Эти циклы, следуя один за другим, постепенно расширяют сферу действия романа, обнаруживая закономерности развития конфликтов. Толстой выдерживает соразмерность циклов по объему. В первой части каждый цикл занимает пять-шесть глав, имеющих свои «границы содержания». Это создает ритмичность смены эпизодов и сцен.
Первая часть представляет собой один из замечательнейших примеров «крутой романической завязки». Логика событий, нигде не нарушающая правды жизни, приводит к резким и неизбежным переменам в судьбах героев. Если до приезда Анны Карениной Долли была несчастна, а Кити счастлива, то после появления Анны в Москве «все смешалось»: стало возможным примирение Облонских — счастье Долли, и неотвратимо приблизился разрыв Вронского с Кити — несчастье княжны Щербацкой. Завязка романа строится на основе крупных перемен в жизни героев и захватывает самый смысл их бытия.
Сюжетно-тематический центр первой части романа — изображение «путаницы» семейных и общественных отношений, превращающих жизнь мыслящего человека в мучение и вызывающих желание «уйти изо всей мерзости, путаницы, и своей, и чужой». На этом основано «сцепление идей» в первой части, где завязывается узел дальнейших событий.
Вторая часть имеет свой сюжетно-тематический центр. Это — «пучина жизни», перед которой в смятении останавливаются герои, пытаясь освободиться от «путаницы». Действие второй части с самого начала приобретает драматический характер. Круги событий здесь более широкие, чем в первой части. Смена эпизодов идет в более быстром темпе. В каждый цикл входит по три-четыре главы. Действие переносится из Москвы в Петербург, из Покровского в Красное Село и Петергоф, из России в Германию.
Кити, пережившая крушение своих надежд, после разрыва с Вронским, уезжает на «немецкие воды» (гл. I—III). Отношения Анны и Вронского становятся все более открытыми, неприметно подвигая героев к пучине (гл. IV—VII). Первым увидел «пучину» Каренин, но его попытки «предостеречь» Анну оказались тщетными (гл. VШ-Х)
Из светских салонов Петербурга действие третьего цикла переносится в имение Левина — Покровское. С наступлением весны он особенно ясно чувствовал влияние на жизнь «стихийной силы» природы и народного быта (гл. XII—XVII). Хозяйственным заботам Левина противопоставлена светская жизнь Вронского. Он добивается успеха в любви и терпит поражение на скачках в Красном Селе (гл. ХVШ-ХХV).
Начинается кризис в отношениях Анны и Каренина. Неизвестность рассеивается, и становится неизбежным разрыв семейных связей (гл. XXVI—XXIX). Финал второй части возвращает внимание к началу — к судьбе Кити. Она постигла «всю тяжесть этого мира горя», но обрела новые силы для жизни (гл. XXX—XXXV).
Мир в семействе Облонских вновь был нарушен. «Спайка, сделанная Анной, оказалась непрочна, и семейное согласие надломилось опять в том же месте». «Пучина» поглощает не только семью, но и все достояние Облонского. Сосчитать деревья перед совершением купчей с Рябининым для него так же трудно, как «измерить океан глубокий, сочесть пески, лучи планет». Рябинин покупает лес за бесценок. Почва уходит из-под ног Облонского. Жизнь «вытесняет праздного человека».
Левин видит «со всех сторон совершающееся обеднение дворянства». Он еще склонен приписывать это явление нераспорядительности, «невинности» таких хозяев, как Облонский. Но самая повсеместность этого процесса кажется ему загадочной. Попытки Левина сблизиться с народом, понять законы и смысл патриархального быта еще не увенчались успехом. Он останавливается в недоумении перед «стихийной силой», которая «постоянно противилась ему». Левин полон решимости бороться против этой «стихийной силы». Но, по мнению Толстого, силы не равны. Левин должен будет сменить дух борьбы на дух смирения.
Любовь Анны переполняла Вронского чувством «тщеславного успеха». Он был «горд и самодовлеющ». Желание его осуществилось, «обворожительная мечта счастья» сбылась. Глава XI с ее «ярким реализмом», построена на поразительном сочетании противоположных чувств радости и горя, счастья и отвращения. «Все кончено»,— говорит Анна; несколько раз повторяется слово «ужас», и все настроение героев выдержано в духе безвозвратного погружения в бездну: «Она чувствовала, что в эту минуту не могла выразить словами того чувства стыда, радости и ужаса перед этим вступлением в новую жизнь»[18, 158].
Неожиданный поворот событий смутил Каренина своей алогичностью и непредвиденностью. Его жизнь всегда подчинялась неизменным и точным понятиям. Теперь Каренин «стоял лицом к лицу с чем-то нелогичным и бестолковым и не знал, что делать». Каренину приходилось размышлять только над «отражениями жизни». Там вес было ясным. «Теперь он испытывал чувство, подобное тому, какое испытал бы человек, спокойно прошедший над пропастью по мосту и вдруг увидавший, что этот мост разобран и что там — пучина. Пучина эта была — сама жизнь, мост — та искусственная жизнь, которую прожил Алексей Александрович»[ 18, 151].
