"Схватывая" действительность в ее наиболее важных с точки зрениябунинского героя предметно-чувственных проявлениях, рассказчик лирических миниатюр тем самым "дробит" их на отдельные реалии,каждая из которых осмысливается им с тем большей интенсивностью и углубленностью, чем большее эмоциональное воздействие она оказываетна него.
О каких бы сложных и глубоких явлениях духовной сферы ни шла речь в бунинских миниатюрах, осмысление этих явлений неизменно превращается под пером художника в поэтически проникновенное, одухотворенное самовыражение его лирического героя. Достигается это разными средствами. Здесь и открытая лирическая устремленность повествования, и взвешенная музыкально-ритмическая организация фраз, и интенсивное использование поэтических тропов, направляющих мысличитателя в нужном направлении. В результате внутренние монологи, пронизанные грустно-элегическими размышлениями о тайнах жизни и смерти, не могут не вызывать в душе читателя определенного ответного сопереживания.
Однако это не означает, что писатель отходит от принципов художественного изображения жизни и человека. В основе бунинскихлирических миниатюртот же реалистический метод, что и впредшествующих рассказах, написанных в объективной манере, с той лишьразницей, что теперь раскрытие постигнутой жизни преломлено черезсубъективное восприятие индивидуума, мысли и чувства которого действуют на ум и сердце читателя с не меньшей силой, чем наглядные реалии.
С целью усиления эмоционально-эстетического воздействия писатель прибегает к излюбленному приему ассоциативного сопоставления жизненных фактов и явлений. В отличие от модернистов, Бунин видел в художественной ассоциации не самодовлеющий символ и не простой набор эффектных поэтических трюков, не способных критического отношения к изображаемому, а важнейшее средство реализации авторской мысли, идеи. Даже с помощью самых отдаленных ассоциаций Бунин стремился направить читателя в нужное русло. Сквозьсложный ассоциативный план всегда проступает обнаженная реальность вещественного и социально-бытового окружения, среди которого он живет, действует и размышляет. Например, в рассказе "Антоновскиеяблоки"отчетливовырисовываютсявыразительныедеталимелкопоместного, веками устоявшегося быта, изображение которого один из ведущих мотивов раннего творчества Бунина. Мы воочию видим сбор яблок и ярмарку и весь уклад средней дворянской жизни, идущей ксвоему закату.
И все же значимы для героя-рассказчика не реалии социально-исторической действительности, а красота, величие природы, являющихся предметом раздумий: "А черное небо чертят огнистыми полосками падающие звезды. Долго глядишь в его темно-синюю глубину, переполненную созвездиями, пока не поплывет земля под ногами. Тогда встрепенешься и, пряча руки в рукава, быстро побежишь по аллее к дому… Как холодно, росисто и как хорошо жить на свет?!" (2, 181)
Субъективация зачастую передается использованием глаголов второго лица единственного числа настоящего времени. Например, в "Антоновских яблоках": "Едешь на злом, сильном и приземистом "киргизе"... и чувствуешь себя слитым с ним воедино", "Гикнешь налошадь и. как сорвавшись с цепи, помчишься по лесу..." (2, 189) (средстваобобщенного значения).
Проза постепенно обретала лаконизм, сгущенность слова. И "Сосны" и "Новая дорога", и "Антоновские яблоки" поражают меткостью деталей, смелостью уподоблений. художественной концентрированностью. Например, старостиха, "важная как холмогорская корова" в "Антоновских яблоках".
В полном соответствии с жанром лирической прозы большинства бунинских миниатюр написано от первого лица. Они напоминают страницы дневника лирического героя, который, как правило, - единственный персонаж, объединяющий действие. Конечно, о действии можно говорить с натяжкой. Нет четко очерченного традиционного сюжета, содержащего интригу или столкновение человеческих характеров. Вместо этого на первом плане - поток мыслей и чувств лирического героя, тонко чувствующего и рефлектирующего, страстно влюбленного в жизнь и одновременно мучимого ее загадками, Большинство дореволюционныхкритиков рассматривали бунинские миниатюры как феномен, не имеющий ничего общего с ранними рассказами Бунина.
Художественная система Бунина биполярна. Один ее полюс описательность (пейзажа, интерьера, портрета и так далее). Она занимает в произведениях различный объем - от сравнительно скромного, связанного функционально с сюжетом, до самодовлеющего, заполняющего все пространство текста. Но постоянно, во-первых, то, что она всегда создается по одним и тем же эстетическим законам, и, во-вторых, выходитза рамки строгой подчиненности логикеповествования и превышает необходимое.
Второй полюс - сюжет. Его диапазон широк от нулевого до острого и напряженного. Его изложение может быть последовательным или дискретным, то есть прерывающимся во времени. Сюжет может быть построен согласно логике линейного времени или на смещении временных пластов. Если в описательных элементах Бунин однообразен, то во всем, что касается сюжета, -виртуозно изобретателен.
