Наряду с Эркюлем Пуаро и мисс Марпл в творчестве писательницы особое место занимают нетипизированные герои: утомленные полковники и майоры в отставке, провинциальные аристократы, живущие в окружении семьи – простые люди, изображение жизни которых для Агаты Кристи представляло особую ценность, особый интерес.
Тематика творчества Агаты Кристи четко вписывается в каноны классического детектива. Ее произведения – изящная загадка, игра, позволяющая воображению открывать любые горизонты. Таинственность, неизвестность – непременные атрибуты любого детектива - увлекают читателя с завидной легкостью. Как правило, центральной темой многих романов Кристи является убийство как факт, подчас даже несколько убийств, как, например, в романе «Десять негритят». Притом, убийство не всегда лежит на поверхности, оно нередко завуалировано и ждет своего часа. И всегда важен вопрос (ответ на который, как правило, мы находим в конце), традиционный для детективных произведений: кто является виновником произошедшего? Кто убийца?
Время в романах писательницы подчас не имеет четких границ. Так, оно может ограничиваться одним днем («Убийство по алфавиту»), даже несколькими часами или растягиваться на долгие месяцы. Что характерно: во многих романах Агаты счет времени вообще потерян – временные рамки отсутствуют, и невозможно определить ни его начальную точку отсчета, ни финальную. Безусловно, это в определенной мере связано с авторским замыслом.
Если говорить о месте действия в романах Агаты Кристи в целом, то оно не локализовано и вариативно и может представлять собой как замкнутое пространство, например, особняк или виллу или Негритянский остров, так и открытое пространство, допустим, целую деревню. Место преступления, как правило, тоже может быть как открытым, так и закрытым.
3.3 Элементы готического романа в творчестве Агаты Кристи
Для творчества Агаты Кристи было актуальным использование традиций готического романа. Чтобы выявить эти традиции и проследить их развитие в произведениях писательницы, представительницы классического детектива, рассмотрим подробно романы «Десять негритят» и «Кривой домишко».
Сюжет романа «Десять негритят» строится вокруг таинственных событий, как и в готическом романе. Таинственный остров, таинственные мистер и мисс Онимы, хозяева острова, достаточно таинственные приглашения пожить на остров людям, никогда ранее не встречавшимся, таинственное прошлое каждого из них, заслуживающее наказания, пусть и не посредством суда, – все это складывается в одну большую тайну, которая по мере развития сюжета нарастает подобно снежному кому. Роман буквально пронизан тайнами, разгадка которых происходит лишь в самом конце: пропавшая пряжа мисс Брент, красная занавеска из ванной комнаты – их таинственное исчезновение находит логическое объяснение в конце романа. Так же – с помощью логики и ratio – раскрываются другие тайны, включая главную: кто является убийцей? И таинственное – уже не мистическое.
В «Кривом домишке» тайна предстает перед читателем уже на первых страницах: «… Видишь ли, Чарльз, он [дед] не просто… умер. По-моему, его убили…»[31]. Таинственные обстоятельства смерти – убийства главы семейства, как и в «Десяти негритятах», по ходу развития действия в романе обрастают новыми таинственными явлениями, и эти явления рационально объясняются в конце романа. Тогда же становится известно имя убийцы – тринадцатилетней внучки, на которую подозрение никоим образом не падало.
Для всех романов Агаты Кристи свойственно обилие тайн и недосказанностей. Корнями эта традиция уходит в готический роман, где таинственное воспринимается как мистическое. В произведениях же Агаты таинственное, как правило, является мистическим лишь на первый взгляд, на самом деле всякий мистицизм легко объясняем логически.
В «Десяти негритятах» местом действия является Негритянский остров с построенным по последнему слову шикарным особняком. По сути, это замкнутое пространство, вырваться из которого не представляется возможным ни одному из десяти людей, оказавшихся на этом острове. Герои оказываются его заложниками сначала в физическом понимании, а затем и в духовном. Замкнутость пространства сказывается на поведении героев: изначальное чувство тревоги сменяется страхом, а затем и ужасом перед неизвестностью. И тем сильнее он ощущается, чем больше времени герои проводят на этом острове. Ужас становится всепоглощающим, уничтожающим. «Будь они в старом доме со скрипящими половицами и темными закоулками, …их страх был бы вполне объясним. Но здесь – в этом ультрасовременном особняке? Здесь нет ни темных закоулков, ни потайных дверей, а комнаты заливают потоки электрического света… нет, здесь не скроешься, ничего таинственного тут нет! И быть не может! Но это-то и вселяло в них ужас…»[32].
В повести «Кривой домишко» поместье семьи Леонидис тоже представляет собой замкнутое пространство – после смерти деда ни один из членов семьи не имеет права покидать дом до окончания судебного расследования (хотя одна из героинь нарушает это требование). Таким образом, место действия в романе ограничивается стенами родового поместья, которое носит загадочное название «Три шпиля». Само название поместья вызывает ассоциации с готическим стилем, которые подтверждаются текстуально. По своей архитектуре оно очень напоминает замок. Конечно же, в самом доме нет привидений, но уже внешним видом, множеством комнат, расположенных в разных уровнях, чердаком и всевозможными лестницами дом вселяет тревогу. И в свете событий, о которых идет повествование в романе, эта тревога только усиливается.
