Обратимся к следующему стихотворению «Избрание» и остановимся на нём чуть более подробно. Название стихотворения говорит само за себя - лирический герой понимает, что он избран свыше для служения Богу, но как тяжело приходит к нему осознание этого, и как от многого нужно отказаться:
…святой Охотник близко,
Не избежишь и ты его тенёт!
Забудет паж весенней крови гнёт
В печи сгорит любовная записка…
И между снов рукой благоуханной
К тебе Ловец протянет крест нежданный,
Чтоб кипарис вонзившись остриём
Застрял в ребре надломленном твоём
И чтобы ты, святого пленник новый,
С улыбкою надел венец терновый.
/5,c.25/
На первый взгляд всё довольно обычно, но обратимся к тому что составляет Художественный мир стихотворения.
На Идейно – образном уровне:
Чувственная, эмоциональная окраска представлена следующими эпитетами:
святой Охотник,
крест нежданный,
ребро надломленное,
пленник новый
и терновый венец.
Все эти словосочетания тематически представляют собой одно и то же, - всё это библейские образы которые, что особенно для нас важно, лирический герой проецирует на самого себя, но главное даже не в этом;
Все они создают довольно мрачную картину, передавая тем самым те чувства которые испытывает лирический герой осознавая свою избранность. Он чувствует себя тем, на кого охотятся. Святой Охотник невольно сравнивается с пауком …не избежишь и ты его тенёт…
а крест нежданный тревожит сон и вынуждает забыть игру весенней крови и сжечь любовную записку. В довершение ко всему от «новообращённого» требуется с улыбкой и чуть ли не с благодарностью надеть терновый венец.
На графическом уровне проявляется ещё два интересных момента:
святой Охотник – слово «Охотник» написано с большой буквы, как и далее слово «Ловец», но слово «святой» вовсе не выделяется в тексте графически. Другими словами Автор сознательно заставляет нас видеть за этими словами нечто большее, чем просто Охотника и Ловца, но слово святость, святой - вовсе не выделяются, тем самым достигается эффект того, что читатель больше обращает внимание именно на те слова которые несут в себе несколько отрицательную смысловую нагрузку. Тем самым ещё раз демонстрируя неоднозначность отношения лирического героя к небесным, мистическим силам.
В следующем стихотворении «Говоришь, им, лишенным слуха…»
Тема несоответствия «монастырских истин» законам жизни заявляет о себе в полный голос.
Говоришь, им, лишенным слуха
И невидящим ничего,
О торжественном царстве духа,
О нетленном свете его.
Сокрушаясь, о мире праздном,
Указуешь им горний дом,
Называешь счастье соблазном
И большое горе – грехом.
Но никто без любви не будет,
И каждый найдёт её,
И на счастье каждый осудит
И на муку сердце своё.
Любовь по убеждению лирического героя это то счастье и та мука которой не избежать. Стихотворение «Перед любовью» только подтвержает это.
…Не улыбайся же так!..
Страшно мне страшно! Ты снегом веешь
О, не зови меня, не зови…
Нет, ты ведь тоже щадить не смеешь,
Пленница требовательной любви.
/5,c.28/
Лирический герой всё ещё пытается не уступать любви, бороться с плотскими помыслами, но он очарован женщиной, её улыбка манит его, и последние две строки говорят о том, что эта борьба едва ли не закончится победой любви.
Стихотворение «Соблазн» особо ярко демонстрирует эту борьбу между велениями души и желаниями тела. Вначале, лирический герой как бы убеждает себя не отвергать земной любви,
… «Восстанови
Минувший лад двоящегося духа!
Доверься солнцу, покорись любви,
Не отвращай от сладких песен слуха.
Ужель тебе ещё не тяжело
Клясть этот мир, как гибельную небыль,
Клясть эту плоть как гибельное зло,
И хмуро отворачиваться к небу?
…Коснись: как эти губы горячи
И как нежно возлюбленное тело».
Но дальше мы видим, что лирический герой не уступает соблазну, считая, однако, это не проявлением послушания Богу, а сотворением зла, служением сумраку, и, в конечном итоге, смерти:
…Возлюбленной ты скажешь: Отойди! –
Она уйдёт, но кто не отгадает,
Что сердца нет в пустой твоей груди,
Что пепел в нём могильный дотлевает?
…Что сумрака ты данник, а не света,
Что юноша, ты страшен как старик,
Уже не раз дышавший пеной Леты?
/5,c.33/
Здесь так же высказывается мысль о том, что монашеский аскетизм вовсе не представляется правильным, дарованным Богом заветом.
Однако, в следующем стихотворении «У порога» лирический герой окончательно утверждается в своём стремлении – стать монахом.
Он отрекается от поэзии (Лирный мотив забыт…) и называет монастырь домом, - единственным приютом, где сердце ещё может отдохнуть от мирских страстей и страданий.
