Кроме планов всеобщего разрушения у героев Горького есть и еще одна мечта, быть может, самая интересная: они "жадны жить", для чего им нужна безграничная свобода, и никому и ничему они не согласны подчиняться. Но из этого не следует, чтобы каждый из них в отдельности не хотел и других подчинять. Напротив, в подчинении и порабощении других они находят особое наслаждение. Челкаш "наслаждался, чувствуя себя господином другого" - Гаврилы. Он "наслаждался страхом парня и тем, что вот какой он, Челкаш, грозный человек". Он "наслаждался своей силой, которой он поработил этого молодого свежего парня". Оттого-то и Орлов мечтает "встать выше всех людей" и сделать им всем огромную пакость. Он даже одно время был одолеваем "жаждою бесконечного подвига", - вот по каким мотивам: "Он чувствовал себя человеком особых свойств. И в нем забилось желание сделать что-то такое, что обратило бы на него внимание всех, всех поразило бы и заставило убедиться в его праве на самочувствие" (II, 125). В кратковременный же период увлечения мечтой о подвиге он рассуждал, например, так: "То есть, если бы эта холера да преобразилась бы в человека... в богатыря... хоть в самого Илью Муромца, - сцепился бы я с ней! Иди на смертный бой! Ты сила, и я, Гришка Орлов, сила, - ну, кто кого? И придушил бы я ее и сам бы лег... Крест надо мной в поле и надпись: "Григорий Андреев Орлов. Спас Россию от холеры". Больше ничего не надо". - Но когда ему показалось "тесно", он опять принялся за Матрену, постоянно переходя от страстных ласк к жестокой драке. Однажды, например, он было "поддался" жене - покорно выслушал ее упреки и признал, что нехорошо делает, что дерется. Но на другой же день раскаялся в этом душевном движении и "пришел с определенным намерением победить жену". Вчера, во время столкновения, она была сильнее его, он это чувствовал, и это унижало его в своих глазах. "Непременно нужно было, чтобы таопять подчинилась ему; он не понимал почему" но "твердо знал - нужно" (II, 143),
Горький завершает произведение описанием кабака - «пасти, которая медленно, но неизбежно поглощает одного за другим бедных русских людей». Это и есть завершение жизни человека «с беспокойством в сердце», чьи стремления к свободе ни к чему не привели. Григорий уходит в босяки, на «дно», где мечтает найти желанную вольность. Так повесть говорит о мучительно трудном пробуждении социального сознания у темных людей народной массы, об искании путей, о противоречивых устремлениях, о пережитках старого мира в сознании.
Заключение
Индивидуализм нашел себе в этом писателе самого ревностного проповедника, борца, который не только пером и словом, но всей своей жизнью, всем своим существом ополчился на защиту самой безграничной свободы личности. Биография Горького устраняет всякое сомнение в возможности чего-либо искусственного и неискреннего в его миросозерцании. Все лучшие рассказы Горького, не исключая и самой большой по объему его повести "Фома Гордеев", написаны на одну и ту же тему, во всех их главную роль играет одна и та же фигура "беспокойного" человека, стремящегося к абсолютной свободе и свету и отражающая в себе самого Горького.
Как творец положительных общественных типов, Горький не уходит дальше идеалов благополучия. Он действует во имя интересов обиженного класса, и в этом его сила, его правда, его историческая заслуга. Но ведь не в голом же факте торжества известного класса дело? Всякий торжествующий класс по необходимости носит в себе зачатки самодовольства, и только тогда кастовая психология исчезает, если в торжествующем классе заложены идеалы общечеловеческие и религиозные, разрывающие узкие социологические границы и венчающие здание исторического процесса.