Разрушенных замков, старинных башен в детективных романах Агаты Кристи немного. Как правило, события происходят в обычных домах, особняках, поместьях, которые разве что отдаленно могут напоминать замки или крепости. Для писательницы намного важнее то, что в этих домах творится, а не их внешний облик. Остров, вилла или даже кривой домишко – что угодно, в любом случае, это замкнутое пространство. Правда, не совсем такое, как в готическом романе: Агата Кристи допускает некоторую вариативность, как, например, в «Десяти негритятах» - дом-остров.
Замкнутое пространство (в широком понимании), из которого выход невозможен – своего рода топографическая ловушка. Оказавшись в ней, герои подсознательно начинают искать способы спасения, но в итоге оказываются в тупике: сознание, находящееся в постоянном напряжении, само попадает в ловушку, но уже интеллектуально-психологическую. К страхам и ужасам, вызванным замкнутостью пространства, добавляются страхи и ужасы другого рода: если топографическая ловушка – общее для всех героев явление, то интеллектуально-психологическая ловушка у каждого своя. И она более сильная, более страшная. Так, в «Десяти негритятах» топографической ловушкой является остров в целом, а в ловушку психологическую рано или поздно попадает каждый герой по отдельности. Когда из десяти прибывших на остров осталась ровно половина, «…мысли, больные, безумные, мрачные мысли – метались у них в головах…»[33]. Каждый из оставшихся в живых был обречен: из интеллектуальной ловушки не смог выбраться ни один из героев. По сути, то, что названо выше интеллектуально-психологической ловушкой, представляет собой два взаимосвязанных и взаимообусловленных типа лабиринта: интеллектуальный – связанный со стремлением разгадать, кто и зачем заманил героев на остров и кто будет следующей жертвой его «правосудия». Психологическая ловушка обусловлена тайными грехами героев, которые проявляются по ходу развития сюжета.
Как следствие пребывания в различного рода ловушках, топографической и интеллектуально-психологической, герои начинают рефлексировать в пространстве. Для детективного жанра это свойственно. В определенной степени рефлексия - ответная реакция на происходящее вокруг. Например, в «Десяти негритятах»: произошло убийство – и сознание героев начинает работать с удвоенной силой. Они прячутся по комнатам, запирая двери на все замки, и каждый из оставшихся в живых прокручивает в голове события, за причастность к которым оказался на острове. После очередного убийства рефлексия усиливается, и внутренний мир, внутренние переживания становятся даже важнее общего спокойствия. В определенной степени рефлексия – защита, которая не срабатывает по причине своей деструктивности. Сообщение о преступлениях в начале повести как констатация факта вызывает у героев различные реакции, в соответствии с которыми выделяется три группы персонажей. В первую группу попадают те, кто полностью признает свою вину (Марстон, Ломбард), причем, Марстон признает свою вину от отсутствия рефлексии, от неразвитости нравственного чувства (по сути, он признает не свою вину, а факт наличия события и свое участие в нем), а Ломбард признает свою вину от искаженного нравственного чувства, оправдывая гибель двадцати человек инстинктом самосохранения. Во второй группе оказываются признавшие вину частично (Вера Клейторн, судья Уоргрейв, Блор) – они признают совершившееся событие (трагическая гибель мальчика, смерть осужденного в тюрьме), но не признают в этом событии преступления (отрицают свою вину, оценивая ситуацию как случайность или выполненный долг). Они отличаются от Марстона тем, что наделены нравственным чувством и способны увидеть в событии преступление и разграничить ситуацию и нравственную оценку. Марстон гибнет первым от рук судьи-убийцы, поскольку не способен пройти психологический путь к осмысленному признанию совершённого преступления. И третью группу составляют персонажи, не признавшие своей вины в совершенных преступлениях (мисс Брент, доктор Армстронг), притом, мисс Брент полностью отказывается от комментариев, и мы не можем увидеть ни состава преступления, ни степень ее участия в нем, ни ее отношения к преступлению вообще; доктор Армстронг занимает иную позицию, изначально прикрываясь ложью, «имя моей жертвы ни о чем мне не говорит», за которой скрываются страшные вещи – вину свою Армстронг прекрасно знал, и это видно из его внутреннего монолога: "Я был пьян, - думал он, - мертвецки пьян... Оперировал спьяну. Нервы ни к черту, руки трясутся. Конечно, я убил ее»[34].Что характерно: преступления как объективный факт в процессе рефлексирования становятся фактом психологическим. Притом, все персонажи, за исключением Ломбарда и мисс Брент, расценивают ситуацию как случай или судьбу, снимая с себя ответственность.