Черлакская средняя общеобразовательная школа №3
Реферат
по литературе
тема:
«Я родом не из детства – из войны»
(по военной поэзии Ю. Друниной)
Выполнила:
Ученица 11 класса
Федорова
Анна Константиновна
Проверила:
Копшарева
Зоя Георгиевна
р. п. Черлак 2007
План.
1.1. Война длинною в жизнь.
1.2. «Всполохи памяти».
1.3. «Такой осталась на всю жизнь».
1.4. Юность поэтессы. Первые стихи.
1.5. Стихотворения о Великой Отечественной войне.
1.6. «Я ушла из детства…»:
а) из-за парты в блиндаж;
б) командир сан взвода о Ю. Друниной;
в) Старшинов о Ю. Друниной;
г) фронтовое братство;
д) «основное дело» ее жизни;
ж) Юлия Друнина и Зинаида Самсонова.
2.1. О войне после войны (стихи).
2.2. «Блажен, кто посетил тот мир, в его минуты роковые»:
а) стихи о любви.
2.3. Ю. Друнина – секретарь Союза писателей.
2.4. Любовь в жизни Юлии Друниной:
а) личный тыл;
б) конфликт с Антакольским.
2.5. «Жизнь – Родине, честь – никому».
2.6. Послевоенный быт.
3.1. Почему она ушла?
Я никогда героем не была,
Не жаждала ни славы, ни награды.
Дыша одним дыханьем,
Я не геройствовала, а жила.
Ю. Друнина
Юлия Владимировна Друнина родилась в 1924 году, а в 1989 году вышел в свет двухтомник произведений Ю. Друниной, в котором была опубликована ее автобиография. Шестьдесят одна страница – и почти вся жизнь, судьба, опаленная войной. Эта война протянулась для Ю. Друниной на всю жизнь, стала мерилом всех человеческих ценностей.
Я родом не из детства –
Из войны.
И потому, наверное,
Дороже, чем ты
Ценю и счастье тишины,
И каждый новый день,
Что мною прожит.
Я родом не из детства –
Из войны.
Раз, пробиваясь партизанской тропкой,
Я поняла навек,
Что мы должны
Быть добрыми
К любой тропинке робкой.
Я родом не из детства –
Из войны.
И, может, потому – незащищенней
Сердца фронтовиков обожжены,
А у тебя шершавые ладони.
Я родом не из детства –
Из войны.
Прости меня –
В том нет моей вины…
Мы понимаем, что это выстраданные строки. Но детство у Юлии Друниной все-таки было.
«Раннее детство. Темнота, изредка прорезанная всполохами памяти. Мне не было 4-5 лет. Конец 20-х годов. У нас, мелкоты, самым ругательным словом считается «буржуй». Буржуйством, между прочим, называлось и любое «украшательство» в одежде.
А тут, мать, по случаю прихода гостей, решила водрузить на мою голову белый бант! Я упорно сдергивала со своих коротких вихров это позорное украшение. На помощь был призван отец. Он укрепил бант таким хитроумным узлом, что сдернуть его я уже не могла.
Покориться? Не тут-то было!…
Я схватила ножницы, - и роскошный бант полетел, на пол вместе с тощим хохолком… я не дала водрузить неприятельский флаг!»
Таковой Юлия Друнина осталась на всю жизнь – упрямой, непокорной, непримиримой.
В стихах Юлии Друниной все громче и громче начинает звучать ностальгия по романтике гражданской войны:
Эх, деньки горячие уплыли,
Не вернуться вновь.
Помню, как алела в былой пыли
Молодая кровь.
В этих словах – детская жажда подвига, которая жила и в энной поэтессе, и во многих ее сверстниках. Позднее о своем поколении она пишет: «Понятия «вещизм» тогда вообще не существовало, быт как-то не замечался, - царило Бытие. По крайней мере, в нашей школьной среде. Спасение челюскинцев, тревога за плутавшую в тайге Марину Раскову, покорение полюса, Испания – вот чем жили мы в детстве. И, огорчались, что родились слишком поздно…
Удивительное поколение!
Вполне закономерно, что в трагическом 41-м оно стало поколением добровольцев. И, честно говоря, тогда я узнала правду о второй, трагической, чудовищной, апокалипсической стороне жизни 30-х годов, я (не примите это за красивые слова) порой искренне завидую тем сверстникам, кто не вернулся с войны, погиб, свято веря в те высокие идеалы, которые освещали наше отечество, юность и молодость».
Я ушла из детства
В грязную теплушку,
В эшелон пехоты,
В санитарный взвод.
Дальние разрывы
Слушал, не слушал
Ко всему привыкший
Сорок первый год.
Я пришла из школы
В блиндажи сырые.
От «Прекрасной Дамы»-
В «мать» и «перемать».
Потому что имя
Ближе, чем «Россия»,
Не могла сыскать.
«Когда началась война, я ни на минуту не сомневаясь, что враг будет молниеносно разгромлен, больше всего боялась, что это пройдет без моего участия, что я не успею попасть на фронт. Страх «опоздать» погнал меня в военкомат уже 22 июня».
А ведь это была девочка, выросшая в городе, в интеллигентной семье, девочка, которой до совершеннолетия не хватало целых двух лет. Поэтому, сначала она работала в госпитале, а потом пошла, рыть окопы.
