В «Преступлении и наказании» нет ни одной целой семьи, почти все люди, там - осиротевшие обломки уже распавшихся семейств. Совершенно понятно, что герои, лишенные семьи, лишены и домашнего очага, своего крова. С помощью изображения «семьи» в романе, Достоевский раскрывает психологический облик внутреннего мира героев романа.
Преступление и наказание роман «мести» и «печали»
По своей общей «душевной структуре» большинство главных героев «Преступления и наказания» настолько выпадают из правил, что даже друг для друга каждый из них как бы чуть сдвинут с нормальной позиции. Не раз на протяжении романа они принимают друг друга за безумцев. На грани настоящего душевного расстройства все время шатко колеблется Катерина Ивановна; для Сони она «как ребенок», но для многих просто «сумасшедшая». Вместе со «смыслом и умом» в глазах Мармеладова мелькает «как будто и безумие». Вот Соня глазами Раскольникова: «Но кто же сказал, что она не сошла уже с ума? Разве она в здравом рассудке? Разве так можно говорить, как она? Разве так можно сидеть над погибелью, прямо над смрадною ямой, в которую уже ее втягивает, и махать руками, и уши затыкать, когда ей говорят об опасности? Что она, уж не чуда ли ждет? И наверно так. Разве все это не признаки помешательства?». «Как полоумный!» - подумала в свою очередь Соня. < ... > Он вышел. Соня смотрела на него как на помешанного; но она и сама была как безумная и чувствовала это». «Безумие», «сумасшествие», помрачение разума Раскольникова всерьез обсуждают Зосимов и Разумихин. Однако и со строгой трезвостью оценивающий его Порфирий скажет в итоге, что его преступление «по совести, оно помрачение и есть». «Это помешанный»,- думает и говорит Раскольников о Свидригайлове. Но и Свидригайлов в свою очередь убежден, что Петербург вообще «город полусумасшедших».
Существование «на грани», на краю психической нормы, под угрозой постоянного срыва - психологический тонус большинства героев романа. Душевная прочность, устойчивость здесь удел немногих. Но и в этом случае как-то не возникает ощущение психологического благополучия. Достоевский удаляет от всех своих героев спокойствие. Пафос душевной жизни, эмоциональный настрой большинства их «отрицательный». «Преступление и наказание» поистине роман «мести и печали». Негативные реакции нагнетаются в нем на протяжении пяти частей, они явственно падают только в шестой (заметим это). Они обнаруживаются почти у всех героев (кроме Пульхерии Александровны, Лизаветы Мармеладова и Миколки) - до кроткой Сони включительно. Конечно, центром здесь опять-таки будет Раскольников - классический образец типа «озлобленных героев» Достоевского (об этом предстоит отдельный разговор). Но в романе «взрывоопасен» почти любой человек.
По простейшим бытовым поводам добродушная Haстасья «кричит» «с негодованием», «с злостью», «с отвращением». «У меня характер язвительный, скверный», «ядовитый характер у меня»,- признается Порфирий. Даже осмотрительный Лужин тоже не всегда способен совладать с собой: «в раздражении», «скрежетал про себя», «заскрежетав еще раз», «он вернулся домой вдвое злее и раздражительнее, чем вышел» «Петр Петрович презирал и ненавидел его даже сверх меры». Дуня, психологически очень близкая к брату говорит «резко и презрительно», «с досадою», «со взглядом, горевшим от негодования»; ее речь обозначается чаще всего не спокойным «сказала», но «вскрикнула», «отрезала». Квартирная хозяйка Мармеладовых «Амалия Ивановна, металась по комнате, визжала, причитала, швыряла все, что ни попадалось ей, на пол и буянила». Процентщица «намедни Лизавете палец со зла укусила». Эмоциональная мелодия Катерины Ивановны - «исступление», «ярость», «пароксизмы гордости и тщеславия». В этом отношении очень показательна глава II части пятой - «бестолковые поминки» по Мармеладову. Вся внутренняя линия Катерины Ивановны здесь - неуклонное постепенное закипание. С этим она и умирает: «Довольно!.. Пора!.. Прощай, горемыка! .. Уездили клячу! .. Надорвалась! - крикнула она отчаянно и ненавистно и грохнулась головой на подушку».
Даже случайные уличные прохожие полны «ненавистных» чувств: когда Раскольников на мосту подучил удар кнута, раздается жестокий «смех», мещанин бросает ему свое обвинение «с улыбкой какого-то ненавистного торжества». Это основной эмоциональный тон в романе, бесконечно варьируемых нарастающий крещендо вплоть до последней части! «Разъединение и разобщение людей между собою и с миром» - исходный и момент действия.
«Преступление и наказание» - роман «шумный». Крикливые номера третьеразрядных гостиниц, набитые неблагополучными жильцами скандальные «углы», улицы и переулки, прилегающие к Сенной, переполнены захлебывающейся речью, резкими вскриками, исступленно-яростными голосами, и во сне Раскольникова преследует в мучительно-сгущенном виде то, что окружает наяву. Спокойного тона нет у героев романа.
Странно тихи в нем лишь немногие строки и страницы, в частности те, которые относятся к Лизавете и Соне. Эти островки тишины производят огромное впечатление, и они очень нужны Достоевскому. Но следует заметить, что Соня, чей голос входит тихой и чистой мелодией в напряженно громкое, раздраженное звучание других голосов, тоже способна не к одному кроткому безмолвию и тишине. Она может «дрожать от негодования и гнева», быть «упорной» и «суровой», защищать свои убеждения «строго и гневно», «горячась и волнуясь», «даже раздражиться», она дитя этого крикливого мира, и, рисуя ее черты, Достоевский избегает иконописных приемов.
