Литература Соединенных Штатов Америки
Америка, как известно, была открыта генуэзцем Колумбом в 1492 г. По воле случая она получила имя флорентийца Америго (Америго Веспуччи). Первые картографы нарекли этим именем новооткрытые земли.
Открытие Нового Света явилось величайшим событием в глобальной истории человечества. Не говоря уже о том, что оно рассеяло много ложных представлений о нашей планете, что содействовало значительным сдвигам в экономической жизни Европы и вызвало волну эмиграции на новый континент, оно, кроме того, повлияло на изменение духовного климата в странах с христианским вероисповеданием.
Конец века христиане обычно ждали в состоянии панического беспокойства. (Открытие Америки как раз совпало с последним десятилетием XV в) Век провожали в ожидании "конца света" и "страшного суда", о котором трубила католическая церковь. Умы, свободные от узости клерикального мышления, а таких было уже достаточно в эпоху расцвета Ренессанса, конечно, были далеки от подобных страхов, но и они глядели в будущее без особого энтузиазма, особенно в годы феодально-католической реакции. Цивилизация, современниками которой они были, казалась им дряхлой, надежды на избавление от социальных зол гасли в обстановке репрессий и нападок на гуманистическую мысль. Новооткрытая, неведомая до того и полная чудес страна будоражила умы. Гуманисты восторженно приветствовали ее.
Вот что писал Монтень: "Наш мир только что отыскал еще один мир... не меньший размерами, не менее плодородный, чем наш, и настолько свежий и в таком нежном возрасте, что его еще обучают азбуке: меньше пятидесяти лет назад он не знал ни букв, ни меры, ни одежды, ни злаков, ни виноградной лозы. Он был наг с головы до пят и жил лишь тем, что дарила ему мать-кормилица попечительная природа... Это был мир-дитя" ("Опыты").
Монтень вспомнил о римском поэте Лукреции, который за сто лет до новой эры писал о юности мира ("Мир только-только возник, и начало его - недавнее" - "О природе вещей"). Мир во времена Лукреция был юным, теперь, семнадцать веков после него, казался уже дряхлым, по крайней мере современникам Монтеня.
Америка, только что представшая глазам европейцев, явилась залогом бессмертия человечества. Гуманисты ликовали.
Пусть "вселенная впадет в паралич", пусть "один из ее членон станет безжизненным, другой - полным силы" (Монтень).
Открытие Америки стало не только источником новых знаний о земном шаре, но и своеобразного исторического оптимизма для гуманистической мысли Старого Света, источником надежды и веры в будущее человечества. Правда, к этой радости обретения нового мира примешивалось опасение испортить, развратить этот мир (мир-дитя) пороками Старого Света. "Я очень боюсь, как бы мы не ускорили упадка и гибели этого юного мира, про давая ему по чрезмерно высокой цене наши воззрения и наши качества", - писал Монтень ("Опыты").
Америка дала обильную пищу для самых восторженных мечтаний европейских мыслителей об обществе без государства, необычных для Старого Света социальных пороков. Страна, где на роды жили в "первобытной непосредственности и простоте", которыми управляли "законы природы", казалась обетованным краем, "... то, что мы видим у этих народов своими глазами, пре восходит, по-моему, не только все картины, которыми поэзия изукрасила золотой век, и все ее выдумки и фантазии о счастливо состоянии человечества, но даже и сами представления и пожелания философии. Философы не были в состоянии вообразит себе столь простую и чистую непосредственность, как та, которую мы видим собственными глазами; они не могли поверить, что наше общество может существовать без всяких искусственных ограничений, налагаемых на человека" ("Опыты").
Далее Монтень рисует это общество без государства и "искусственных ограничений". Картина, нарисованная французским автором, поразила воображение Шекспира, и английский поэт почти дословно изложил рассказ Монтеня устами своего сценического персонажа, благородного Гонзало, в последней своей пьесе "Буря":
Когда бы эту землю дали мне...
Устроил бы я в этом государстве
Иначе все, чем принято у нас.
Я отменил бы всякую торговлю.
Чиновников, судей я упразднил бы,
Науками никто б не занимался,
Я б уничтожил бедность и богатство,
Здесь не было бы ни рабов, ни слуг,
Ни виноградарей, ни землепашцев,
Ни прав наследственных, ни договоров,
Ни огораживания земель.
Никто бы не трудился: ни мужчины,
Ни женщины. Не ведали бы люди
Металлов, хлеба, масла и вина,
Но были бы чисты. Никто над ними
Не властвовал бы...
Все нужное давала бы природа -
К чему трудиться? Не было бы здесь
Измен, убийств, ножей, мечей и копий
И вообще орудий никаких.
Сама природа щедро бы кормила
Бесхитростный, невинный мой народ,
И я своим правлением затмил бы
Век золотой.
(Перевод Б. Пастернака)
Мечты гуманистов были подхвачены последующими веками. Жан-Жак Руссо в XVIII столетии отправляет своего героя Сен-Пре к индейцам Америки залечивать сердечные раны, нанесенные пороками цивилизации Европы ("Новая Элоиза"). Вольтер помещает в Америке сказочную утопическую страну Эльдорадо ("Кандид").