«Уже через пол часа на моих руках образовались кровавые мозоли.…Спали в холодных сараях…»
Мне близки армейские законы,
Я не даром принесла с войны
Полевые, мятые погоны
С буквой «Т» - отличьем старшины.
Я была по-фронтовому резкой,
Как солдат, шагала на пролом.
Там, где надо б тоненькой стамеской,
Действовала грубым топором.
Мною дров наломано немало,
Но одной вины не признаю:
Никогда друзей не предавала-
Научилась верности в бою.
Десятиклассница, она начала свой путь по дорогам Великой Отечественной войны. Первый шаг к фронту был сделан в госпитале, она работала по совету отца, затем в Хабаровской школе младших авиаспециалистов, где получила первую премию за литературную композицию. И, наконец, в звании третьего санинспектора в 1943 году ее направили на Белорусский фронт. По пути на вокзал крутились строки: «Нет, это не заслуга, а удача – стать девушке солдатом на войне…», которые через некоторое время вылились в стихотворение:
Нет, это не заслуга, а удача –
Стать девушке солдатом на войне,
Когда б сложилась жизнь моя иначе,
Как в День Победы стыдно было б мне!...
Друнина видела, как гибли молодые ребята, которым не было еще и двадцати лет. В одном из стихотворений она приводит статистические данные: «По статистике, среди фронтовиков 1922, 1923 и 1924 годов рождения к концу войны в живых осталось три процента».
В это трагическое вошли и девушки. На войне они были наравне. Они забывали свои слабости: всю жизнь Юлия боялась крови, при виде крови у нее кружилась голова, но до конца войны этого никто не заметил. Судьба хранила поэта. В боевых окопах перенесла она болезнь легких. В результате физического истощения.
Друнина попала в тыловой эвакогоспиталь Горьковской области. Там впервые за все время войны ей снова захотелось писать стихи:
Ура!- рванулись знаменем по ветру,
И командир наш первым вынул нож…
Но трудности ее не остановили. Вместе с дивизией народного ополчения, которая тут не рыла окопы, Юлия ушла на фронт. Позднее поэтесса напишет…
«Обо всем, что можно назвать романтикой войны, я пишу всю жизнь – в стихах. А вот прозаические детали в стихи не лезут. Да и не хотелось раньше их вспоминать. Теперь вспоминать я все могу почти спокойно и, даже, с некоторым юмором».
Вот они, эти прозаические детали, которые не лезли в стихи.
«Шли всю ночь. Н десятиминутных привалах засыпали молниеносно, некоторые ухитрялись «кемарить» даже на ходу. Главное, что меня мучило, - страшная усталость. Только прикорнешь в окопчике, снова постылое: «Приготовиться к движению!»
Только что пришла с передовой,
Мокрая, замерзшая и злая.
А в землянке нету никого.
И дымится печка, затухая.
Так устала – руки не поднять.
Не до дров, согреюсь под шинелью.
Прилегла, но слышу, что опять
По окопам нашим бьют шрапнелью.
Из землянки выбегаю в ночь,
А навстречу мне рванулось пламя,
Мне навстречу – те, кому помочь
Я должна спокойными руками.
И за то, что снова до утра
Смерть ползти со мною будет рядом,
Мимоходом: «Молодец, сестра!»
Крикнут мне товарищи в награду.
Руки мне протянет после боя:
«Старшина, родная, как я рад,
Что опять осталась ты живою».
Дивизия оказалась в кольце.… Двадцать три человека, и Юлия в том числе, вырвались из окружения. Тринадцать суток, тринадцать дней и ночей выходили к своим. «Мы шли, ползли, бежали, натыкаясь на немцев. Теряя товарищей. Опухшие, измученные, ведомые одной страстью – пробиться!»
Я только раз видала рукопашный.
Раз - наяву, и сотни раз во сне.
Кто говорит, что на войне не страшно,
Тот ничего не знает о войне.
Это не просто слова. Цена им – жизнь. Под обстрел, в холод, в грязь. Ни на секунду не возникло у нее сомненья: «А нужно ли снова возвращаться в пекло, под пули?» Она знала – ее место там, на передовой.
Но «даже невыносимо грубая, тяжелая, жесткая гроза войны не могла выбить из меня того, что отец называл когда-то «детской романтикой».
Эти слова Юлии Друниной, сказанные о себе подтвердил и командир ее сан взвода, ставший позднее писателем: «Впечатлительная московская девочка начиталась книг о героических подвигах и сбежала от мамы на фронт. Сбежала в поисках подвига, славы, романтики. И, надо сказать, ледяные окопы Полесья не остудили, не отрезвили романтическую девочку. В первом же бою нас поразило ее спокойное презрение к смерти. У девушки было какое-то полное отсутствие чувства страха, полное равнодушие к опасности.
Казалось, ей совершенно безразлично, ранят ее, убьют, или не убьют. Равнодушие к смерти сочеталось у нее с жадным любопытством ко всему происходящему. Она могла высунуться из окопа и с интересом смотреть, как почти рядом падают и взрываются снаряды. Она переносила все тяготы фронтовой жизни и как будто не замечала их. Перевязывала окровавленных, искалеченных людей, видела трупы, мерзла, голодала, по неделе не раздевалась и не умывалась, но оставалась романтиком».