Достоевский все время ставит своих героев в положение «от противного»: мы узнаем, чего у них нет, и этого отсутствующего оказывается слишком много. Они избавлены почти от всего, что связывает человека опасением потери и может ограничить свободу его действий, его волеизъявления. Большинству героев Достоевского терять нечего. Их поведение полно особой свободы отчаяния.
Отсюда их нравственная активность, открытые возможности действия, несвязанность средним жизненным уровнем, обстоятельствами.
Такие люди, которых показал нам Достоевский, не могут встретиться на почве «нормальных» отношений: хозяйственных или служебно-деловых, семейных. Они требуют себе особой арены и организации действия.
Совершенно другие люди Достоевского иначе строят и свои взаимоотношения. Интересно, что все реально-житейские, практические связи, образующиеся у Раскольникова (с Зосимовым, который его лечит, с Настасьей, которая его подкармливает, с хозяйкой квартиры),- все неглавные, второстепенные. А центральные, основные - все оказываются иными. Так, даже чисто служебная встреча следователя Порфирия с подозреваемым Раскольниковым - мы чувствуем это - быстро превращается в какой-то совершенно иной контакт. По существу главным здесь становится идейное противостояние, поединок - не только психологический, но и философский. Именно такие отношения стягивают вокруг Раскольникова и всех остальных значительных героев романа.
Случайные столкновения с людьми, вчера еще совершенно неизвестными герою: со всей семьей Мармеладовых и особенно с Соней, со Свидригайловым и Лужиным, становятся для него «предопределением». Они утверждают его в правоте своих намерений или, напротив, заставляют сомневаться в их истине и вовлекают его все дальше в лабиринт рассуждений и доказательств. Даже та человеческая связь, которая, казалось бы, ни в какой «философии» не нуждается,- с матерью и сестрой - приобретает такой же характер.
Психологический облик Петербурга в романе
В петербургской топографии Достоевский, конечно, выбирает не парадно-историческую, фешенебельную часть, а ту, где совершается процесс жизни города - «физиология» его. Действие почти целиком концентрируется в районе Сенной площади - базарном, рыночном месте и прилегающих к нему улицах и переулках. Петербург «Преступления и наказания» антиэстетичен больше, чем в любом другом произведении Достоевского. Видимое в облике города здесь не самое существенное. Грубые голоса, некрасивые, резкие звуки, отвратительные запахи (многократно упоминаемая «грязь» и «вонь»)- главные на этот раз его опознавательные приметы для писателя. Упомянутая один-единственный раз прекрасная панорама набережной «холодна», чужда душе героя.
Уличная жизнь играет большую роль в быту героев Достоевского, неприкаянных существ, выброшенных из своего угла либо вовсе его не имеющих. По наблюдению М. М. Бахтина: «организации пространства у Достоевского особое значение принадлежит, кроме порога, площади, «где происходит катастрофа и скандал» (или каким-либо ее пространственным заменителям)». Это вполне понятно. Издpeвлe площадь - место, где совершается нечто экстраординарное, место «позора», казней, столкновений, бунтов и расправ. Для героев Достоевского, кроме того, это еще и место идеологических заявлений, публичных деклараций - это их «кафедра» и трибуна. В «Преступлении и наказании», по социальному положению героев, заменителем площади чаще всего служит не гостиная, не зал, а трактир. Там производит своим рассказом «публичную казнь» над собой Мармеладов. Там Раскольников фактически делает впервые - перед Заметовым - свое публичное признание; это как бы шумная, дерзкая репетиция его будущего серьезного и тихого поклона на площади. В трактире Свидригайлов исповедуется перед Раскольниковым и т. д. Но следует обратить внимание на то, что площадь в известном смысле пространство «итоговое», где разрешается то, что завязывалось, вызревало где-то в другом месте. Площадь - Вместилище внешне несколько статических, «финальных» сцен, где обыкновенно завершается определенный «акт» романного действия.
Динамикой текущих, сиюминутных сюжетных событий насыщена в «Преступлении и наказании» улица. На улице происходит многое, что дает импульс мыслям и действиям Раскольникова, новому повороту событий (встреча с Лизаветой, послужившая прелюдией убийства, с пьяной девочкой, с загадочным мещанином, с Мармеладовым, раздавленным коляской, собственное столкновение героя с мчащимся экипажем, первое соприкосновение Свидригайлова с Раскольниковы.!, Разумихиным и Соней) . Улица сама по себе - образ непрестанного движения. Здесь «по одежке» быстро определяется социальная принадлежность человека, и само различие внешнего облика едущих и идущих мгновенно дает почувствовать сложную многоэтажность социальной структуры. Между прочим, Достоевский мастерски воспроизводит каждому из нас знакомый, именно такой оценивающе - скользящий по внешности окружающих специфически «уличный» взгляд, когда впервые представляет Мармеладова, Свидригайлова, Соню. Лишь затем он поведет читателя вглубь, за это внешнее впечатление, за готовую «мерку». И в то же время улица - то место, где любой человек, прежде всего прохожий. Обычные перегородки между людьми здесь не падают, конечно, но они становятся более проницаемы: улица - место повышенных, хотя и мимолетных контактов, она облегчает их. Это очень важно для «свободного» человека Достоевского.