«Мост» и «пучина», «искусственная жизнь» и «сама жизнь» — в этих категориях выявляется внутренний конфликт. Символика обобщающих образов, дающих пророческое указание на будущее, гораздо яснее, чем в первой части. Это не только весна в Покровском и скачки в Красном Селе.
Герои во многом переменились, вступили в новую жизнь. Во второй части романа закономерно появляется образ корабля в открытом море, как символ жизни современного человека. Вронский и Анна «испытывали чувство, подобное чувству мореплавателя, видящего по компасу, что направление, по которому он быстро движется, далеко расходится с надлежащим, но что остановить движение не в его силах, что каждая минута удаляет его все больше и больше от должного направления и что признаться себе в отступлении — все равно, что признаться в погибели» [18, 195].
Вторая часть романа обладает внутренним единством, несмотря на все различие и контрастную смену сюжетных эпизодов. То, что для Каренина было «пучиной», то для Анны и Вронского стало «законом любви», а для Левина сознанием своей беспомощности перед «стихийной силой». Как бы далеко ни расходились события романа, они группируются вокруг единого сюжетно-тематического центра.
Третья часть романа изображает героев после пережитого ими кризиса и накануне решительных событий. Главы объединяются в циклы, которые могут быть подразделены на периоды. Первый цикл состоит ил двух периодов: Левин и Кознышев в Покровском (. I—VI) и поездка Левина в Ергушево (гл. VII—ХII). Второй цикл посвящен отношениям Анны и Каренина (гл. XIII— XVI), Анны и Вронского (гл. XVII—XXIII). Третий цикл вновь возвращает внимание к Левину и разделяется на два периода: поездка Левина к Свияжскому (гл. XXV— XXVIII) и попытка Левина создать новую «науку хозяйства» (гл. ХХIХ-ХХХП).
Четвертая часть романа состоит из трех основных циклов: жизнь Карениных в Петербурге (гл. I—V), встреча Левина и Кити в Москве в доме Облонских (гл. VII—XVI); последний цикл, посвященный взаимоотношениям Анны, Вронского и Каренина, имеет два периода: счастье прощения» (гл. XVII—XIX) и разрыв (гл. XX— XXIII).
В пятой части романа в центре внимания — судьбы Анны и Левина. Герои романа достигают счастья и избирают свой путь (отъезд Анны и Вронского в Италию, женитьба Левина на Кити). Жизнь переменилась, хотя каждый из них остался самим собой. «Совершился полный разрыв со всею прежнею жизнью, и начиналась совершенно другая, новая, совершенно неизвестная жизнь, в действительности же продолжалась старая» [14,7].
Сюжетно-тематический центр представляет собой общую концепцию данного сюжетного состояния. В каждой части романа есть повторяющиеся слова — образы и понятия,— представляющие собой ключ к идейному смыслу произведения. «Пучина» появляется во второй части романа как метафора жизни, а потом проходит через множество понятийных и образных трансформаций. Слово «путаница» было ключевым для первой части романа, «паутина лжи» — для третьей, «таинственное общение» — для четвертой, «избрание пути» — для пятой. Эти повторяющиеся слова указывают направление авторской мысли и могут служить «нитью Ариадны» в сложных переходах «широкого и свободного романа».
Архитектура романа «Анна Каренина» отличается естественностью расположения всех соединенных между собою конструктивных частей. Есть несомненный смысл в том, что композицию романа «Анна Каренина» сравнивали с архитектурным строением. И. Е. Забелин, характеризуя черты самобытности в русском зодчество, писал о том, что издавна на Руси дома, дворцы и храмы «устраивались не по тому плану, который заранее придумывается и чертится на бумаге, и по сооружении здания редко вполне отвечал всем настоящим потребностям хозяина.
Строились больше всего по плану самой жизни и вольному начертанию самого обихода строителей, хотя всякое отдельное строение всегда исполнялось по чертежу.
Эта характеристика, относящаяся к архитектуре, указывает на одну из глубоких традиций, питавших русское искусство. От Пушкина до Толстого роман XIX в. возникал и развивался как «энциклопедия русской жизни». Свободное движение сюжета вне стеснительных рамок условной фабулы определяло своеобразие композиции: «линиями размещения построек своенравно управляла сама жизнь».
А. Фет сравнивал Толстого с мастером, который добивается «художественной цельности» и «в простой столярной работе»[5,81]. Толстой строил круги сюжетного движения и лабиринт композиции, «сводил своды» романа с искусством великого зодчего.
Глава 2. Художественное своеобразие романа «Анна Каренина»
2.1. Сюжет и композиция романа
Драматически-напряженный стиль пушкинских повестей с присущей им стремительностью завязки, быстрым развитием сюжета, характеристикой героев непосредственно в действии особенно привлек Толстого в дни, когда он начал работу над «живым, горячим» романом о современности.