Небо и земля - чаша двух полусфер, отраженных друг в друге.
И, наконец, человек - "чаша космических обособленностей", он - все небо, звезды, земля, Млечный Путь, он - вся вселенная, и самое главное для поэта: вся вселенная и - Русь, человечество - и вся вселенная.
Звездная Русь Есенина приоткрыла нам свои тайны в его великолепной статье "Ключи Марии". "Ключи Марии" - это ключи к его поэзии. Здесь открывается "алмазная дверь" и в святая святых поэта, и самые сложные метафоры обретают историческое бытие в прошлом, равно как и в будущем. "Ключи Марии" - чистейшая поэзия, хоть и написана прозой. Каждый абзац из статьи откликается в стихах Есенина. Вот ижица - человек, шагающий по небесному своду. Разве не узнаем здесь образ человека в "Пантократоре", "Инонии", "Сорокоусте"? А мысль о "колесе мозга", ныне движимом луной, и о пространстве солнца, в которое мы "начинаем только просовываться", в сущности, есть метафора выхода человека в космос за предел земных орбит. Здесь на просторах "солнечного" - космического пространства поэтическая мысль Есенина неминуемо встретилась с космической фантазией наших далеких предков. Поэт лишний раз убедился в правоте извечной фольклорной мудрости, в которой вскормлено и взлелеяно его поэтическое сознание.
Сила космической метафоры Есенина в том, что она уходит корнями в тысячелетнее прошлое. Его космическая образность при всей своей сложности естественна и правдива. Здесь нет насилия над языком и метафорой, которая свойственна иным поэтам-"космистам".
Мифологическая школа, если и обращалась к образу космоса в фольклоре, видела в нем прежде всего следы древних архаических верований. Есенин в той же символике видел путь в будущее. Оттого она у него живая, не книжная, поэтичная. Справедливо пишет В. Г. Базанов о космическом родстве Андрея Белого и Есенина, приводя слова поэта: "Мы много обязаны Андрею Белому, его удивительной протянутости слова от тверди к вселенной". Вряд ли можно обойти стороной поэзию Велимира Хлебникова, всю пронизанную и высвеченную космосом. И не исключено, что в свою очередь "Звездная азбука" Велимира Хлебникова восходит к звездным "Ключам Марии" Есенина.
Сегодня, когда литературные баталии тех лет отгремели, мы склонны видеть в разрозненном всеобщее. Новое зрение объединяло поэтов. "Мы верим, что пахарь пробьет теперь окно не только глазком к богу, а целым огромным, как шар земной, глазом".
Чтобы увидеть такое, надо подняться над землей, видеть ее из космоса, как округлости зрачка, обводящего по кругу горизонт мира. Это и удалось сделать сыну "пахаря" Юрию Гагарину.
Если сбылась часть прогноза, то посмотрим на прогноз в целом, проследим за еще не сбывшимся. "Пространство будет побеждено... и человечество будет перекликаться с земли не только с близкими ему по планетам спутниками, а со всем миром в его необъятности". Но для этого, писал поэт, перед нами лежит огромнейшая внутренняя работа.
Освоение космоса Есенин не считал задачей чисто технической. Нужно еще и новое космическое зрение. Человек должен "родиться" для космоса. "Многие пребывают просто в слепоте нерождения. Их глазам нужно сделать какой-то надрез, чтобы они видели, что небо не оправа для алмазных звезд, - а необъятное неисчерпаемое море...". [10;59]
Образ дивной красоты - солнечно-лунный космический человек Есенина. К нему не следует искать научных отмычек. Он прекрасен в своей поэтической завершенности. Повисший между луной и солнцем, между землей и небом, он свободно и плавно вращается в космосе, как звезда с расходящимися лучами конечностей:
"Нам является лик человека, завершаемый с обоих концов ногами. Ему уже нет пространства, а есть две тверди. Голова у него уж не верхняя точка, а точка центра, откуда ноги идут, как некое излучение".
Разумеется, нам, изведавшим невесомость, образ этот понятнее, чем современникам поэта, еще не оторвавшимся от земной тяжести. Поэтический полет в космосе Есенин видит не совсем так, как мы, - не от земли, а со всей землею в космос:
"...Березки, сидящие в телеге земли, прощаются с нашей старой орбитой...".
Для поэта полет в космос начался уже тогда, в 1918 году: "Да, мы едем, едем потому, что земля уже выдышала воздух, она зарисовала это небо, и рисункам ее уже нет места. Она к новому тянется небу...". [10]
На небе должна свершиться революция, как и на земле. И если так. То богом на земле должен стать вождь революционного движения, а на небе конечно тот, который покорил себе все глубины вселенной – Сергей Есенин.
Поэтому тема космизма Есенина, которой ранее не уделялось должного внимания, выступает именно как зарождение его темы богоборчества, а на начальных стадиях познания бога, познания вселенной, ее законов, с которыми Есенин не был всегда согласен. Может именно это и заставило поэта смотреть на космос как на тот материал, который нуждается в доработке.
