Поистине поэтично переплетаются в данном рассказе "Языческое" и христианское, не противопоставляясь друг другу, а будто бы в очередной раз подтверждая синкретичность русских обычаев, традиций, эволюцию становления русского национального самосознания. Автор вспоминает, как "молили кукушку" кашей, чтобы была милостивой вещуньей, песни на Духов день, "солнечное утро на Троицу, когда даже бородатые мужики, как истинные потомки русичей, улыбались из-под огромных березовых венков…". (2, 195) Соблюдение обычаев и традиций не просто дань прошлому, а связующая жизнь поколений, формирующая русское мировосприятие.
Упоминание в рассказе об "играх солнца" под Перов день, величальных песен на свадьбах, трогательных молебнов перед "заступницей всех скорбящих" свидетельствует о расширении связей бунинской прозы с фольклором на рубеже нашего века.
Христианская символика, встречающаяся в рассказах Бунина, зачастую отражает бренность всего земного и одновременно глубинный смысл природного бытия: "громадная старинная икона божией матери с мертвым Иисусом на коленях"; "сосны, как хоругви", замерзшие "под глубоким небом"; "молитва священника, отражающая "печаль бренности всего земного и радость за брата, отошедшего после земного подвига в лоно бесконечной жизни, "идее же праведные успокаиваются". А повествователь, глядя на пригорок могилы, "долго силился поймать то неуловимое, что знает только один бог, - тайну ненужности и в то же время значительности всего земного". (2, 219)
Крестьяне благодарили бога за содействие во всех начинаниях, каялись в грехах, чтобы отвести гнев божий [как говорил Мелитон из одноименного рассказа: "Грехи у всякого есть,.. На то и живем-с, чтобы за грехи каяться" (2, 209)], особенно тщательно готовились предстать перед ним в положенный срок. Так, старуха в рассказе "Антоновские яблоки",прожившая жизнь довольно состоятельно, и смерть встречает "во всеоружии": "...около крыльца большой камень лежал: сама купила себе на могилку, так же как и саван, - отличный саван, с ангелами, с крестами и с молитвой, напечатанной по краям". (2, 182) В.Розанов заметил: "...Вся религия русская - по ту сторону".49 Мрачно-торжественное, мистическое и смертное дыхание православия ощутимо еще в предреволюционных стихах Бунина.
С большой силой художественной выразительности предстает мысль о непостижимой тайне человеческого существования, сокрытого в красоте природы, где звуки сливаются в единое целое. "В лощине за поляной лежал большой полноводный пруд. Над прудом, над столетними березами и дубами, окружавшими его, слабо означался бледный и прозрачный круг месяца. Все свежо и зелено, нежно выщелкивают соловьи, журчат горлинки, а в отдалении кукует кукушка, Но эти звуки не нарушаютвеличественного покоя леса, гармонии земного и небесного умиротворения. Сама природа дает человеку силы, если он способенсмотреть на нее не только изнутри собственного маленького "я", а осознавая себя частью мироздания и ощущая свое духовное единство с его творцом - богом: "отдаленный, чуть слышный гул сосен сдержанно инемолчно говорил и говорил о какой-то вечной, величавой жизни ("Мелитон"). "Содрогающаяся звезда на северо-востоке казалась "звездою и божьего трона, с высоты которого господь незримо присутствует надснежной лесной страной…". (2, 220)
В начале 900-х годов Россия представлялась Бунину "одной сплошной пустыней снегов и леса, на которую медленно сходит теперь долгая и молчаливая ночь...". ( ) И маяком в этом мраке неизвестности и коренной ломки должно стать бережное отношение к национальным традициям и обычаям, сохранение русской духовности и культуры, составляющими которой являются устное народное творчество и православие.
Позднее в рассказе "Господин из Сан-Франциско" (1915) Бунин предскажет гибель современному миру, который ждет та же участь, что идревний языческий мир, разъедаемый пороками и развращенный. Язычество, возводящее в идеал радость плотской жизни, в. отличие от христианства, утверждавшего духовные ценности, стало причиной гибели древних народов. Таков устойчивый стереотип современного Бунину общества. Души современных людей пусты, в них нет никакого религиозного чувства, и, хотя они считают себя христианами, они абсолютно равнодушны ко всем религиям. Религиозный культ, мифы, обряды для современных Бунину людей - предмет развлечения, с помощью них убивают скуку. Об этом Бунин будет открыто говорить устами англичанина в "Братьях": "... Мы все, спасаясь от собственной тупости и пустоты, бродим по всему миру…, то глядим с притворным восторгом на желтые груды Акрополя, то присутствуем, как при балаганном зрелище, при раздаче священного огня в Иерусалиме...". (4, 277} Священное для одних, для других - только "балаганное зрелище".
