Ф. Глинка назвал свои миниатюры «аллегориями», однако в них можно выделить разные намечающиеся (и развитые затем в стихотворениях Тургенева) жанровые варианты. Это аллегория объективно изображающая ту или иную ситуацию и аллегорический сон.
В начале 20 века без прозаических миниатюр не обходится ни один журнал, многие авторы отдавали этой форме решительное предпочтение. Явное влияние Тургеневских экспериментов испытывали молодые М.Горький и А. Толстой. В этом ряду также стоит рассказ Л. А.ндреева 1900 года « Прекрасная жизнь для воскресших».
Примерно в эти же годы С. Бобров начинает переводить Бертрана, Сологуб публикует свои переводы стихотворений в прозе О. Уайльда и А. Рембо, Эллис – Бодлера. Осуществляется перевод малой прозы С. Малларме. Характерная черта многих опытов серебряного века - активный поиск дополнительных средств создания стиха. В связи с этим появляются многочисленные опыты полностью метрических (М. Шкапская) или частично метризованных (А. Белый) стихотворений в прозе, они объединяются в общие циклы со стихами.
Расширяется и жанровая сфера наряду с собственно лирическими, все чаще встречаются собственно прозаические, то есть, безусловно, эпические, фабульные миниатюрные рассказы, возникают эссеистические стихотворения в прозе – например в творчестве Н. Рерика.
С другой стороны происходит смыкание минимальных стихотворений прозе с традиционной афористикой, рождаются гибридные жанровые образования. Примером являются книги В. Розанова.
В так называемый советский период развития русской литературы стихотворения в прозе , как и все прочие неканонические формы, окончательно отступают на второй план, а потом практически исчезают из книг и журналов . Другое дело – русская эмигрантская литература. Наиболее значительные образцы жанра принадлежат здесь И. Бунину, создавшему в н.1930-х г.г. большой цикл стихотворений в прозе и вплотную примыкающих к ним маленьких рассказов. Известно, что Бунин неоднократно высказывался. по поводу факультативности границ стиха и прозы. Так, в 1912 году он говорил: « я не признаю деления художественной литературы на стихи и прозу. Такой взгляд кажется мне неестественным и устарелым .Поэтический элемент присущ…как стихотворной, так и прозаической форме.» [76]
В Советской России малая проза используется в это время, главным образом, в циклах и в целостных книгах, прежде всего «природоописателями»и философами М. Пришвиным и И. Соколовым-Микитовым .
Главной особенностью малой прозы М. Пришвина , лирической по преимуществу, является отсутствие строгой границы между прозаической миниатюрой и равной ей по объему относительно самостоятельной главкой повести или очерка, это относится и к дневниковым записям.
У Пришвина можно выделить два контрастных структуно-жанровых подтипа: сюжетный («маленький рассказ») и лирический (то есть собственно миниатюра).
Новый взрыв интереса к миниатюрному жанру в русской советской литературе происходит в 1960-1990-е года. Инициаторами выступали поэты старшего поколения: С. Щипачев, О. Колычев, В. Борков, начавшие включать прозаические миниатюры в состав собственных стихотворных книг. Но вскоре их сменили прозаики – В.Солоухин, В. Астафьев.
При этом создаются отличные друг от друга структурно-жанровые авторские модели малой прозы, что подчеркивается индивидуальными авторскими заголовками, которые должны были показать их независимость от тургеневской традиции. Например , « Крохотки», как у Солженицына, или «Мгновения» , как у Бондырева, у Астафьева- « Затеси».
Среди произведений малой прозы все же можно выделить подтипы, связанные с преобладанием той или иной структурно-жанровой традиции. Главное разграничение связано с функцией фабулы: бесфабульные, чисто лирические стихотворения в прозе можно назвать «лирическими миниатюрами», фабульные – «короткими рассказами». В отдельную рубрику можно выделить «выросшие» из дневниковой записи (и постоянно в нее « возвращающиеся»!) мини- эссе, у истоков которого стоит жанровый эксперимент Василия Розанова с его книгами «Уединение», « Опавшие листья», « Смертное».
В современной русской прозе общий для всех жанров процесс минимализации сказывается и в расцвете миниатюрной прозы, во всем многообразии ее форм и вариантов. Например, Алексей Верницкий называет свою миниатюру на ¼ страницы повестью – и это закономерно, в рамках традиций малой прозы.
Едва ли не полный абсурд именовать малой прозой полно объемный рассказ и тем более повесть, как это делают ученые и критики – традиционалисты. Сегодня актуальнее говорить о трудноразличимости малой и минимальной прозы, так как в последние годы активизируются жанры, раннее просто не эамечавщиеся и авторами и исследователями.