Хаос на земле и на небесах тоже прослеживается в поэзии Есенина – следовательно и на земле и на небе необходим хозяин, который правильно расставит звезды и разрушит мифологические представления о вселенной.
В дальнейшем Есенин пересмотрит свое отношение како всему, чему посвятил большую часть своей поэзии.
Тема богоборчества в лирике С. Есенина
Кто считает Есенина поэтом традиционным, и только традиционным, тот невнимательно относится к его лирике. Есенин весь был в поисках нового космического зрения. Он искал и находил его. Правильнее сказать - он видел.
Время Есенина - время крутых поворотов в истории России. От Руси полевой, патриархальной, уходящей в прошлое, от России, ввергнутой царизмом в пучину мировой войны,- к России, преображенной революцией, России Советской - таков путь, пройденный поэтом вместе со своей родиной, своим народом.
Грандиозен и прекрасен этот путь - путь Великого похода трудовой России в будущее. Вместе с тем он был суров, драматичен. И далеко не каждый из писателей того времени смог устоять на палубе корабля - России, когда разразилась революционная буря. Вспомним Алексея Толстого и его роман-эпопею об утраченной и вновь обретенной родине. Вспомним трагедию Бунина...
Исторические события, стремительно развертывавшиеся в стране после февраля 1917 года, находят самый непосредственный и живой отклик у поэта:
О Русь, взмахни крылами,
Поставь иную крепь!
С иными именами
Встает иная степь.
Народные силы, разбившие царский трон и продолжавшие после Февраля кипеть и бурлить: волнения солдат на фронте, рабочих в городах и особенно крестьян в деревне, так и не получивших долгожданной земли - все это наполняет поэзию Есенина новым социальным содержанием.
Определяя свою гражданскую позицию, свое отношение к происходящим революционным событиям, поэт говорит:
Довольно гнить и ноять,
И славить взлетом гнусь –
Уж смыла, стерла деготь
Воспрянувшая Русь.
Счастливый час, час преображенья - вот чем для поэта Руси крестьянской, как и для многомиллионной русской деревни, стал последний час дворянско-помещичьего господства, смертный час русского царизма.
Радуйтесь! Земля предстала
Новой купели!
Догорели
Синие метели,
И земля потеряла
Жало.
В мужичьих яслях
Родилось пламя
К миру всего мира!
Так начинает Есенин свой "Певущий зов". В "Октоихе" этот стык "земного" с космическим получает свое дальнейшее развитие:
Плечьми трясем мы небо,
Руками зыбим мрак
И в тощий колос хлеба
Вдыхаем звездный злак.
О Русь, о степь и ветры,
И ты, мой отчий дом!
На золотой повети
Гнездится вешний гром.
Овсом мы кормим бурю,
Молитвой поим дол,
И пашню голубую
Нам пашет разум-вол.
Осанна в вышних!
Холмы поют про рай.
И в том раю я вижу
Тебя, мой отчий край.
Познание вселенной через родину, крестьянство – это есенинское.
В "Октоихе", так же как в "Певущем зове" и "Отчаре", мифологические образы и библейские легенды наполняются новым, революционно-бунтарским содержанием. Они очень своеобразно переосмысливаются поэтом и трансформируются в стихах в картины "мужицкого рая" на земле.
В "Отчаре" Есенин пытается поэтически более зримо представить этот новый мир:
Там голод и жажда
В корнях не поют,
Но зреет однаждный
Свет ангельских юрт.
Там с вызвоном блюда
Прохлада куста,
И рыжий Иуда
Целует Христа.
Но звон поцелуя
Деньгой не гремит,
И цепь Акатуя –
Тропа перед скит.
Там дряхлое время,
Бродя по лугам,
Все русское племя
Сзывает к столам.
И, славя отвагу
И гордый твой дух,
Сыченою брагой
Обносит их круг.
Эта образная "зашифрованность" будущего в "Отчаре" не случайна. Каким конкретно будет новый мир, поэту трудно еще представить, но одно для него очевидно,- что в нем должен царить свет разума и справедливости ("свет ангельских юрт"): нужда и голод там будут исключены ("там голод и жажда в корнях не поют"), там не будет разделения на богатых и бедных, будет одно свободное "русское племя", невозможно будет там и любое предательство, даже поцелуй "рыжего Иуды" "деньгой не гремит". Он "целует Христа" искренне (по библейской легенде, Иуда, один из двенадцати апостолов Христа, предал своего учителя за "тридцать сребреников"); будут все свободны, никто не будет знать каторжных "цепей Акатуя" (на Акатуйский рудник при царе ссылали людей на каторгу).
Гражданский пафос этих стихотворений ("Отчаря", "Октоиха", "Певущего зова") находит свое образное выражение в романтической мечте поэта о гармонии мира, обновленного революционной бурей: "Не губить пришли мы в мире, а любить и верить!". Стремление к равенству, братству людей - главное для поэта.