В 1824г. Пушкин посвятил дружбе четверостишие, окрашенное горечью:
Что дружба? Легкий пыл похмелья,
Обиды вольной разговор,
Обмен тщеславия, безделья
Иль покровительства позор.
Дружеские связи лицейского периода – с царскосельскими гусарами, с литераторами-арзамасцами – молодыми писателями, объединявшимися вокруг знамен «нового слова» Карамзина и романтизма Жуковского, - с семьей Карамзина – давали исключительно много для формирования ума и взглядов Пушкина, его общественной и литературной позиции. Но они влияли и на характер. В гусарском кружке Пушкин мог чувствовать себя взрослым, у Карамзина – вдохнуть воздух семьи, домашнего уюта – того, чего сам он никогда не знал дома.
Огромное образовательное и нравственное значение для становления личности поэта имели литературные влияния и личные контакты Пушкина-лицеиста со знаменитыми русскими писателями. Они расширяли его историко-литературные познания, шлифовали его эстетические вкусы, возбуждали чистые нравственные помыслы, мечты и чувства. В этом отношении едва ли не самым сильным среди других русских поэтических влияний, было влияние Жуковского.
Глубокий и тонкий лирик, открывший тайны поэтического звучания, Жуковский отличался и другой одаренностью: это был бесспорно самый добрый человек в русской литературе. Доброта, мягкость, отзывчивость тоже требуют таланта, и Жуковский обладал этим талантом в высшей мере. В годы учения Пушкина в Лицее Жуковский был уже призванным поэтом, и Пушкин свое стихотворное послание к нему (1816г.) начал с обращения: «Благослови, поэт…». В этих словах было сознание дистанции, отделявшей автора прославленного в 1812г. патриотического стихотворения «Певец в стане русских воинов» и вызывавших бурные споры романтических баллад от вступавшего на поэтический путь новичка. Однако в отношении Жуковского к начинающему поэта не было ни покровительства, столь нетерпимого Пушкиным, ни досаждавшей ему нравоучительности. Жуковский нашел верный тон – тон любящего старшего брата, при котором старшинство не мешает равенству. Это сделало дружбу Пушкина и Жуковского особенно долговечной.
В послании «К Жуковскому» (1817) Пушкин обращается к своему предшественнику и учителю с такими словами, раскрывающими значение его романтической музы для юного поэта-лицеиста:
Не ты ль мне руку дал в завет любви священной?
Могу ль забыть я час, когда перед тобой
Безмолвный я стоял и молнийной струей
Душа к возвышенной душе твоей летала
И, тайно съединясь, в восторгах пламенела.
Не менее близка была юному Пушкину и поэзия Батюшкова, с ее определенными античными формами стиха, с ее воспеванием земных радостей. Поэтому на творчество Пушкина- лицеиста влияние Батюшкова, очень близкое по духу с влиянием французского поэта-лирика Парни, немало прекрасных переводов стихов, которых он сделал, не осталось бесследным.
Осенью 1817 года Пушкин был принят в «Арзамас», в момент, когда это общество находилось в состоянии внутреннего разлада. Для Пушкина это принятие имело глубокий смысл: его принадлежность к литературе получила общественное признание. Зачисление в боевую дружину молодых литераторов-романтиков, насмешников, гонителей «века минувшего» – подвело черту под периодом детства и годами учения. Он почувствовал себя допущенным в круг поэтов общепризнанных.
Срок пребывания в Лицее кончился летом 1817года. 9 июня состоялись выпускные экзамены, в которых Пушкин читал заказанное стихотворение «Безверие». Император Александр I присутствовал при этом, как и шесть лет назад. Но насколько открытие было праздничным и торжественным, настолько выпуск прошел тихо.
Пушкин окончил шестилетний курс наук Лицея 19-м по своим баллам учеником. Но при таких, более, чем скромных, внешних показателях он уходил из Лицея, обладая значительными духовными ценностями, которые выразились не в школьных баллах и официальных характеристиках педагогов, а в его глубоком и разностороннем интеллекте, огромном творческом потенциале, в горячем и отзывчивом ко всему истинно прекрасному сердце. Первые листки с бессмертными строчками новаторской поэмы «Руслан и Людмила», которые Пушкин вместе с выпускным аттестатом уносил из Лицея, были тем высшим из всех возможных баллов, которые поставила самая строгая и объективная наставница – сама Жизнь, История.
Совершенно справедливым представляется нам то суждение о Пушкине-ученике, которое высказал, подводя итог лицейскому образованию поэта, близко знавший его П. А. Плетнев: «Природа, кроме поэтического таланта, наградила его изумительной памятью и проницательностью. Ни одно чтение, ни один разговор, ни одна минута размышления не пропадали для него даром, они сохранялись у него на целую жизнь. Его голова, как хранилище разнообразных сокровищ, была полна материалами для предприятий всякого рода. По-видимому, рассеянный и невнимательный, он из преподавания своих профессоров уносил более, нежели товарищи».
Лицей и его порядки, наставники и товарищи, политические события и народные вожди, все, что кружилось и нарастало кругом Пушкина, служило материалом, из которого в глубине его гениальной души строились таинственные здания. Не он один все это видел, все это пережил. Но только он один, восприняв, отразил тогдашнюю жизнь такими единственными, пленительными, незабываемыми стихами.
Лицей помог ему, окружил его могучую юность красотой и простором. До конца жизни любил Пушкин обращаться мыслями к Лицею, к этой радостной свободной поре. Сколько раз в воздушных стихах помянет он Лицей:
Я думал о тебе, приют благословленный,
Воображал сии сады,
Воображаю день счастливый,
Когда средь вас возник Лицей,
И слышу наших игр я снова шум игривый
И вижу вновь семью друзей.
Вновь нежным отроком, то пылким, то ленивым,
Мечтанья смутные в груди моей тая,
Скитаясь по лугам, по рощам молчаливым,
Поэтом забываюсь я.
(«Воспоминания в Царском Селе». 1829).
Список литературы:
1. В. В. Версаев. «Спутники Пушкина». Том 1, 2, Москва, 1993г.
2. И. И. Пущин. «Записки о Пушкине. Письма», Москва, 1989г.
3. Ю. М. Лотман. «А. С. Пушкин». Ленинград, 1982г.
4. З. И. Равкин. «Педагогика Царскосельского Лицея Пушкинской поры (1811-1817)». Москва, 1999г.
5. М. Басина. «Жизнь Пушкина». Санкт-Петербург, 1996г.
6. П. И. Бартенев. «О Пушкине». Москва, 1992г.