Лирный напев забыт –
Ныне на зов иной
Сердце твоё спешит:
Сердцу пора домой…
Ты говоришь: «Нигде
В мире не отдохну,
Только в святом труде,
В том восковом плену.
В пятом катрене данного стихотворения мы снова встречаем указание на предопределённость выбора лирического героя, снова возникает мотив рока, судьбы. В шестом катрене эта мысль уже высказывается напрямую.
В годы, когда я пел
И ликовал в грехах,
Там обо мне скорбел
В келье своей монах.
И когда по меже
Худшего зла я шел,
Ждали меня уже
В улье печальных пчёл…»
/5,c.35/
В следующем стихотворении ««Наставление» (1936) мы видим, что лирический герой уже окончательно принимает монашество, и мотив отречения от мира развивается уже в виде наставления «посвященных» (наша торжественная стая дружно помолится за тебя) «мальчику с душой целомудренной и простой».
Черные, мы побеждаем время,
Смиренные, вечность узрим мы,
Мальчик, расстанься ж с ними,- с теми,
Кто посещает тебя из тьмы.
С торной дороги без размышления
Прочь - и узкой взыщи межи,
Затем, что любовь - начало тления,
И голос плоти - голос лжи.
…………………………………………
Так от земной во имя небесной
Любви мы станем тебя беречь
В этой лазурности бестелесной,
С детской не мужественностью плеч.
/5,c.37/
Из стихотворения видно, что даже помыслы о плотской любви (помолишься женщине о любви) представляются греховными и опасными (Горе тебе тогда! вовеки будет огонь и только огонь), чреватыми падением духовным. Телесный мир представляется миром тьмы, в котором прибывают «соблазны черные». Этому миру по контрасту противостоит мир «лазурности без телесной», мир идеальный и наполненный светом.
Дуализм миропонимания, тонкое чувство двух, борющихся друг с другом начал достаточно ярко отражены в стихотворении "Две руки" (1937), где противопоставляются правая и левая рука, символизирующие позитивное и негативное начала в человеке.
Твоя десница - мудрая рука –
Любимых книг еще не разлюбила
И так же правит сердцем музы милой
Торжественна, надменна и легка.
Она еще в объятьи не слабеет,
Она еще любовью не сыта,
И осязаемая красота
Ее томить и радовать умеет.
А для пожатий дружеских она
По-старому надежна и верна.
/5,c.46/
Перелешин, оставаясь верным стремлению к строгости формы, строит это стихотворение по зеркальному принципу: первая часть - два четверостишия и одно двустишие и вторая часть (в которой левая рука - источник соблазна, "враг, что мстит исподтишка", захлопывающий переплеты, "хранилища великолепной лжи") аналогична первой по строфике.
Антитеза идеального (божественного) и обыденного (греховного) обусловлена "приближением" души лирического героя к Богу, точнее, ее движением на пути к нему через соблазны и неверие. В стихотворении "Ночное" (1936), построенном как развернутое обращение к Божеству, звучит тема избранничества и достойности этого пути.
Ты сам же мне поведал, Боже,
Что не для всех Твой путь открыт,
Что все вместить не всякий может,
И лишь могущий да вместит.
Лирический герой, называя себя "неверным рабом", "бессильным телом" и "слабым духом", "приверженным к мудрствованиям ложным", обретший с Божьей помощью ("Ты на него низринул Сам") "мучительную нежность к музам / И к запыленным письменам", стремится обрести покой, мучительно отторгая себя от тех, кто "шумит и пляшет и сонно бредит о любви".
Но нет, затем ли столько знаков
И столько знамений в судьбе
Моей, чтоб ночью, как Иаков
Я воспротивился Тебе?
Лирический герой Перелешина, уподобляется в этом стихотворении Иисусу Христу, - отсюда и название стихотворения, - в ночь, перед распятием Христос молился в Гефсиманском саду, чтобы Бог, если возможно, не допустил этого: «Авва Отче! Всё возможно тебе; пронеси чашу сию мимо меня; но не чего я хочу а чего ты. (Марк 14:36)
Таким же образом построено и стихотворение Перелешина:
Лирический герой, обращаясь к Богу, вначале просит его «не звать к невозможным пределам», позволить жить так же, как «счастливые сверстники его», позволить «изникнуть в любовном жару».
Но в последних двух катренах он принимает волю Бога.
И будь свидетелем рассвет
Что блудный сын, боримый Богом
Приемлет ангельский обет.
/5,c.39/
Следующее стихотворение, посвящённое этой же теме, уже не просто рассуждения юноши готовящегося стать монахом, или наставление уже посвящённых братьев, а мысли уже полноценного священнослужителя, успевшего посмотреть и понять этот церковный мир изнутри. Стихотворение так и называется - «Иноку».
Стихотворение, своего рода обращение лирического героя к самому себе: Он убеждает себя в мысли, что не пожалеет о своём выборе, не пожалеет о «мире», который он покинул и что ему не нужны уже ни счастье ни слава: