Коцит делится на четыре пояса, в центре же – сам владыка зла Люцифер. Здесь место тех, чей грех – обманутое доверие. Данте показывает, что хорошо усвоил уроки Вергилия: он полон ненависти, колотит одного из грешников, обманывает другого. Данте клянется, что очистит ото льда глаза грешника, если тот расскажет ему о себе, но затем отказывается выполнить обещание.
Сперва ответь мне, грешное созданье,
Кто ты, - и я немедленно сорву
С тебя покров. А коль твое желанье
Я не исполню, то в холодном рву
С тобою леденеть под ветром стану.
Да будет так, коль я тебе совру.
И это происходит в той части Ада, где несут кару за поруганное доверие. Но это перевернутый мир, мир зеркально измененных этических норм, где такой поступок – моральный подвиг.
Нечестно поступать с ним – было честно
И лед с него я не содрал тогда…
Последняя песнь «Ада» описывает встречу с Люцифером. Данте издалека видит нечто, похожее на гигантскую ветряную мельницу. Чтобы выбраться из Ада, Вергилий велит Данте обхватить его вокруг шеи и начинает спуск вниз по косматой шерсти дьявола. Карабкаясь вдоль ручья Леты, странники выходят на поверхность: они – на острове Чистилища.
Глава 4. Чистилище
Герои выходят на первый уступ Предчистилища, где находятся души отлученных от церкви. Путешествуя по уступам и кругам Чистилища, Данте нередко слышит просьбы душ напомнить о себе по возвращении. т.к. молитвы еще живущих на земле добрых людей могут сократить испытания, отведенные на долю обитателей Чистилища.
И коль моими тронут ты мольбами,
То, может быть, захочешь передать
Констанце все, что сказано меж нами.
Должны живые мертвым помогать.
Такова просьба Манфреда, сына Фридриха II.
Второй уступ Чистилища – место, где ждут своего часа нерадивые души. Далее Данте попадает к вратам Чистилища, где вместе с Вергилием предстает перед ангелом. Ангел чертит семь «Р» на лбу у Данте (peccatum – грех) и после просьбы отпирает врата, предупредив, что оглянувшийся будет наказа. Ангел пропускает путников. Ну чем не миф об Орфее и Эвридике?
В первом круге искупается гордыня:
Род христиан, гордынею смущенный,
Ты думаешь, что люди велики?
О нет! С пути прямого совращенный,
Ты позабыл, что все мы – червяки.
Во втором круге искупают свой грех завистники. У них зашиты глаза. Гневливые третьего круга задыхаются в густом дыму. В четвертом круге обитают унылые.
В пятом круге, где наказуется скупость и расточительство, Данте и Вергилий встречают Стадия, который, как полагал Данте, тайно принял христианство и потому обрел путь на Небо. Стадий - одно из alter ego автора, поэт, перешедший от языческой духовности к христианской.
Затем путники минуют шестой круг, где около богатого плодами древа голодают грешники, повинные в чревоугодии (см. миф о Тантале).
Последняя преграда на пути к Раю находится в седьмом круге, где очищаются сладострастники. Поэту предстоит пройти сквозь огненную стену, чтобы очиститься от сластолюбия и последней «Р» (предыдущие шесть исчезли на предшествующих кругах).
Проведя Данте через все круги Ада и Чистилища, Вергилий выполнил свою роль проводника. Земной разум (то бишь Вергилий) уже не может руководить человеком в области, соприкасающейся с небесными мирами.
Но понял вдруг, что рядом нет певца,
Которого ко мне она послала.
И кровь немедля схлынула с лица:
Вблизи меня Вергилия не стало!
Античность долгое время сопровождала и опекала христианство. Но далее ей нет больше места. Конец пути пройдет под знаком небесной мудрости (суть есть Беатриче).
Опасность дышит в сумраке тревожном.
Пройдя с поэтом сквозь угрюмый Ад,
Сквозь все, что мне казалось невозможным, Вскарабкавшись на Гору, был я рад
Со спутницей моей взойти в итоге
В Рай, где огни бессмертные горят.
Глава 5. Рай
Далее поэт посещает земной Рай на вершине горы Чистилища (здесь происходит его долгожданная встреча с возлюбленной) и возносится на первое небо, попадая в сферу Луны. Взлетая, путники пересекают сферу Огня, окружающую землю (средневековое представление об атмосфере?). На Луне они встречают бледные тени – пассивные души, не сдержавшие обета, но и не отягощенные грехами.
Здесь - души, что нарушили священный
Обет; они сюда удалены
По воле Провиденья неизменной.
Второе небо – Меркурий. Достоинство здешних обитателей – активная реализация идеалов. Это обитель реформаторов и невинно пострадавших.
Я кесарем вершил дела благие.
Теперь меня Юстинианом звать
Ты можешь… Отдавал стране долги я,
Спеша законы к лучшему менять,
Высокое блюдя их назначенье,
Чтоб легче было зло искоренять.
Взлетев на третье небо – небо Венеры, Данте видит, как внутри светила кружатся маленькие звезды. Это души любвеобильных. Здесь поэт (не утихла еще ненависть к оклеветавшим его флорентийцам!) создает выразительный образ: Люцифер, как дурное семя, пророс из преисподней стеблем, который и есть Флоренция. На стебле расцвел проклятый цветок – флорин (на монете изображена лилия), множимый Флоренцией на горе людям.