Ясно ощутив в себе жажду свободы, и пробуждая ее в других, Горький естественно должен был задуматься и над тем, как утолить эту жажду. Протестуя против царящей кругом несправедливости, он не мог не искать тех рычагов, при помощи которых можно было бы сдвинуть закостеневшее общество с его проторенной дороги и поставить его на новые пути правды и справедливости. Он инстинктивно почувствовал, что в скором времени на историческую арену должен выступить новый, четвертый класс общества, кроющий в себе громадные, скованные силы, раскрепощению которых необходимо не только сочувствовать, но и содействовать. Здесь сила Горького. Он всем своим существом связан с народной массой, находящейся в угнетении, но постепенно начинающей сознавать свое право на будущее. Он или яркими штрихами рисует то, недостойное человека существование, на которое обречены эти обиженные судьбой люди, в борьбе за жизнь почти потерявшие человеческий облик, или проникая в тайники их душ, ясно показывает, какие громадные стихийные силы заложены во всех этих босяках, силы, которые теперь или вовсе спят или действуют только разрушительно. Конечно, нового тут ничего нет. Но Горький сумел эти старые истины сказать по-новому, по-своему. Прежде всего, без сентиментальности. В нем много романтизма, юношеской жажды разрушения и отрицания, но нет кисло-сладкой сентиментальности, добродетельного взгляда сверху вниз, которым грешили наши народники. Он смотрит на мир и на общество снизу вверх. Он стоит за "босяка" не только потому, что тот угнетен, а потому, что в нем есть сила. Горький не задумывался о том, какая это сила, разрушительная или созидательная, ее содержание его не интересовало, он относился к ней чисто формально. Может быть, он несколько идеализировал своих босяков, но это грех уже не такой большой. Во всяком случае, он их любил, им верил. Он инстинктивно, всем своим существом чуял, что история - за обиженных, что и они скажут свое слово. Но какое слово - он не знал, да и не хотел знать. У сильных должно же быть свое сильное слово.
Первые вещи Горького производили большое впечатление. В них было много ненависти, но и много любви, чувствовался задор человека, преисполненного жизни, стихийная свобода романтика. Повеяло морским, соленым ветром в удушливой атмосфере русского общества. Из мира угнетенных и слабых послышался звучный голос жаждущего жизни босяка. Все непричастные к этому миру интеллигенты почувствовали, что заботы лучшей части общества о малых сих могут перейти из области несколько отвлеченного благотворения - в самое реальное действие, что параллельно с возрастанием интенсивности в работе нашей интеллигенции, увеличивается и самосознание низших классов. Тот мало известный икс, о котором до Горького широкие круги общества имели лишь отвлеченное представление, оделся в плоть и в кровь и мощно заявил о своем существовании.
Список литературы:
1. Горький М., Собрание сочинений в 30-ти тт. М., 1949-1956.
1. Михайловский Б. Творчество М.Горького. М., 1974 – 295 с.
2. Колобаева Л.А. Концепция личности в творчестве М. Горького. Учпедгиз, М., 1986–56 с.
3. Басинский П. Горький. М., 2005 – 450 с.
4. Бялик Б. Судьба Максима Горького. М., 1968.
5. Никонова Т.А. «Новый человек» в русской литературе 1900-1930 годов. Проективная модель и художественная практика. //М.Горький: человек в истории.ВГУ,2003 – 229 с.
6. Нефедова И.М. Максим Горький (биография писателя). Л., 1971.
7. Русская литература XX века//Никонова Т.А. Горький и «массовый человек» в творчестве М. Горького. ВГУ, 1999 – 800 с.
8. Ревякин А.И. История Русской литературы 19 века. Первая половина. М., 1981.
9. Русская литература: XX век: Справочные материалы / Сост. Л. А. Смирнова. — М., 1995.
10.Серафимова В.Д. Русская литература: 1-я половина XX века. Учебник-хрестоматия. — М., 1997.
11.Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики//Формы времени и хронотопа в романе. М., 1979.
12.Скатов Н.Н. и др. История русской литературы 19 века (вторая половина) / Под ред. Н.Н. Скатова. М., 1991.
13.Спиридонова Л.А. Горький: Диалог с историей. — М. 1994.
14.Флоренский П.А. Исследования по теории искусства // Флоренский П.А., священник.
15.Зайцева Г.С. Горький и крестьянские писатели. М., 1989 – 99 с.
16.Статьи и исследования по истории и философии искусства и археологии.– М.: Мысль, 2000. – С. 79–421.
17.Философия: Учебное пособие для высших учебных заведений под ред. В.П.Кохановского. Ростов н/Д: «Феникс», 2003 – 576 с.
18.Топоров В.Н. Пространство и текст // Текст, семантика и структура. М., 1983