Действительная радость бытия, красота доступны лишь людям, близким природе, простым и естественным, сохранившим в душе горячую и наивную любовь к богу. "Они обнажили головы - и полились наивные и смиренно радостные хвалы их солнцу, утру, ей, непорочной заступнице всех страдающих в этом злом и прекрасном мире: и рожденному от чрева ее в пещере вифлеемской, в бедном пастушеском приюте, в далекой земле Иудиной..." (4, 327) - так пишет Бунин об абруццских горцах ("Господин из Сан-Франциско").
В очерках по народной эстетике современный советский писатель В. Белов так пишет о своеобразии народного эстетического сознания: "Природа как бы утверждает надежную и спокойную силу традиции. Ритмичность в повторе, в ежегодной смене одного другим, но эти повторы не могут быть монотонными, они всегда разные, разные не только сами по себе, но и оттого, что и человек, восходя к зрелости, постоянно меняется.Сама новизна здесь как бы ритмична. Ритмичностью объясняется стройность, гармонический миропорядок, а там, где новизна и гармония, неминуема красота, которая не может явиться сама по себе, без ничего, без традиции и отбора…".50 Ориентация на народную эстетику сделала повтор и взаимоотражение предметов наиболее распространенными средствами для воплощения прекрасного в живописи рубежа веков.
§3. Тема вечности природного бытия. Философское осмысление противостояния жизни и смерти
Радостно-пантеистическое отношение к жизни неизменно овеяно у Бунина острым ощущением ее неустойчивости, роковой предопределенности всего живого. Соответственно и восприятие лирическим героем окружающего не ограничивается его "языческим" пантеизмом. Трагическое ощущение вечного противостояния жизни и смерти, скоротечности и кратковременности человеческого существования не покидает бунинского героя даже в самые светлые и радостные минуты его жизни.
Правда, размышляя о смерти, герой-рассказчик лирических миниатюр не возмущается, не посылает проклятий небу. Он хорошо знает, что круговорот жизни вечен и необратим, что постоянна смена жизненных форм (а смерть, по Бунину, одна из форм, одно из необходимых звеньев вечно живой жизни) - закон, лежащий в основе мироздания.
Сам Бунин очень рано ощутил ужас от близкой смерти. Гибель пастушонка, сорвавшегося с лошадью в Провал - глубокую извилистую воронку; внезапная кончина любимой сестренки Саши. После этого он начал запоем читать копеечные книжки "Жития святых" и даже сплел из веревок нечто, похожее на "власяницу". Острое ощущение жизни и смерти рано породило некую двойственность натуры Бунина, что отмечала Муромцева-Бунина: "Подвижность, веселость, художественное восприятие жизни, - он рано стал передразнивать, чаще изображая комические черты человека, - и грусть, задумчивость, сильная впечатлительность, страх темноты в комнате, в риге, где, по рассказам няньки, водилась нечистая сила, несмотря на облезлую иконку, висящую в восточном углу. И эта двойственность, с годами изменяясь, до смерти оставалась в нем" .51
Монолог бунинского героя, хотя и пронизан катастрофичностью, ощущением незащищенности человеческого бытия, начисто лишен тех всплесков декадентского отчаяния, которым наполнены монологи героев современной Бунину модернистской литературы. Скорбь и печаль человека, видящего в смерти уничтожение его сознательного "я", страстно влюбленного в красоту жизни, в монологе бунинского героя органически слиты с философским спокойствием мудреца, полностью прзниющего законность круговорота вечно живой природы.
Критик журнала "Вестник Европы" Е. Ляцкий писал о Бунине: "...вот человек, который не расстается с думами о смерти и вечности, - потому что он одинок. Он не боится этих дум и говорит о них - точно беседует считателем один на один с интимной простотой".52
Одиночество и нищета - тема большинства ранних рассказов Бунина. Из этой темы вытекал вопрос: почему и для чего живут так люди? Однако чувства и переживания нередко сложны и противоречивы в творчестве Бунина. В его ощущениях вещного мира, природы причудливо переплетаются радость бытия и тоска, томленье по неведомой красоте, истине, по добру, которого так мало на земле. Неправомерно отделяя Бунина-поэта от Бунина-прозаика. Ф.Д. Батюшков пишет: "Поэт, прославлявший радость бытия в своих стихотворениях, совсем иначе отнесся к жизни, когда стал воспроизводить ее в очерках, навеянныхокружающей действительностью".53
Очевидно, Ф.Д. Батюшков считал, что Бунин ощутил "радость бытия" в красотах природы и не увидел ее в людях, населяющих родные места. Отсюда и его вывод о пессимизме Бунина-прозаика, как будтохудожник, в зависимости от жанра, к которому он обращается, способен менять свои взгляды на действительность. Критик делает и другой вывод, объявляя Бунина агностиком. "Агностицизм" Бунина, в понимании Ф.Д. Батюшкова, - это особый агностицизм, это неверие в бога и отсутствие положительного идеала.