Таким образом, звуки могут ассоциироваться в сознании человека о определенными характеристиками: круглый, мягкий, жесткий, приятный, холодный, теплый и т.д. По мнению многих исследователей, звуки могут вызывать и цветовые ассоциации, обладать колористическим значением.
Французский поэт Рембо написал сонет «Гласные» - об их «цвете».
А – черный; белый Е; И – красный; У - зеленый
О – синий: тайну их скажу я в свой черед,
А – бархатный корсет на теле насекомых,
Которые жужжат над смрадом нечистот.
Е – белизна холстов, палаток и тумана,
Блеск горных родников и хрупких опахал;
И – пурпурная кровь, сочащаяся рана
Иль алые уста средь гнева и похвал.
У – трепетная рябь зеленых волн широких,
Спокойные луга. Покой морщин глубоких
На трудовом челе алхимиков седых.
О – звонкий рев трубы, пронзительный и странный,
Полеты ангелов в тиши небес пространной.
О – дивных глаз ее лиловые лучи.
Очевидно, что гласные звуки вызывали у поэта ассоциации с цветом. Конечно, здесь нужно упомянуть об индивидуальности восприятия: для Рембо [а] – черный, а кому-то он покажется красным, кому-то золотым. Но ассоциации, пусть даже у каждого свои, все-таки возникают. Правоту этого утверждения ученые проверили на опытах.
Один из таких опытов описывает А.П. Журавлев. На доске в строчку были написаны шесть гласных : Е, О, Ы, У, И, А. Сбоку в столбик названия шести цветов: красный, черный, синий, желтый, зеленый, белый. Задание участникам эксперимента: напишите в какой из шести цветов окрашен каждый из гласных, если не можете решить – пишите наугад.
«Уже первые результаты нас ошеломили, - пишет А.П. Журавлев, - против А почти все написали «красный», И для большинства «синий», О – «желтый» или «белый», Ы – «черный».[6]
Далее автор книги «Звук и смысл» приводит шкалу соответствий звукоцветовых гласных звуков:
А – густо-красный
Я – ярко-красный
О – светло-желтый или белый
Е – зеленый
Ё – желто-зеленый
Э – зеленоватый
И – синий
Й – синеватый
У – темно-синий, сине-зеленый, лиловый
Ю – голубоватый, сиреневый
Ы – мрачный, темно-коричневый или черный.
От чего зависят эти «цветные» свойства звуков. Трудно сказать. Возможно, что [А] ассоциируется с красным цветом потому, что входят в слово «красный», так же как [И] в слово «синий», а [О] – в слово «желтый». «Но почему, - задают вопрос исследователи, - [У] – «сине-зеленый», а [Ы] – коричневый?»
Ответа пока нет. Ясно только одно: и эмоционально-смысловые, и цветовые звуковые соответствия существуют.
1.2 Звукоизобразительные и звукосимволические возможности звука
Если психофоносемантика изучает ассоциативный ореол звука, возникающий на подсознательном уровне, то при звукоизобразительном анализе поэтического текста можно выявить прием, который в поэтике называется «звукопись». Сущность этого приема раскрывается в поэтическом словаре А. Квятковского [7]. «Звукопись – условный термин для одного из видов инструментовки стиха; соответствие фонетического состава фразы изображенной картине или последовательно проведенная система аллитераций, которая подчеркивает образную законченность поэтической фразы». [8,113]
В звукописи часто используют звуковые повторы с целью имитации шума. Например, в строках К. Бальмонта:
Умирает каждый лист,
В роще шелест, шорох, свист… -
можно услышать, как шуршат осенние листья.
М.П. Штокмар писал: «в стихе из поэмы «Человек» «Кузниц времен вдыхают меха» звуками ха, проходящими через два последних слова. Несомненно, изображается работа кузничных мехов» [4, 100]
Исследователи выделяют два основных вида повторов: аллитерация (повторение одинаковых согласных) и ассонанс (повторение одинаковых гласных звуков). «Звуковая изобразительность, - писал И.Р. Гальперин, - мощное средство эстетико-познавательного характера, и ее недооценка может значительно снизить не только художественную ценность произведения, но и ее эстетическую информацию» [3, 49]
В то же время многие исследователи предостерегают от неумеренного использования звуковых повторов. «Использование близких по звучанию, но далеких по значению слов, может привести к затемнению смысла», - говорит А. Квятковский. [8, 113] Пожалуй, одним из самых ярких примеров чрезмерного использования звуковых повторных служит стихотворение К.Бальмонта «Водопад в Ладоре»:
Я вольный ветер, я вечно вею,
Волную волны, ласкаю ивы,
В ветвях вздыхаю, вздохнув, немею,
Лелею травы, лелею нивы.
