2. Источниковедческий раздел
Прежде чем приступать к анализу отдельно взятых источников необходимо решить более общий вопрос: в чем специфика и особенности работы с художественными произведениями Герберта Уэллса при решении данной исторической проблемы. В учебнике для вузов И.В. Григорьевой «Источниковедение новой и новейшей истории стран Европы и Америки» в разделе о произведениях художественного творчества есть такие слова: «Из всех видов и жанров искусства наиболее богатый в познавательном отношении материал, который может быть использован в научных исторических исследованиях, дает художественная литература, и прежде всего такие ее произведения, где в реалистической манере воссоздана широкая картина современного писателю общества, а типизация является преобладающей формой художественного обобщения» [6] (выделение мое – М. И.). Если учесть, что мы имеем дело с произведениями научно-фантастического характера и где сложно говорить о типизации как о преобладающей форме обобщения, то стоит подумать: возможно ли использовать эти произведения в качестве исторического источника?
На наш взгляд, на этот вопрос надо ответить положительно по нескольким причинам. Во-первых, произведения Герберта Уэллса как и любые произведения художественного творчества пусть и в преломленном через сознание художника виде, но так или иначе отражают часть объективной исторической реальности. Причем они интересуют нас не как источник по политической или экономической истории, а, прежде всего в плане познания социальной действительности. При этом традиционно стоит задаться вопросом: можно ли говорить о том, что в своих произведениях Уэллс отражал взгляды, присущие определенной социальной группе.
Попытаемся ответить на него. С одной стороны, достаточно рано достигнув успеха, славы и относительного материального достатка, Уэллс стал членом художественной элиты общества, причем общества Британской колониальной империи, государства, где один из ведущих его поэтов, Р. Киплинг, открыто и с упоением пишет о бремени и долге «белого человека», т.е. о вопросах, относящихся далеко не только к миру художественного творчества. Он не мог оставаться вне всего этого. С другой стороны, Уэллс всегда любил говорить, что он сын разорившегося лавочника, подчеркивая значимость своего относительно низкого социального происхождения, подчеркивая трудности, с которыми он столкнулся, пробиваясь «наверх». Все это говорит о том, что Уэллс не был представителем замкнутого социального слоя, наоборот он был примером социальной мобильности, характерной в определенной степени для британского общества конца XIX – начала XX века [7]. Всем этим мы хотели бы сказать, что в его произведениях отразился достаточно пестрый спектр идей, который очень сложно напрямую связать с определенной социальной группой. На наш взгляд, можно разделить его на две части. Для первой из них определяющим представляется тот факт, что воззрения Уэллса на войну были воззрениями члена именно британского общества. Можно провести следующую параллель. Как начало Первой мировой войны на некоторое время сплотило общество каждой из воюющих стран, способствовав не реальному, а иллюзорному затушевыванию социальных перегородок, так и те идеи, которые высказывались по поводу будущей войны могли выходить за пределы классовых границ и переходить на своего рода национальный уровень. Однако другая их часть может быть рассматриваема как принадлежащая к представителю интеллигенции, выражавшему достаточно специфические взгляды, которые в значительной степени связаны с его социальным статусом (например, по вопросу послевоенного устройства – см. главу 4).
При этом стоит учитывать два аспекта. Первый из них состоит в том, что выделенные две группы в действительности составляли одно целое, поэтому обоснование какого – либо «национального интереса» вполне может основываться на мысли, отражающий более узкий, внутри социальный уровень. Однако само подобное разделение представляется возможным, как с целью детальнее понять воззрения самого Уэллса, так и попытаться вписать их в более общий социальный контекст. Второй аспект состоит в том, что когда речь идет о неком «национальном интересе», это не значит, что мы говорим обо всем британском обществе, а в конечном счете, опять-таки об определенной его части. В этом, пожалуй, и состоит главная проблема работы с данными источниками – попытаться проанализировать воззрения Уэллса как воззрения части британского общества.
Вторая причина положительно ответить на вопрос о возможности использования произведений Уэллса в качестве источника по данной проблеме состоит в особенностях самой изучаемой эпохи. Предвоенное время было неустойчивым, подверженным резким изменениям и кризисам практически во всех сферах жизни [8]. Не стала исключением и сфера культуры. В преддверии туманного, но все же весьма беспокоящего (в свете гонки вооружений, кризисов в международных отношениях, экономическом и политическом соперничестве государств) будущего люди видели в нем различные образы. Одни видели в надвигающейся войне выход из сложившейся кризисной ситуации, искали в ней зарождение нового мира и «свежего воздуха» в истории. Другие с опаской говорили о грозящих разрушениях, жертвах и пролитой крови [9]. В любом случае люди смотрели в будущее, задавали ему вопросы и искали ответов. Поэтому произведения Уэллса вполне вписываются в определенный культурно-идеологический контекст эпохи, что позволяет пытаться познать через и саму эту эпоху.
