Взаимодействие двух процессов (двойной активности: текста и читателя) позволяет читателю на основе повествовательной структуры текста сформировать модель собственного бытия, означаемым которой является определённый глубинный вопрос человеческого бытия, а означающим – само сообщение (сюжет, повествование) в его художественном своеобразии.
Тексту же это взаимодействие позволяет реализоваться в качестве носителя информации, т.е. быть прочитанным, осмысленным и живым, реализовать вневременную сущность книги. По Гадамеру, понимание означает в первую очередь не идентификацию, а способность поставить себя на место другого и рассмотреть оттуда себя самого. Таким образом, читательское сознание присваивает миры, созданные автором. Концепт времени, реализуемый литературными произведениями, служит пониманию бытия.
Сам термин "концепт" восходит к латинскому conception – способность понимания. В русском языке слово "концепт" употребляется преимущественно в смысле понятия. Философы часто определяют концепт и концепцию как понятие об отсутствующем предмете восприятия.
2. Время в творчестве С. Кржижановского
2.1 "Я живу в далеком будущем"
Писатель, о творчестве которого пойдет речь, был "одновременно и субъектом и объектом иррационального "минус"-пространства: он творил по неким собственным "внутренним" матрицам, в которых "природное", психоментальное почти неотделимо от "культурного", но и оно, это "минус"-пространство, создавало его по своему образцу". Так отмечает изоморфизм творца и творения Кржижановского В.Топоров.
Имя Кржижановского, писателя, которого сейчас по праву ставят на одну ступень с Кафкой и Борхесом, Булгаковым и Платоновым, стало известно массовому читателю в основном благодаря созидательным усилиям В. Перельмутера, вступительные статьи которого предваряют сборники сочинений писателя. Исследователь пишет: "Кржижановский знал, что пришелся русской литературе не ко времени: "Я живу на полях книги, называемой "Общество". Знал и то, что "промах судьбы" небезнадежен: "Я живу в таком далеком будущем, что мое будущее мне кажется прошлым, отжитым и истлевшим"
На протяжении жизни писатель пытался издать книгу, но все попытки были безуспешны. Кржижановский постоянно находился в "читательском вакууме", при жизни автора читатель не увидел его книг. Правда, кое-кому из наиболее начитанных редакторов имя автора все же было знакомо. Но круг этих лиц был предельно узок, и писателю не удавалось его расширить.
Одна из отличительных черт прозы Кржижановского - стержневое значение сюжета, собственно сюжетная техника, генетически связанная с изобретенной им "поэтикой заглавия". По мнению писателя, "мир есть сюжет. Несюжетно создавать нельзя". Конструируемые писателем для создания эффекта особой реальности слова ("неты", "ести", "локтизм", "Здесевск") продолжают традицию пространственно-языковой экспериментации (В.Подорога) в русской литературе, при этом тексты произведений Кржижановского не вполне соотносимы с оформленными литературно-художественными направлениями.
Феномен прозы Кржижановского прежде всего языковой. С.Кржижановский выстраивает особую нравственно-этическую горизонталь, вдоль (вглубь) которой поселяет псевдореальные и заведомо вымышленные локусы. Кржижановский последовательно реализует свойственный русской литературе дидактизм, для этого писатель привлекает целый "арсенал" игровых "потенциалов" языка, используемых им нарочито опосредованно.
Метафоры и сравнения, используемые в текстах его произведений, преимущественно интеллектуально-ассоциативные, зачастую "сыгранные" на грамматической деформации слова, его мгновенного превращения, например, из существительного в глагол и обратно (новелла "Пни"). Шахматные координаты, графические метафоры китайской книги перемен, пропущенные слоги становятся своего рода "говорящими" интервалами в дискурсивном потоке. Художественная система писателя занимает особое место и в отдельно взятом периоде русской литературы - 20-30-е гг,- и в общем историко-литературном контексте отечественной словесности.
2.2 Пространство в языке прозы Кржижановского
Мир, моделируемый писателем, обладает постоянно смещаемыми в область нравственного пространственно-временными координатами. Писатель вводит нас, действительно, в странный мир. Мир, способный удивить и самого повествователя, и, разумеется, читателя.
И в самом деле, сначала повествователь удивляется весьма загадочному незнакомцу, нелепо сверяющему (!) свои карманные часы по намалеванному (то есть явно ненастоящему!) циферблату на вывеске часового магазина, потом он,, повествователь, стал недоумевать по поводу самого факта существования в городе безмерно огромного количества таких нарисованных часов ("Собиратель щелей"). Причем, от взгляда повествователя не ускользает самая главная странность: стрелки на многих из них почему-то "показывают" одно и то же время — двадцать семь минут второго. Эти циферблаты имеют свой тайный, пока недоступный пониманию повествователя и читателя смысл.