Выделенность звука в стихе постоянно привлекала внимание исследователей. Например, А.Белый разработал понятие «звукообраза», которое исследователь использовал при анализе строки Пушкина «Шипенье пенистых бокалов и пунша пламень голубой». А.Белый считал, что «…соединение звуков, вплетаясь в образ, дает звукообраз; и звукообраз гласит несравненно более нам; «Взлетают пробки бутылок шампанского; струя влаги, сначала маленькими толчками, а потом и большими, ниспадает, пенясь, в бокалы, и стоит «шипенье пенистых бокалов»; взлетающий вверх линией поднимается «пунша пламень голубой»… оттеняется влажность «влаги» расплывчатым звуком «ннн»…звуковая регрессия (линия от более высокого звука к низкому) живописует течение струн сверху вниз… звуковая прогрессия «уа» (пунша пламень) живописует взлетающую линию пламени…» [4, 114]
Как видно из этого высказывания, кроме звуковых элементов, которые могут напрямую «говорить» о своем содержании, существуют элементы со «скрытым» смыслом.
Действительно, о чем может говорить неоднократный повтор [х] в тексте?
Этот звук по своим физическим свойствам – придыхательный, глухой, напоминающий вздох, поэтому можно считать его выражающим чувства обличия или горечи, печали и сильнее – страха, боязни (учащенное и шумное дыхание в результате пережитых эмоций и т.п.). поэтому этот звук, в зависимости от количества и качества, может в сочетании с другими звуками и общим смыслом слова выражать соответственно эмоции спокойного, умиротворяющего характера или наоборот, эмоции беспокойного, внушающего страх, характера.
Таким образом, исследователи объясняют экспрессивное воздействие некоторых звуков их артикуляционными характеристиками. Например, Б.В. Томашевский связывает экспрессивность [ф] с мимикой: при произношении этого звука происходит напряжение лицевых мускулов, вызывающее у нас особое движение губ (мимическое, выражение неодобрения, брезгливости – «[ф]у!»).
Е.В. Невзглядова писала об образной природе звука: «Поэзия – звуковая стихия, и звукосмысловая связь в поэзии приобретает новое качество, позволяющее звуковым образом заменить зрительные представления (чувственного образа) берет на себя звук» [10, 23]
Итак, определенным звукам языка могут приписываться «те или иные характеристики в зависимости от способа их образования, общественной репутации или чисто субъективных представлений»[16, 246]. Это явление принято называть звукосимволизмом.
Для иллюстрации понятия звукосимволизма О.И. Федотов приводит такой пример. В сказке С.Михалкова «Три поросенка» каждый из трех братьев имеет явно «подходящее» для него имя: Наф-Наф (самый основательный и надежный), Ниф-Ниф (поросенок, средних достоинств) и Нуф-Нуф (самый беспечный и легкомысленный). «Нечего» пытаться эти имена представить, - говорит О.И. Федотов. – Звук «а» широкий, низкий, звук «и» - высокий и узкий, звук «у» еще уже и задвинут внутрь. Они косвенным образом предопределяют парадигму характеров трех поросят…» [16,246]
Теория звукосимволизма до сих пор вызывает многочисленные споры. Сторонники этой теории [а] определили как бодрый, [у] – унылый, [л] – нежный, [р] – грозный и т.д. Однако не все исследователи согласны с этим. Однако не все исследователи согласны с этим. «На самом деле, - писал В.Е. Холшевников, - звуки сами по себе лишены и вещественного, и эмоционального содержания» [17].
Для доказательства своей правоты В.Е. Холшевников сопоставляет два отрывка из Н.Некрасова и К. Чуковского:
Быстро лечу я по рельсам чугунным,
Думаю думу свою…
«Железная дорога»)
Умер, голубушка, умер, Касьяновна –
Чуть я домой добрела…
(«В деревне»)
В этих отрывках [у] действительно звучит печально и уныло. Но совсем другой характер у этого звука в стихах К. Чуковского:
Муха, муха, Цокотуха,
Позолоченное брюхо!...
(«Муха-Цокотуха»)
Но он только «му» да «му»,
А к чему, почему –
Не пойму!...
(«Телефон»)
Здесь звук [у], по мнению В.Е. Холшевникова, кажется задорным и веселым.
«Очевидно, что звуковые повторы не имеют собственного содержания, - подводит итог В.Е. Холшевников, - но, подобно резонатору, заметно усиливают эмоциональную настроенность стихов». [17]
Но поэты – символисты, в частности уже упоминавшийся А.Белый, твердо придерживались мнения, что звуки обладают содержание: «звук «а» - белый, летящий открыто»; звук «е» желтозелен; …звук «i» - синева, вышина, заостренность…; красно-оранжевый «о» - ощущение, чувственность, полости тела и рта; …звук «у» - теплота, угол, узкость, глубинность, коридоры гортани, темноты, падения в мраки, пожары пурпурности…[16,247]
Свои варианты поэтической этимологии гласных предложил поэт-футурист Давид Бурмок:
Звуки на а широки и просторны,
Звуки на и высоки и проворны,
Звуки на у – как пустая труба,
Звуки на о – как округлость горба,
Звуки на е – как приплюснутый мел,
Гласных семейство смеясь просмотрел.
Поэты символизма предпочитали использовать в стихах повторы, в основном, гласных звуков, чтобы придать произведениям некую напевность, расплывчатость и туманность: