Смекни!
smekni.com

Противостояние личности и тоталитаризма на примере произведений А.И. Солженицына "Раковый корпус" и "Один день Ивана Денисовича" (стр. 3 из 5)

«Один день Ивана Денисовича»- первое опубликованное произведение А.И.Солженицына. Оно появилось в 11 номере журнала «Новый мир» за 1962 год и сразу сделало автора знаменитым. Читателей увлекла и привлекла не только тематическая новизна материала, но и новая, необычная для советской литературы система художественного воспроизведения мира. Уже в этом рассказе проявились основные достоинства Солженицына- художника: суровая, ни перед чем не останавливающаяся правда; глубокое проникновение в сущность вещей и характеров; вера в человека, убежденность в том, что в самых тяжелых условиях «человек спасается своим человеческим достоинством».

Рязанский учитель, в прошлом боевой офицер Советской Армии, а между двумя этими этапами своей биографии- заключенный, Солженицын написал суровую, мужественную, правдивую повесть о тяжком испытании народа, написал по долгу своего сердца, с мастерством и тактом большого художника. Читая ее, испытываешь многие чувства. Среди них боль и гордость. Гордость за наш народ. Но почему же не только горе сжимает сердце при чтении этой замечательной повести, но и свет проникает в душу? Это от глубокой человечности, от того, что люди оставались людьми и в обстановке глумления. Все испытав, сохранили эти люди и суровую доброту, и уважение к человеку, и такт удивительный. И редкое по условиям жизни достоинство. Несмотря на страшные детали лагерной жизни, повесть Солженицына оптимистична по духу. Она доказывает, что и в последней степени унижения возможно сохранить в себе человека.

Повесть «Один день Ивана Денисовича» до сих пор продолжает оставаться произведением номер один, поворачиваясь к нам сегодня новыми гранями, открывая новые смыслы. Пророчески написал в 1964 году В.Лакшин в своей статье: «Чем дольше будет жить эта книга среди читателей, тем резче будет выясняться ее значение в нашей литературе, тем глубже будем мы сознавать, как необходимо было ей появиться. Повести об Иване Денисовиче Шухове суждена долгая жизнь».


Глава 2

В 1955 году Солженицын задумывает, а в 1963-1966 пишет повесть Раковый корпус. В ней отразились впечатления автора от пребывания в Ташкентском онкологическом диспансере и история его исцеления. В близости от смерти, в ожидании своей участи А.И. Солженицын видел возможность постановки самых важных, последних вопросов человеческого существования. Прежде всего- о смысле жизни. Болезнь не считается с социальным статусом, ей безразличны идейные убеждения. Она страшна своей внезапностью и тем, что делает всех равными перед смертью. Солженицын написал повесть о людях, стоящих на пороге смерти, об их последних мыслях, действиях. Время действия ограничено несколькими неделями, место действия- стенами больницы.

Всех собрал этот страшный корпус- тринадцатый, раковый. Гонимых и гонителей, молчаливых и бодрых, работяг и стяжателей- всех собрал и обезличил, все они теперь только тяжелобольные, вырванные из привычной обстановки, отвергнутые и отвергнувшие все привычное и родное. Нет у них теперь ни дома другого, ни жизни другой. Они приходят сюда с болью, с сомнением- рак или нет, жить или умирать?

В палате «ракового корпуса», расположенного в большом среднеазиатском городе, странно соединились судьбы разных персонажей, которые вряд ли встретились друг с другом в ином месте. Все герои – это не просто разные люди с разными характерами; каждый из них является носителем определенных типов сознания, порожденных эпохой тоталитаризма. Важно и то, что все герои предельно искренни в выражении своих чувств и отстаивании своих убеждений, так как находятся перед лицом смерти.

История жизни главного героя, Олега Костоглотова, напоминает судьбу самого Солженицына: бывший сержант-фронтовик, отбывший срок по надуманному обвинению, ныне ссыльный, ожидавший в онкодиспансере смерти и чудом спасенный. Двенадцать дней назад приполз он в клинику не больным- умирающим. а сейчас ему даже сны снятся какие-то «расплывчато-приятные», и в гости горазд сходить- явный признак выздоровления. Так ведь иначе не могло и быть, столько уже перенес: воевал, потом сидел, института не кончил ( а теперь- тридцать четыре, поздно), в офицеры не взяли, сослан навечно, да еще вот- рак. Более упрямого, въедливого пациента не найти: болеет профессионально (книгу патанатомии проштудировал), на всякий вопрос добивается ответа от специалистов, нашел врача Масленникова, который чудо- лекарством- чагой лечит. И уже готов сам отправиться на поиски, лечиться, как всякая живая тварь лечится, да нельзя ему в Россию, где растут удивительные деревья- березы… Олег Костоглотов, бывший зэк, самостоятельно пришел к отрицанию постулатов официальной идеологии.

Другой герой- Павел Русанов, ответственный работник, начальник отдела кадров, профессиональный стукач. Привыкший к привилегиям, отгородившийся от жизни, он любит «народ», но брезгливо относится к людям. Он начал когда-то рабочим на табачной фабрике, чутко уловил ветер своего времени, и тот вознес его до ответственной чиновной должности. Русанов повинен в тяжких грехах: донес на товарища, выявлял родственников заключенных среди работников и заставлял отречься от невинно осужденных. Вспоминая о тех, чьими судьбами он несправедливо распорядился, он не испытывает угрызений совести, в его душе только страх перед возможным возмездием.

