Свою трагедию Вольтер построил по всем законам классицизма, не споря с веком, разделяя все господствующие вкусы. В пьесе соблюдены все "три единства", в ней пять актов, сценическое действие сведено до минимума и дан широкий простор речам. В ней царит высокая патетика, сохранен традиционный александрийский стих. Все это шло от века. Что же касается идей пьесы, то это уже сам Вольтер, это Просвещение, это то, что противоречило традициям, шло вразрез с официальной идеологией, разрушало установившиеся понятия.
В основу сюжета этой трагедии Вольтера легли события из жизни арабских племен Аравии, связанные с распространением ислама и деятельностью религиозного реформатора Магомета. Автор писал: «Я знаю, что Магомет не совершал такого именно предательства, какое составляет сюжет моей трагедии. Цель моя не в том лишь, чтобы вывести на сцене правдивые события, но в том, чтобы правдиво изобразить нравы, передать истинные мысли людей, порожденные обстоятельствами, в коих люди эти очутились, и, наконец, показать, до какой жестокости может дойти злостный обман и какие ужасы способен творить фанатизм. Магомет у меня — не что иное, как Тартюф с оружием в руках».
Магомет, как это обрисовал Вольтер, - обманщик, грязный плут, гнусный самозванец, негодяй (такую характеристику ему дает правитель Мекки Сапфир - лицо в пьесе положительное).
Магомет ловко пользуется суеверными чувствами толпы, ее невежеством и легковерием. Темный плут, едва избежавший казни за мелкую подлость, теперь он ведет за собой толпы исступленных, фанатически поклоняющихся ему людей. "Фанатизм", "суеверия, "предрассудки", "невежество" - страшный смысл таят в себе эти слова:
И лучшие сердца опустошит
Упрямая жестокость суеверия!
Жертвами гнусного обмана Магомета становятся дети благородного правителя Мекки Сапфира. Пальмиру и Сеида еще в детском возрасте похитил у отца злой Магомет. Он воспитал их в беспрекословном подчинении себе, сделал из них фанатических последователей ислама. Они привыкли видеть в нем наместника бога на земле и суеверно трепетали перед ним.
Связанные общей судьбой, не зная родителей, своих родственных отношений, они дружескую привязанность друг к другу приняли за любовь, и Магомет, знавший тайну их рождения, покровительствует преступной любви.
Он лелеет коварный план. Сеид должен погубить своего отца - единственного человека, понимавшего Магомета.
Основатель ислама не признает никакой морали, навязывая мечом и кровью целым племенам свою волю, свои законы. Он презирает народ, для которого, по его мнению, совершенно безразлично, правду или ложь проповедуют ему жрецы, только бы они его убеждали и сулили чудеса.
Я знаю свой народ. Он ждет обмана,
Ложь или правда - вера им нужна, -
говорит он Сапфиру. Магомет, желая подчинить себе Мекку, пускается на хитрость и обещает Сапфиру вернуть ему похищенных детей.
Старик в волнении: он считал их навсегда потерянными. Перед ним встает страшный вопрос: какой ценой он должен купить их возвращение?
Он готов отдать жизнь, пойти в добровольное рабство. От него требуют предательства. На это не способен благородный Сапфир:
Отцовских чувств сердечное волненье!
Найти через пятнадцать лет детей,
Прижать их к сердцу, знать, что в смертный час
Они тебя утешат, - о блаженство!
Но если... должно родину предать
Или своей рукой детей убить ...
То мой ответ тебе уже известен.
Прощай.
Тогда Магомет приводит в исполнение свой преступный план: Сеид, сын Сафира, должен убить отца по приказу Магомета. Сеид колеблется, ему симпатичен благородный старик, покоряющий чистые сердца своей искренность и добротой. Прибегают к влиянию Пальмиры, и во имя любви к ней решается он убить неузнанного отца. Пальмира, обманутая Магометом, сама толкает брата на страшное преступление, становясь участницей отцеубийства. Все выясняется. Истекающий кровью старик обнимает детей.
Магомет питает преступную страсть к прекрасной Пальмире и торопится сделать ее своей наложницей. "В мои объятья пусть через прах неведомой родни придет она". Но узнавшая страшную правду Пальмира проклинает пророка, которому недавно так горячо и трепетно поклонялась, и закалывает себя мечом. Магомет, гонимый страхом разоблачения и казни, на трупах обманутых им людей воздвиг себе трон, но счастья не обрел. Таков финал трагедии. Рупором своих идей Вольтер делает в трагедии Сафира.
Сафир проповедует терпимость, любовь к человеку. Он предан родине и своему народу, он трогательно скорбит об утрате детей. Весь его облик овеян теплотой и сочувствием автора. Сафир высказывает мысли и равенстве людей, подобные тем, какие изложены в "Философском словаре" Вольтера.
Все смертные равны. И не рожденьем,
А доблестями различаем их.
Вольтер сохраняет некоторое историческое правдоподобие. Магомет - человек из народа. Он, бесспорно, талантлив.
Не предкам, а себе обязан славой он
И будет на земле властителем единым.