Романтики XIXвека, поклонники Руссо и теории естественного человека, также устремлялись своим воображением к американскому континенту. Рене Шатобриан уезжает из Европы к начезам Америки. Знаменитый Фенимор Купер создал свою великолепную и благородную по этическому их смыслу галерею романов об индейцах не без влияния этой первой мечты гуманистов Ренессанса. Однако реальность вещей была иной. История заселения новооткрытых земель выходцами из Европы была кровавой. Чудовищное истребление туземцев началось сразу же, как только нога вооруженного европейца вступила на территорию Америки. В Европе узнали об этом из книг испанцев Лас Касаса и Гомары. Первый описал ее с негодованием, второй - с кровожадным наслаждением.
Монтень пришел в ужас от этих описаний, "столько городов разрушено до основания, столько народов истреблено под корень, столько миллионов людей перебито беспощадными завоевателями, и богатейшая и прекраснейшая часть света перевернута вверх дном ради торговли перцем и жемчугом - бессмысленная победа".
Миф о Старом и Новом Свете, о старом, одряхлевшем обществе и новом, молодом, способном обновить, омолодить, оздоровить все человечество, дожил до наших дней. Американский писатель Уильям Фолкнер писал в 1955 г. о надеждах, которые возлагали на "сынов и питомцев Америки" "старые народы", "такие старые и закосневшие в своих старых концепциях человека, что отказались от всякой надежды на перемену". Фолкнер признал, что надежды не оправдались, что мечты рухнули, что "свобода", "демократия" оказались "напыщенным лепетом", "громкими и пустыми словами"1.
В речевом обиходе наших дней именем "Америка" обычно называют только часть того огромного континента, который был открыт в конце XV столетия, а именно Соединенные Штаты. Об этой части американского континента и пойдет речь.
С XVII столетия началось заселение этой территории выходцами из Англии и Ирландии. Первоначально это была сравнительно узкая полоса земли между Атлантическим океаном и рекой Миссисипи, и только в 1803 г., когда Наполеон продал за 15 миллионов долларов Америке Западную Луизиану, колонию Франции, территория США значительно увеличилась, и ныне берега ее омывают два океана - Атлантический и Тихий. В XVII столетии ремесленники, купцы, крестьяне, спасаясь от бед и нищеты в своей стране, бежали за океан в поисках лучшей доли. Заселение американских земель продолжалось и в XVIIIи XIX веках.
Еще в XVII столетии возникло государство, первоначально называвшееся Новой Англией и подчиненное английскому королю и парламенту. Это название сохранилось за несколькими штатами на северо-востоке современных США. Этнического единства, конечно, не сложилось. К концу XVIII в. одна треть населения состояла из неангличан (ирландцев, голландцев, шведов, немцев, французов). Однако официальным языком стал английский.
Первые поселенцы, захватив обширные и плодородные земли, нуждались в рабочей силе. Попытка заставить работать на себя местное население - индейцев - не имела успеха. Индейцы предпочитали смерть. Тогда стали ввозить рабов из Африки. По иронии судьбы, корабль, на котором англичанин Джон Гаукинс открыл торговлю неграми, назывался "Иисус". Кроме того, поселенцы обращали в рабство и своего брата европейца. Многие англичане и ирландцы, чтобы оплатить свой проезд в далекую заокеанскую страну, отдавались в рабство на "срок", т.е. обязывались в течение определенного времени работать на заимодателя и фактически становились такими же рабами, как и негры. Создалась крайне противоречивая система социальных отношений и социальных чаяний. Поселенцы, как правило, происходили из тех социальных слоев Европы, которые представляли собой потенциальную силу буржуазных революций, т.е. антифеодальную силу. "Соединенные Штаты современны, буржуазны уже с самого их зарождения... они были основаны мелкими буржуа и крестьянами, бежавшими от европейского феодализма с целью учредить чисто буржуазное общество" (Ф. Энгельс).
Новое общество, возникшее в Северной Америке, с одной стороны, вступало на прогрессивный путь, а именно: устанавливало буржуазные порядки в отличие от феодальных порядков Европы, с другой - возрождало, по сути дела, дофеодальные, отжившие отношения - рабовладение. "Америка - самая молодая и в то же время самая старая страна в мире", - писал Ф. Энгельс.
Это противоречие стало поистине проклятием Америки. До сих пор оно разъедает общественный организм страны.
Рабовладение было отменено еще в XIX столетии в результате войны северных (промышленных) штатов против южных (аграрных), но нравственные последствия его живут до сих пор. Презрительное отношение к неграм, оскорбительное обращение с ними, постоянное ущемление их прав и их человеческого достоинства, особенно в южных штатах, - вот мрачное наследие рабовладельческого прошлого. Негритянский писатель Джон Оливер Килленз писал в 1965 г.: "Мы должны десегрегировать нею культуру Америки, десегрегировать самосознание американского народа".