Споры Костоглотова и Русанова, их борьба за выживание идут в то время, когда рушится сталинская машина, и для одного это- луч света, а для другого- развал созданного по крупицам мира. Одного ведет «боевой дух непокорства, правды и жизнелюбия», другой на чашу весов поставил «самодовольную ограниченность, бездушную исполнительность, анкетное хозяйство».

В повести «Раковый корпус» Солженицын вывел молодую поэтессу Аллу Русанову, дочь Николая Петровича. Ее откровенные признания в разговоре с отцом проливают свет на литературную атмосферу 1955 года, когда происходит действие повести. Она побывала и на Втором всесоюзном съезде писателей, со многими перезнакомилась и говорила о литературе и писателях со знанием дела. К ее словам и комментарий не нужен. Вот хотя бы к этим:

«Искренность никак не может быть главным критерием книги. При неверных мыслях или чуждых настроениях искренность только усиливает вредное действие произведения, искренность- вредна!..

- Говорить народу правду- это совсем не значит говорить плохое, тыкать в недостатки. Можно бесстрашно говорить о хорошем- чтоб оно стало еще лучше! Откуда это фальшивое требование так называемой «суровой правды»? Да почему вдруг правда должна быть суровой? Почему она не должна быть сверкающей, увлекательной, оптимистической! Вся литература наша должна стать праздничной! В конце концов людей обижает, когда об их жизни пишут мрачно. Им нравится, когда о ней пишут, украшая ее».

И, наконец, теоретическое обоснование такой литературы:

«- Описывать то, что есть, гораздо легче, чем описывать то, чего нет, но нет ты знаешь, что оно будет. То, что мы видим простыми глазами сегодня- это не обязательно правда. Правда- то, что должно быть, что будет завтра. Наше чудесное «завтра» и нужно описывать!..»

В такой литературе невозможно было « о нас прочесть, о нас».

Страстное желание «о нас прочесть, о нас», и не через сто лет, а сегодня, высказывает в повести А.Солженицына санитарка Елизавета Анатольевна. «Все литературные трагедии,- настаивала она,- мне кажутся смехотворными по сравнению с тем, что переживаем мы».

И поэтому рассказ Льва Толстого «Чем люди живы» в образном содержании «Ракового корпуса» представляется ключевым.

Ефрем Поддуев, прочитав его, открывает нравственный закон: « живы люди не заботой о себе, а любовью к другим». В нем не было этой любви. Было желание урвать за счет других, всегда видел лишь себя и выгодное себе. В гражданскую войну расстреливавший несогласных с большевистской властью, а в недавнем прошлом вольнонаемный в лагере, помыкавший зэками, он принял болезнь как наказание за свою неправильную жизнь. Поэтому и остро вспоминается им случай в его бурной биографии, когда он не внял мольбе заключенных, над которыми временно начальствовал, о передышке. Не было у тех сил выбрать в траншее последние сантиметры. Но Поддуев проявил тогда требуемую твердость и услышал в ответ вспоминаемое ныне мстительное: «Ничего. И ты будешь умирать, десятник!». Тогда он отмахнулся от угрозы. Но вот здесь в больнице да еще прочитав толстовский рассказ, Поддуев смутно чувствует, что ему страшно: философию жизни надо было создать так, чтобы хоть чуточку «спасала» и в смерти.

«Чем жив человек?» Довольствием, специальностью, родиной (родными местами), воздухом, хлебом, водой- много разных предположений было высказано. Николай Петрович уверенно сказал: « Люди живут идейностью и общественным благом». Мораль же книги оказалась совсем иной. Лю-бо-вью… Ефрем задумался, затосковал, так и ушел из палаты, не проронив больше ни слова. Выписали Ефрема, а через день вернули его с вокзала обратно, под простыню. И совсем тоскливо стало всем, продолжающим жить.

Образ Ефрема Поддуева всем критикам представляется удачным:

«Вы заговорили о таких моральных категориях, как «добро», «справедливость», «любовь», в обычной повседневной жизни, когда человек не решает общегосударственные проблемы, а просто поступает хорошо или подло. В этом смысле очень удачен Ефрем Поддуев».

«Чрезвычайно удался Ефрем Поддуев, вдруг «задумавшийся по прочтении толстовской притчи».

И еще, «Ефрем Поддуев- положительный герой, который пусть всего за десять шагов от смерти, пусть за три дня до окончания жизни, но задумался над тем, над чем человеку полагается задумываться раньше».

Еще один персонаж- Шулубин, избежавший репрессий, но проживший всю жизнь в страхе. Лишь теперь, в преддверии тяжелой операции и возможной смерти, он начинает говорить правду о лжи, насилии, страхе, окутавших жизнь страны. Шулубин, участник гражданской войны, твердо верящий в социалистический идеал, как бы произносит приговор системе. Да, внешне она начала самоизлечиваться, но выздороветь до конца она- не может. Да, был начат процесс демократизации жизни. Но Шулубин ведь прав: «Говорят – «демократический», но это поверхностное указание: не на суть социализма, а только на вводящую форму, на род государственного устройства. Это только заявка, что не будет рубки голов, но ни слова – на чем же социализм этот будет строиться». Шулубин так развивает свою мысль: «Явить миру такое общество, в котором все отношения, основания и законы будут вытекать из нравственности- и только из нее!» И поясняет, что смысл нравственности: « не к счастью устремить людей…, а ко взаимному расположению. Счастлив и зверь, грызущий добычу, а взаимно расположены могут быть только люди! И это высшее, что доступно людям!».