Твой город стал теперь распространять,
Отвыкнув соблюдать приличья строго,
Цветок проклятый, чтобы им сбивать
С пути ягнят. Стал пастырь нынче волком.
И только теперь Данте оказывается в сфере Солнца – четвертом круге (гелиоцентризм еще не изобрели). Поэт рисует впечатляющую картину созвездия великих мыслителей, которые двумя венцами вращаются вокруг него в противоположных направлениях, образуя «содружество божеств». Среди них Фома Аквинский, Дионисий Ареопагит, Павел Орозий, Боэций, Августин, Иоанн Златоуст, Иоахим и многие другие. Среди мудрецов четвертого круга (а он принадлежит именно им) немало тех, кто своими произведениями, оказал немалое влияние на Данте в общем и на создание «Божественной комедии» в частности. Но не всех. Здесь вы не найдете мудрецов античности – для них Данте любезно выделил жилплощадь в первом круге Ада.
Сфера Солнца может нам наглядно продемонстрировать еще одну особенность «Комедии» - соединение противоположностей и гармоничное единство. По левую руку от Фомы Аквинского оказывается Сигер – сторонник аверроизма. Фома Аквинский, напротив, был ярым противником аверроизма (его иногда изображали на фресках, попирающим поверженного Аверроэса). Так в чем же дело? Почему господа философы не устроили «диспут» (драку!) в лучших традициях конфессий, населяющих современный Иерусалим? Все очень просто разъясняется вышеупомянутым принципом. Фома оказался «золотой серединой» между Альбертом Великим и Сигером Брабантским, причем все участники этой группы предстают в неприглаженной оригинальности своего духовного облика. Данте не скрывает, что Сигер «неугодным правдам поучал». Но это события земной истории, которая вся построена на мучительных диссонансах. Царство небесное примиряет тех, кто каждый по-своему отражал истину, но вступал в конфликт с другими искателями истины. Данте (и это в Средние века…) допускает мысль, что истина слишком велика для того, чтобы ее познал один мудрец. Получи-распишись невеста Христова! (P.S. Я атеист – не судите строго!). Затем поэт оказался внутри красной звезды пятого неба, внутри обители воителей за веру. Это Марс, звезда астрологически связанная с судьбой Флоренции. Здесь поэт встречает своего прапрадеда Каччагвиду. Несмотря на ироническое отношение к аристократии крови Данте серьезно воспринимает историю предков, поскольку чувствует прямую связь с прошлым. Иерархия в средние века была, по существу, родовой системой, спроецированной в социальное измерение. «Вертикальные» отношения в обществе были отношениями «отцов и детей», «горизонтальные» - отношениями «братьев». Такая ценность Нового времени как равенство, воспринималась бы во времена Каччагвиды как безродность, лишенность корней. Подобная идея может оказаться не лишенной смысла в нашу эпоху роста космополитизма, но и сходного ему роста маргенализма. Ведь еще Аристотель причислял демократию к вредным социальным явлениям.
О смертные! Сколь жалки все усилия
Земных забот и мыслей всех людей,
Бессильно опускающие крылья!
Какая смесь понятий да идей.
Перенесенный Беатриче на шестое небо, Данте погружается в белизну Юпитера. Духи, которые явились поэту, прославлены своей справедливостью. Пять избранных душ (Давид, Троян, Езекия, Константин, Гульельмо II) образуют особую фигуру: они составляют глаз орла (орел – символ Рима, идеального государства). По легенде орел – единственное существо, которое может смотреть прямо на солнце.
…орел в лице своем
Могучим выразителем являлся
Всех светлых душ, единым языком
Их мысли оглашая. Возвышался
Орлиный голос: «Был я справедлив,
От истины вовек не уклонялся,
Всегда был кроток и благочестив,
А потому достиг и славы вечной,
Небесную награду заслужив».
Следующий этап вознесения – небо Сатурна, где Данте являются души – созерцатели. Путник встречается с двумя подвижниками монашества – Петром Дамиани и Бенедиктом Нурсийским. Петр Дамиани (1007-1072) часто упоминается как автор высказывания «Философия – служанка теологии» (на что заметит Лоренс Питер: «Философия – это слепец, который в темной комнате ищет черную кошку, которой там нет. А теолог эту кошку находит»). Бенедикт прославился как основатель монашеского ордена и теоретик монашества как образа жизни. Оба созерцателя в разговоре с поэтом яростно обличают современных монахов, забывших о небесном ради земного.
Не столь страшит отсутствие покоя
В душе монахов, сколь прискорбный плод,
Что будет в них ничтожество мирское.
Все то, что церковь под себя гребет,
Принадлежать должно убогим, нищим,
А не родне удваивать доход.
Когда Беатриче легко взметнула Данте на следующее небо, в сферу неподвижных звезд, он очутился в созвездии Близнецов. В миг полета они находятся на иерусалимском меридиане, и потому Данте видит всю Землю. Поэта, увидевшего просторы космоса, поражает ничтожность покинутой Земли. А раз Земля ничтожна, то что же остается говорить о населяющих ее людях? Восьмое небо являет Данте картины осуществленной божественной мудрости и силы. Здесь место для душ «торжествующих», которые непосредственно отражают сияние истины, подобно тому, как звезды отражают свет Солнца (так полагали средневековые астрономы).