Функцииописательности и сюжета можно уяснить при ихсопоставлении. Система ихвзаимодействияважнейший срезхудожественного мира Бунина, ведущий из глубины его философии бытия.
В одних фрагментах описательность традиционно подчинена сюжету ее функция - преодоление схематизма сюжета, придание ему конкретности, правдоподобия. В других случаях не вполне подчиненная описательность выполняет иные задачи. В-третьих – описательность суверенна от сюжета и соотносится с ним на иных художественных основаниях.
Описательность и событийность в литературе находят аналогию в изобразительном искусстве, где, по мысли П. Флоренского, точки и линии воплощают "двуединство пассивности и активности". В этом верная характеристика бунинской описательности. "Эта-то вот зернистость, точечность, пятнистость и есть собственное свойство живописи. Мазок, пятно, залитая поверхность тут не символ действия, а сами некоторые данности непосредственно предстоящие чувственному восприятию и желающие быть взятыми как таковые… дар зрителю, безвозмездный и радующий!"63 Живопись, обладающая точечной структурой, - воплощение статического бытия, графика – его динамичности. Но они неразрывны и взаимообусловлены. "Если в живописи при главенстве пятна-точки имеется и линия, то в графике господствующее начало, линия, не безусловно исключает пятно и его предел – точку".64 Двойственность и двуединство описательности и событийности, когда выполняют разные функции обусловливающие друг друга, оказываются проявлением того универсального эстетического закона, суть которого, по Флоренскому: "Формула совершенного символа – "неслиянно и нераздельно" - распространяется на всякое художественное произведение: вне этой формулы не и художественности". Функции описательности особая, порожденная глубинными основами мировидения писателя.
Проблема взаимодействия двух эстетических полюсов – сюжета и описательности – имеет особый ракурс в произведениях, где реальность предстает через призму субъективных состояний, носящих промежуточный характер от слегка искаженных до ирреальных.
Функция описательности как начала, преодолевающего центрированность сюжета, всегда у Бунина преобладающая, выступающая зачастую как единственная функция.
Лирические миниатюры бессюжетны. Эпическое содержание Бунин переводит в лирическое. Все то, что видит лирический герой, - это одновременно и явления внешнего мира, и факты его внутреннего существования (общие свойства лирики). Еще Телешов писал Бунину: "К черту сюжет, не нужно выдумывать, а пиши, что видел и что приятновспомнить".65 На что сам Бунин отвечал: "А зачем выдумывать? Зачем герои и героини? Зачем роман, повесть с завязкой и развязкой? Вечная боязнь показаться недостаточно книжным, недостаточно похожим на тех,что прославлены!" (5, 180) Пафос этих словв утверждении самостоятельной высокой ценностивнесюжетныхкомпозицийпроизведения. Для Бунина это, в первую очередь, избыточная внешняя изобразительность. В ее художественных принципах закодированы основы бунинского мироощущения. Она создает, по выражению Бунина,многогранный образ "повышенной жизни". Сам творческий процесс начинался у Бунина не с фабулы, а с внешнего впечатления. "Это у меня постоянное - то и дело ни с того ни с сего частично мелькает в воображении какое-нибудь лицо, какой-нибудь пейзаж, какая-нибудь погода…" (9, 373)
В. Ходасевич видит в Бунине полного антипода символистам и утверждает: "…вся обстановка повествования, весь "пейзаж" в широком смысле слова у символистов подчинен фабуле. Он у них… "пристилизован" к событиям. Обратное у Бунина. У него события подчинены рассказу. У символистов человек собою представляет мир и пересоздает его, у Бунина мир, данный и неизменный, властвует над человеком… Всякое знание о происходящем принадлежит не им, а самому миру, в который они заброшены и который играет ими через свои непостижимые для них законы".66
Жизнь несоизмеримо шире любого события, а эстетическая реальность рассказа шире сюжетной линии. Рассказ – лишь фрагмент безграничного бытия, рамка начала и конца может быть произвольно наложена в любом месте. Ту же роль играет название. Древние говорили: определение названия ограничивается. Часто предпочтительнее нейтральные названия, дабы не исказить смысл. Незатейливы и бунинские названия: "Новая дорого", "Сосны", "Мелитон" и другие. Наиболее характерным среди бессюжетных произведений Бунина считают "Эпитафию", наполненную воспоминаниями о прошлом. Бунинские воспоминания уже в глубинах сознания преобразованы и опоэтизированы, потому что существуют в эмоциональном поле тоски по навсегда ушедшему. Это проявляется прежде всего в том, что каждая деталь становится выпуклой, яркой, самоценной. Когда изображается прошлое, эти особенности творческой манеры достигают максимума: повышается яркость, все становится сладостным до боли и детали внешнего изображения захлестывают сюжет. Характеризуя лирическую прозу Бунина, критик журнала "Мир Божий" А. Богданович, писал: "Фабула, рассказ, все это отошло на задний план, все заменилось настроением", и значительная часть, если не все их этих рассказов скорее напоминают стихотворения в прозе…"67