При этом традиционный жанр минимальной прозы – афоризм, представляющий в прозе философское и юмористическое начало- неуклонно сближается с лирическими и повествовательными минималиями самого малого объема, отсюда изменилась и родовая специфика малой прозы. Если раньше в ней преобладала лирика, то теперь даже самая малая проза может быть и нерративной и лирической, и драматической. Причем чистые случаи встречаются все реже и реже.
Нельзя не заметить, что прозаическая миниатюра - это чаще всего «проза поэта». Об этом свидетельствуют последовательный отказ от заглавий (как в лирике) и публикация миниатюр в составе стихотворных книг.
Таким образом, несмотря на все многообразие прозаических миниатюр, мы, тем не менее, должны опираться на основные жанрообразующие признаки миниатюры, которые позволят нам квалифицировать те или иные произведения малой прозы.
Такими признаками мы будем считать:
1. малый объем
2. композиционная и содержательная завершенность
3. мысль (образ) широкого обобщения
4 эпически точные детали
При наличии разнообразных точек зрения на жанровую природу исторических рассказов М. Осоргина мы в свою очередь будем относить их к жанру миниатюры на основе выделенных нами признаков, образующих данный жанр. При этом особенностью прозаических миниатюр Осоргина является их историчность.
Определим критерии отличия миниатюры от исторической новеллы, очерка, эссе, способы проявления авторского начала в тексте. В историческом эссе за изображением впечатлений, ассоциаций скрывается факт действительности, то есть происходит своего рода «отталкивание» от конкретного факта и на первый план выступает личность автора с выраженными индивидуальными впечатлениями. В исторической миниатюре такая концентрация деталей, фактов, что авторское обобщение строится по иному принципу, это не абстрактная отвлеченность, а конкретные детали , которые показывают авторскую оценку .Если посмотреть в сравнении с таким малым жанром как новелла, то можно сделать вывод, что данному жанру присущ острый и быстро развивающийся сюжет, сведение жизненного материала в фокус одного события, что не свойственно жанру исторической миниатюры, так как нет динамики сюжета, события представлены как описание жизненного факта со слов автора – рассказчика. У очерка, в отличии от миниатюры, другая задача- описать события как таковые, без характеристики и оценки.
1.2. Проблема соотнесения факта и вымысла в произведениях на историческую тему.
С целью изучения исторической природы миниатюр мы проследили эволюцию понятия историзма, начиная с древнерусской литературы до рубежа веков 19-20.
Словарь литературоведческих терминов обозначает это явление следующим образом: «историзм - свойство художественной литературы - передавать облик той или иной исторической эпохи в живых картинках, конкретных человеческих судьбах и характерах»
В словарной легенде обращается внимание и на то, что это понятие, сложившееся в литературе 19 века, было новым подходом к изображению прошлого. Исторический жанр в первую очередь связан с эстетикой романтизма и важнейшим признаком историзма считалось воссоздание местного колорита.
Зарождение исторического жанра прослеживается с древнерусской литературы. К основным особенностям древнерусской литературы можно отнести проявление принципов историзма и правдивости. В этот период идет формирование объединяющего жанра летописи. Именно этому жанру было суждено на несколько веков, вплоть до 18 века, стать одним из ведущих. Преобладающим стилем в летописи, а также во всей литературе этого периода является стиль монументального историзма. Древнерусские писатели пытались писать не о вымышленном, а об исторически бывшем, и когда описывали что–либо фантастическое (например, чудеса), то и сами верили в них (то есть, как такового вымысла на существовало). Кроме того, писатели пытались каждому историческому событию находить аналоги.
В 13 веке в характере летописания каких–либо существенных изменений не происходит ( Тверское летописание, Псковское), а в 20-х годах 15 века зарождается летописание в Москве, которое связано с именем князя Ивана Даниловича Калиты. Летописные своды отличались эмоциональным стилем изложения, яркой характеристикой исторических персонажей, динамичностью и остротой повествования.
В 16 веке в сводах появляется сознательный вымысел, который имел не только политическое, но и художественное значение («Степная книга царского родословия»). Эти исторические произведения сознательно навязывали читателю определенные политические идеи. Возникает пышный, помпезный, но вместе с тем сухой формальный стиль.
Для развития русской литературы последующего периода плодотворными оказались не эти официальные сочинения, а скорее выразительные детали, проникавшие в историческое повествование из живых наблюдений.
В 17 веке мы видим усиление индивидуального начала, установка на своего рода «самовыражение», « открытие характера».
Появляются первые опыты биографии частного человека. Однако житийный колорит вступает в постоянное противоречие с авторским замыслом, повествование одушевлено личным отношением автора к герою.