Родина С. Есенина. Село Константиново. Есть что-то в этих словах чарующее, необыкновенно притягательное, словно в этом самом месте, в центре России, сконцентрировалось самое главное – ее душа. На первый взгляд, краски неброски, небо серое, туманные дали, скупая природа, но именно в них узнается РУСЬ:
Потонула деревня в ухабинах,
Заслонили избенки леса.
Только видно на кочках и впадинах,
Как синеют кругом небеса.
\ Русь. 1914. С. Есенин. Собрание сочинений. М. 2002 г. С. 40\
В ранней лирике Есенина мы не встретим конкретного описания его родного села и его окрестностей. Он никогда не упоминает названия ни Константинова, ни Оки. Чаще эти места называет краем: «Мой край, задумчивый и нежный», «…в те края, где я рос под кленом», «Я давно мой край оставил…», «О край дождей и непогоды…».
Но вот вдруг бросается в глаза:
О край разливов грозных
И тихих вешних сил!
Здесь по заре и звездам
Я школу проходил.
ЗДЕСЬ – значит в этом краю, в этом месте.
И далее:
В том краю, где жёлтая крапива
И сухой плетень,
Притаились к вербам сиротливо
Избы деревень.
\В том краю. 1915. Там же, с. 53\
А это уже близкий нам пейзаж окрестностей Константинова. «Избы деревень» – это не просто поэтический приём, а уже конкретный описательный факт (слово «деревень» стоит во мн. числе, таким образом, это указывает на то, что рядом с Константиновым расположены соседние селения):
За горами, за жёлтыми долами
Протянулась тропа деревень.
Вижу лес и вечернее полымя,
И обвитый крапивой плетень.
Там с утра над церковными главами
Голубеет небесный песок,
И звенит придорожными травами
От озёр водяной ветерок.
\За горами… 1916. Там же, с. 58\ –
вторит и одновременно дополняет ещё одно стихотворение. «Тропа деревень» протянулась по правому высокому берегу Оки: Федякино, Константиново, Матово, Волхона, Кузьминское, Аксеново, Данилово.
«Церковные главы» – это, скорее всего, церкви в сёлах Кузьминском (Ильинская и Воскресенская не сохранились) и в Константинове (Иконы Казанской Божьей Матери). А если выйти в поле за село, то можно увидеть маковки других церквей – это купола Богословского монастыря, что в селе Пощупово:
Полюбил я тоской журавлиною
На высокой горе монастырь (там же, с. 58).
Так постепенно из безымянного края, вобравшего в себя понятие Родины, вырастает картина Константинова и его окрестностей:
Синее небо, цветная дуга,
Тихо степные бегут берега,
Тянется дым, у малиновых сёл
Свадьба ворон облегла частокол.
Снова я вижу знакомый обрыв
С красною глиной и сучьями ив,
Грезит над озером рыжий овес,
Пахнет ромашкой и мёдом от ос.
\Синее небо. 1916. Там же, с. 65\
………….
До сегодня ещё мне снится
Наше поле, луга и лес,
Принакрытые сереньким ситцем
Этих северных бедных небес.
\Низкий дом с голубыми ставнями. 1925. Там же, с. 125\
Здесь всё осталось прежним, а главное – это земля, по которой ходил поэт, голубизна неба и синева реки, которыми он не раз любовался:
И небо и земля всё те же,
Всё в те же воды я гляжусь.
\И небо и земля…1916. Там же, с. 98\
Когда ступаешь на эту землю, тебя охватывает необыкновенное чувство: кажется, что сам Есенин незримо присутствует здесь. Это оттого, что здесь всё пропитано его духом, его поэзией. В каждой малой травинке, в падающих с берёз листьях, в крике отлетающих журавлей живёт его душа. И даже бесконечные дожди, льющие целыми сутками, и летние ранние туманы – всё это становится близким и до боли родным.
Бедна наша родина кроткая
В древесную цветень и сочь,
И лето такое короткое,
Как тёплая летняя ночь.
\Анна Снегина. 1925. Там же, с. 241\
По стихам С. Есенина мы узнаём не только пейзажи Константинова и его окрестностей, но и особенности климата этих мест. На самом деле, лето здесь длится недолго, нередки дожди, туманы, поднимающиеся от реки. А осенью – распутица на глинистых дорогах:
Оттого-то в сентябрьскую склень
На сухой и холодный суглинок…
«Сентябрьская склень» – скорее всего, слякоть, а точнее, «наполненность до краёв» дождями лужи.
А вот ещё один грустный осенний пейзаж:
Нивы сжаты, рощи голы,
От воды туман и сырость.
Колесом за сини горы
Солнце тихое скатилось.
\Нивы сжаты… Там же, с. 91\
Туманы не раз С. Есенин упоминает в стихах, так в поэме «Анна Снегина» встречаем следующую картину:
Заря холодней и багровей.
Туман припадает ниц.
Уже в облетевшей дуброве
Разносится звон синиц.
\Анна Снегина. Там же, с. 241\
Что же касается зари, то это вообще явление уникальное в есенинских местах. Летом она совершенно удивительна: на западе солнце ещё не успело уйти за горизонт, небо окрашено в нежно-розовые тона, а на востоке уже начинает постепенно разгораться яркая полоса рассвета. Это явление можно увидеть только в Константинове, потому что здесь с высокого берега Оки открывается «такой простор, что не окинешь оком». Вся эта чарующая красота вылилась у Есенина в необыкновенно поэтический образ:
Заря окликает другую…
Всего три слова, но ты уже отчётливо представляешь эту картину.
Выхожу я на высокий берег,
Где покойно плещется залив.