Как вспоминает Талейран, когда в театре в Эрфурте в 1805 г. при встрече двух императоров, Александра N и Наполеона, произнесли актеры эти стихи, взоры всего зрительного зала обратились к ложе, где сидел Наполеон.
Наполеон отличал эту пьесу Вольтера. Он даже предлагал сделать в ней ряд переделок, убрать некоторые сцены, ввести новые и часто о ней говорил.
"Достоинства, которыми полон этот шедевр Вольтера, выдвигает пьесу на первое место и делает ее украшением нашей сцены", - говорил Наполеон. Но... и целый ряд серьезных возражений следовал за этой хвалебной тирадой.
Наполеона, видимо, волновал исторический образ Магомета. В его глазах это был человек редчайших качеств. "Вольтер исказил в этой пьесе историю и сердце человеческое. Он проституировал великий характер Магомета в низких интригах. Он заставил этого человека, изменившего лицо мира, действовать подобно гнусному бандиту, достойному виселицы.
Люди, меняющие облик вселенной, никогда не занимаются личностями правителей. Они имеют дело с массами. Способ достижения власти путем интриг дает лишь второстепенный результат. Нужен размах гения, чтобы изменить мир..."
В пьесе Вольтера, развивает свои мысли Наполеон, любовь Магомета к Пальмире, соседствуя с любовью к ней Сеида, выглядит безвкусицей и производит отталкивающее впечатление, к тому же эта любовь вне строя всей пьесы. Магомет дважды прибегает к яду. Как? Магомет, который поверг старых богов, разрушил храмы идолопоклонников целого полумира, признанный в Константинополе, в Дели, Кипре, в Марокко, достигает всего этого средствами мелких жуликов!.. Надо еще объяснить, как, какими чудесами удалось в такой короткий срок покорить мир за 50-60 лет. И кем же? Кочевниками пустынь, малочисленными, невежественными, не подготовленными к войне, без дисциплины, без системы и против цивилизованного мира, обладавшего богатыми средствами. Фанатизмом этого не объяснишь, да и для него было нужно время, а у Магомета его было всего лишь 13 лет".
Критика была бы справедливой, если бы Вольтер ставил перед собой задачу воссоздать исторический облик Магомета. Но он этой задачи не ставил. Он стремился всеми средствами убедить своих читателей, своих зрителей в том, что религиозный фанатизм мерзок и губителен для народа, что любая религия несет в себе зло фанатизма. Магомет был извлечен им из истории только для того, чтобы иллюстрировать эту мысль. Впрочем, представление о трагедии "Магомет" как о пьесе только антицерковной и антирелигиозной вряд ли правомерно. И, во всяком случае, не исчерпывает ее содержания.
В пьесе ставится типичная для Просвещения проблема правителя и народа.
У Вольтера Магомет не просто основатель новой религии, он основатель нового вида деспотизма, посягающего на душу человека. Ему мало простой покорности, он хочет покорности добровольной, не по принуждению, а по велению души, идущей от сердца, покорности исступленной.
Здесь уже речь идет не о религиозном фанатизме, а о политическом. Для этого он строит из себя полубога.
Отсюда и грандиозное лицемерие Магомета: он сам себя объявляет объектом культа. Он умеет эксплуатировать чувства людей, их естественную тягу к нравственным идеалам. Используя эту тягу, лицемерно выставляя себя борцом за справедливость и добро, он разжигает фанатическую веру в людях и, пользуясь их ослеплением, вершит грязные дела. Чтобы казаться полубогом, он скрывает от других свои чувства.
Наполеон счел неуместным в пьесе любовь Магомета к Пальмире.
"Сердце политика должно быть в голове", - заявлял Наполеон. Но у Вольтера были свои задачи, ему надо было влюбить Магомета, чтобы подвести его к личному краху. Узнав о смерти Пальмиры, Магомет готов кричать от боли, но никто из окружающих не догадывается о буре, которая бушует в сердце этого расчетливого и холодного политика. Никто не должен знать, что он страдает, как простой смертный. "Я должен богом быть, иль власть земная рухнет", - говорит он себе.
В сущности, Вольтер ведет в своей трагедии развернутый спор с широкоизвестным политическим писателем, итальянцем Николо Макиавелли, который в трактате "Государь" (1515) изложил программу захвата и удержания власти сильной личностью. Он заявил, что насилие, хитрость, коварство, ложь, клятвопреступление - все допустимо и оправданно, когда речь идет о власти. Книгу Макиавелли называли "школой тирании". Гуманисты Ренессанса и позднее просветители резко выступили против нее.
Можно понять Макиавелли, он жил в стране, раздираемой междоусобными войнами, находящейся в вечной смуте. Вечные распри ослабляли ее и делали бессильной перед любым иностранным вторжением. Макиавелли мечтал об Италии сильной, единой, сплоченной под эгидой крепкой централизованной власти. Поэтому, подобно Данте, он обратился к идее единого монарха. Но книга его, если отвлечься от конкретных исторических задач, которые автор перед собой ставил, рисующая в откровенной, если не в циничной, форме качества "идеального" государя, - выглядит поистине чудовищно.