновились занятия, но лекции читались нерегулярно, и студенты часто их пропускали. В это время преподавание в университете было поставлено хуже, чем в предыдущие и в последующие годы. Малоподготовленные и большей частью реакционно-настроенные профессора не могли удовлетворить Лермонтова. Зато общение с передовой студенческой молодёжью в аудиториях и коридорах имело для формирования его общественно-философских воззрений очень большое значение. Одновременно с Лермонтовым учились Белинский, Герцен, Огарев, Гончаров… Университетская молодёжь с увлечением обсуждала политические события, спорила, пытаясь разобраться в окружающей жизни и в последних достижениях науки.
Во время пребывания в университете Лермонтов не был Близко знаком ни с Белинским, ни с Герценом, но он жил теми же интересами, общался с той же студенческой средой.
У Лермонтова был свой тесный кружок друзей: А.Д. Закревский, В.П. Гагарин, Н.С. Шеншин, все трое – студенты университета, и Н.И. Поливанов с В.А. Шеншиным, не учившиеся в университете. Молодые люди не только постоянно являлись вместе на всевозможные московские гулянья, вечера и маскарады, но и часто собирались друг у друга, проводя время в горячих спорах о политике, театре, литературе.
Лермонтов принимал участие в демонстрации против невежественного и реакционного профессора М.Я. Малова, которого в марте 1831 года студенты выгнали из аудитории. Однажды в конце 1831 года, когда профессора проверяли знания студентов, Лермонтова вызвал профессор П.В. Победоносцев, читавший курс «изящной словесности». Лермонтов отвечал уверенно и с увлечением. Победоносцев сначала слушал его, но потом остановил и сказал: «Я вам этого не читал; я желал бы, чтобы вы мне отвечали именно то, что я проходил. Откуда могли вы почерпнуть эти знания?» - «Это правда, господин профессор, - отвечал Лермонтов, - того, что я сейчас говорил, вы нам не читали и не могли передавать, потому что это слишком ново и до вас ещё не дошло. Я пользуюсь источниками из своей собственной библиотеки, снабжённой всем современным».
Этот дерзкий ответ по существу был справедлив. Почти такой же разговор произошел между Лермонтовым и адъюнкт-профессором М.С. Гастевым, читавшим геральдику и нумизматику. Весной 1832 года Лермонтов посещал университет совсем редко, в это время он с увлечением писал поэму «Измаил-Бей». Дерзкие ответы реакционным профессорам восстановили против него университетское начальство. Вскоре Лермонтову посоветовали подать заявление об увольнении.