Рассказ построен по принципу своеобразной "матрешки": повествование вставлено в другое повествование. Личный повествователь, от лица которого ведется рассказ, по профессии писатель, читает собравшимся друзьям свою сказку "Собиратель щелей" — о странном коллекционере, интересовавшемся только всеми возможными в этом мире щелями, которые избороздили поверхность камней, досок, печей, мебели и других материальных объектов. Эти щели — свидетельство неуклонно надвигающегося старения, гибели вещи. Мир, увы, непрочен, пока есть склонные к распространению и росту коварные щели.
И именно они, захватывающие и вездесущие, разрывают наш мир, приводя пространство в состояние дисбаланса, полнейшего уничтожения.
Само по себе пространство поддается легким изменениям даже со стороны человека – мы легко можем переместить предметы в комнате, видим и анализируем новое для нас помещение, свободно ориентируемся в данной нам реальности… Мы с рождения приучены к тому, что пространство организовано, что оно разделено. Преобразования пространства обусловлены желанием человека окружить себя лишь необходимым, функциональным и удобным.
Как отмечается в исследовании Е.Федосеевой по игровому компоненту в прозе С.Кржижановского, чувство меры часто изменяет нам и мы оказываемся или в разреженном просторе вращающихся на непересекающихся орбитах одиночеств, или в скученном вещном мирке пушкинского гробовщика, где вещи теряют свою "настоящесть" и пространство становится враждебным человеку. Каждый новый день мы путешествуем в пространстве, не замечая материи, пронизывающей данную степень реальности. Пространство лишь внешняя оболочка более сильной энергии. И кажущаяся нам однородность реальности легко трансформируется и перестраивается в неоднородную вязкую систему зависимостей координат. Координат времени и пространства…
2.3 Время в языке прозы Кржижановского
Время гораздо настойчивее пространства. Тоненькая секундная стрелка толкает весь массив жизни вперед и вперед. Воспротивиться ей - то же, что умереть. Тяга пространства гораздо слабее. Пространство терпит бытие мягких, приглашающих в неподвижность кресел, ночные туфли, походку с развальцей. ...Время - сангвиник, пространство — флегматик; время ни на долю секунды не приседает, оно живет на ходу, пространство же - как его обычно описывают - "разлеглось" за горизонтным увальнем... /"Салыр - Гюль"/
Время и пространство предстают у Кржижановского субъектами действия. Значимость и того и другого - бесспорна. Но можем ли мы воздействовать на время так же легко, как и на пространство? Время организует нас под себя. С наступлением ночи мы привыкли ложиться спать, но ведь ночь не наступает по щелчку пальцев. Эксперименты по семи страстным пятницам в неделе Макса Штерера не увенчались успехом. Скорее время привыкло щелкать налево и направо, преобразовывая жизнь человека в соответствии с некими произвольными периодами.
Пространство, в большей своей части, вещественно, материально. Оно реально и зримо. Время же неосязаемо, оно убегает вперед нас, человеку не под силу догнать его. Пространство и время выступают у Кржижановского как индивидуальные психотипы. Время сильно и мобильно. Учитывая ссылку Кржижановского на психологический тип, время социально наиболее адаптировано.
В поединке "время – человек", безусловно, наибольшей силой обладает время, однако и человеку предоставлен некоторый потенциал, позволяющий замысливать борьбу с непобедимым временем. В большинстве текстов Кржижановского прослеживается явное преобладание взаимодействия (борьбы) со временем как субъектом (субъектами).
И как раз тут к связке время-пространство примыкает новая переменная, новый фактор, способный, возможно, победить устоявшееся мнение о непобедимости времени, как основополагающего фактора бытия, и пространства – внешнего щита данной материи.
2.4 "Человек – Хронотоп" в повестях С.Д.Кржижановского "Вспоминания о будущем" и "Возвращение Мюнхгаузена"
У Кржижановского сюжетным двигателем в "Воспоминаниях о будущем" становится изобретение Штерером Машины времени, как некоего нематериального устройства, позволяющего путем механических манипуляций добиться прямого взаимодействия (поединка, войны) со временем. "Мы нуждаемся в пространстве для того, чтобы конструировать время, и, таким образом, определять последнее посредством первого". (Кант. Трактаты и письма – М:1980г. –с.629). "Меня интересует не арифметика, а алгебра жизни",- писал Кржижановский.