\Мечта. 1916. Там же, с. 64\
Отсюда, с высокого берега Оки открывается чудесный вид на заливные луга, пойму реки, Старицу, а на самом горизонте темнеет Мещерский лес:
Не видать конца и края –
Только синь сосёт глаза.
За рекой раскинулись пойменные луга с многочисленными озёрами. Трава в лугах высокая, выше пояса, с разбросанными по ней яркими цветами («гладь озёр с травой не различая»). Над лугами высоко в небе вьются неугомонные жаворонки, в траве стрекочут кузнечики, в озерах плещется рыба, где-то вдали слышен крик выпи («плачет где-то на болоте выпь»). И не удивительно, что такая картина вылилась в проникновенные строки о Родине:
О Русь – малиновое поле
И синь, упавшая в реку, –
Люблю до радости и боли
Твою озёрную тоску.
\Запели тёсаные дроги. 1916. Там же, с. 58 \
Иногда думаешь, чего в стихах Есенина больше: вымысла, метафоричности, особого поэтического видения или реальности? Что значит эпитет «малиновое» поле – только ли поэтический троп? Может, здесь кроется очередная загадка есенинской строки? Но давайте внимательно посмотрим вокруг себя: чем богато полевое и луговое разнотравье? Ромашки, васильки, колокольчики, но это, как правило, не даёт того яркого пятна, которое бы привлекло наш взгляд. А вот в июле начинает цвести дикий луговой красный клевер, или кашка, и иван-чай. Клевер считается ценным медоносом, свой душистый нектар прячет он в красных головках. «По меже на переметке резеда и риза кашки», – пишет о нем С. Есенин. Весь июль радует он не только тружениц-пчел, но и сельских ребятишек: «Как только зацветет клевер, так мы в луга, лакомиться сладкой кашкой», – вспоминают односельчане Есенина. (Из бесед с К.Д. Титовой.) Клевер – многолетнее растение, в основном высокое, около 30 см, цветки розовые, красные или красно-лиловые. Растет на лугах, на склонах, на лесных полянах. («Мир душистых растений в творчестве С.А. Есенина» В.С. Титова. Монография. Границы и природа государственного музея-заповедника С.А. Есенина. Рязань. 2005 г.) Цветки иван-чая не упоминаются Есениным в стихах. Мы только можем предположить, что такое растение не могло уйти от внимательного взора поэта. Целые поляны ярких цветов разбросаны то здесь, то там на луговой стороне. Высокие малиновые метёлки иван-чая гордо возвышаются над разнотравьем, привлекая к себе не только пчёл, но и человеческий взгляд. Кто знает, может, и Есенин так же увидел яркие поляны цветов, и под его пером поле из разноцветного или зелёного превратилось в малиновое.
Заливные луга издавна были сенокосными. Делились они на несколько частей, и каждая из них, как утверждала А.А. Есенина, имела своё название: Белоборка, Журавка, Долгое, Первая пожень и др. До сих пор в народе сохранились эти названия. Существует и Дальний луг, и Барская канава, некогда отделявшая константиновские угодья от белоярских, а ныне граничащая с конезаводскими лугами.
Константиновские сенокосные луга окружены синим кольцом реки – с запада причудливо изгибается основное русло Оки, а с востока замыкается Старицей – старым руслом. Река, как и луга, стали неотъемлемой частью есенинской Руси:
Тихо струится река серебристая
В царстве вечернем зелёной весны.
Солнце садится за горы лесистые,
Рог золотой выплывает луны.
\Весенний вечер. 1912. Там же, с. 187\
Синее небо, цветная дуга,
Тихо степные бегут берега…
\Синеее небо. 1916. Там же, с. 65\
Далеко сияют розовые степи,
Широко синеет тихая река.
\Я иду долиной. 1925. Там же, с. 156\
Ока, неся свои воды на запад, как раз напротив Константинова, как будто споткнувшись о невидимую преграду, резко поворачивает на юго-восток, сталкивается с высокими холмами и снова откатывается к западу, устремляясь вдоль холмистой местности. Казалось бы, это противоречит всем законам природы и физики. Река не может течь «в гору»! Однако, это так.
Существует легенда о том, что Пресвятая Богородица, обходя свои владения в год крещения Руси, обронила на этом месте свой поясок.
Поднимая его, Она облокотилась на посох. В том месте, где посох вошел в землю, забил целебный родник. А там, где лежал пояс Богородицы, пролегло новое русло Оки: река повернула свои воды вспять вопреки всем существующим законам. Так, нет ли – не нам судить. Но возле родника чудодейственного поднялся потом монастырь Иоанна Богослова \с. Пощупово\, а этот удивительный изгиб реки называют Поясом Богородицы.
Красивая легенда, но несомненно одно: этот край осенён особой Божьей благодатью.
В стихах С. Есенина река переливается всеми цветами: она и серебристая, и синяя («с высокого бугра в синеющий залив»), и зелёная («в эту ночь к зелёному затону»), и белая («небо ль такое белое, или солью выцвела вода»), и, конечно, золотая (» там, где омут розовых туманов не устанет берег золотить»). Это всё оттого, что воды, как зеркало, отражают в себе все краски. «Податлив характер Оки, – подчёркивает сестра поэта в своих воспоминаниях. – Она настолько подчинена окружающему, что даже цвета своего не имеет, а отражает в себе, как в зеркале, все цвета неба и берегов…Хорошо летом часа в два-три выйти на высокий берег её. Часами здесь можно просидеть, смотря в даль. В такое тихое утро река течёт неторопливо, спокойно, и зеркальная поверхность её играет всеми утренними красками». \А.А Есенина, «Родное и близкое», М. – 1985, с. 69\