Имея дело с произведениями художественной литературы, необходимо понять в какой мере те или иные взгляды, высказываемые героями, которых создал автор, могут относиться к его собственной системе воззрений. Говоря о творчестве Уэллса, однозначный ответ дать очень сложно: необходимо говорить о конкретных произведениях и о тех задачах, которые автор ставил перед собой, создавая определенный литературный образ.
В таких произведениях как «Война миров», «Освобожденный мир», в определенной степени «В дни кометы» герой, от имени которого ведется повествование может рассматриваться как alter-ego самого автора. Их объединяет несколько факторов. Во-первых, сам по себе их образ не так важен для целей произведений, эти герои остаются на заднем фоне романов. Важнее представляются те события, участниками которых они являются: нашествие марсиан, приближение кометы, последняя война. Они всего лишь средство для выражения главных идей автора. Во-вторых, те идеи, которые они выражают, могут встречаться не только в художественных произведениях Уэллса, но и в его трактатах по общественно-политическим темам, где проблема соотношения взглядов героев и автора уже не стоит (например, идея мирового государства в «Освобожденном мире» и в трактате «Новый мир для старого») [10]. В-третьих, во всех указанных романах события излагаются как нечто уже прошедшее, как взгляд из настоящего (для читателя оно является будущим) в прошлое (для читателя оно является настоящим). Это придает эффект объективности и убедительности мыслям, которые высказывает автор.
Иначе обстоит дело с героем романа «Война в воздухе» Бертом Смоллуейзом. Как справедливо отмечает Кагарлицкий Ю.И., этот персонаж вполне встраивается в ряд героев романов Уэллса (таких, например как «Киппс» (1905)[11], которые создавались им как образы типичных представителей общества, неплохих в сущности людей, но одновременно тех, кто вполне подвержен государственной пропаганде, готов по приказу идти и убивать таких же людей, являющихся, однако гражданами другого государства. Здесь необходимо различать воззрения автора и мысли, приписываемые герою.
Стоит ответить еще на один вопрос: насколько возможно, имея дело с произведениями художественного творчества, интерпретировать их образы и идеи в конкретные и претендующие на хотя бы относительную доказуемость исторические выводы. Возьмем конкретный пример: роман «Война миров». Исходя из позиции исследователя его можно интерпретировать по-разному: и как гуманистический и пацифистский антивоенный манифест, и как в призыв Уэллса обратить внимание на незащищенность и слабость самой метрополии Британской империи в случае начала войны. Как быть в данном случае: опираться лишь на субъективную трактовку (что присутствует неизбежно) и подвергнуть исследование опасности быть абсолютно недоказуемым? На наш взгляд, главный выход из данной проблемы заключается в следующем: каждое отдельное произведение Уэллса необходимо анализировать исходя из общей системы его взглядов. Учитывая же, что сама эта система не представлена как нечто данное и установленное, это процесс двоякий: анализ произведения как чего-то цельного и единого самого по себе, так и в контексте того, какое место оно занимает во всем творчестве писателя, какой вклад вносит в него, как соотносится с другими произведениями. Мы надеемся, что эти теоретические размышления получат свое логическое воплощение и станут понятнее при работе с конкретным материалом в основной части работы.
Перейдем, наконец, к источниковедческому анализу отдельных произведений Уэллса. Прежде всего, необходимо сказать несколько слов об особенностях творческого пути Уэллса, отмеченного созданием интересующих нас произведений. В самом общем виде его можно разделить на 2 части [12]:
1. Период создания научно-фантастических произведений (который завершился в основном к началу Первой мировой войны): к нему относятся такие романы как «Машина времени», «Война миров», «В дни кометы», «Война в воздухе», «Освобожденный мир».
2. Послевоенный период: к нему относится роман «Душа епископа», в немалой степени проникнутый поисками новой религии и роман «Мистер Блетсуорси на острове Рэмпол», который характеризуется А.Ф. Любимовой как сатирическо- фантастический. [13]