Будет весьма любопытно сравнить указанные образы врага с присутствующими в произведениях Уэллса.
Наконец, статья М.В. Шмырева «Война и некоторые тенденции развития художественной культуры» наиболее близка теме нашей работы. Главным образом, ее автор пишет о тенденции, сформировавшейся в военное время, которая выражалась в ожидании и предчувствии войны как чего-то желаемого, как спасительного катарсиса для гибнущей цивилизации. Также он указывает на тотальность и всеохватывающий масштаб как на новые качества ожидаемой войны [31]
Статья А.Ф. Яковлевой «История деятельности Г. Дж. Уэллса» интересна для нас тем, что автор, демонстрируя постепенное расхождение взглядов Уэллса и других членов Фабианского общества (Шоу, Уэбб) затрагивает вопрос об особенностях социалистических воззрений писателя. Исследовательница говорит о том, что в отличие от фабианцев, стремившихся к замкнутости, к построению социализма через проникновение членов общества во власть и осуществления после этого необходимых на их взгляд реформ, Уэллс ратовал за большую открытость общества, придавал большую роль привлечению широких кругов интеллигенции, которая была для него главной опорой в претворении в жизнь его социальной модели [32]. Другая статья А.Ф. Яковлевой «Особенности творческого наследия Уэллса» интересна нам, главным образом, в плане отмеченной автором цельности творчества Уэллса, невозможности изучения разных аспектов его мировоззрения лишь по источникам одного типа (например, только по философским трактатам) [33]
Таким образом, изученная литература, весьма немногочисленная по своему количеству, все же весьма интересна и глубока и создает достаточно надежную базу и опору для исследования, базирующегося, прежде всего, непосредственно на источниках.
Основная часть
Глава 1. Тема войны и ее предчувствия в творчестве Г. Уэллса
Для понимания взглядов Уэллса на будущую войну необходимо, прежде всего, рассмотреть особенности и место темы войны в художественном творчестве Уэллса. Стоит отметить, что она понималась им не узко (как, скажем, лишь вооруженный конфликт между государствами), а наоборот: ее проявления Уэллс находил почти повсюду. Характерно, что эта идея прослеживается уже с самых ранних его произведений: «Да… конечно! Везде борьба. Весь мир – поле битвы, вся земля, все живое! За всем стоит боль, она и есть движущая нас сила»[34]. Эта мысль, вложенная в уста одного из героев, относится к миру природы, и это важно.
Как известно, большое влияние на складывание мировоззрения Уэллса оказала биология, а точнее эволюционная теория Дарвина[35] в изложении его яркого последователя Хаксли. Он был самым талантливым преподавателем в Лондонском институте, где будущий писатель провел несколько лет своего обучения [36]. В последующем во многих своих размышлениях Уэллс будто «отталкивался» от мира природы, рассматривая его как одну из фундаментальных и первичных форм жизни, на основе которой вырастают некоторые аспекты жизни социальной. Отчетливо эта тенденция проявляется в его романах «Остров доктора Моро» и «Машина времени». В первом из них автор изображает общество зверолюдей как сатиру и гротеск на человеческое общество и, прежде всего на место религии в нем. Во втором из указанных романов автор стремится показать, что все более резкое социальное расслоение, в основе которого лежит разделение на тех, кто занимается производительным трудом и тех, кто пользуется его результатами, может привести к биологическим изменениям. В результате них образуется раса беспомощных и утонченных элоев, живущих на поверхности земли и расу морлоков, работающих в подземельях. Морлоки снабжают элоев едой, а последние сами служат для них пищей. С наступлением ночи разворачивается настоящая охота, которая затрагивает и главного героя романа – Путешественника во времени. По сути, перед нами настоящая война.
Из указанных примеров можно сделать следующий вывод: Уэллс склонен в ранних своих произведениях сближать законы природы, где естественный отбор рассматривается им как главный фактор эволюции, с социальным расслоением и вытекающими из него фактами социальной борьбы и противостояния [37]. Отметим, что тенденции близкого рассмотрения социальных и биологических вопросов, попытки экстраполяции понятий из одной сферы на другую были весьма характерны для конца XIX – начала XX в. В качестве примера можно привести такое течение как евгеника, представители которого пытались решить социальные проблемы почти исключительно за счет регулирования количества и качества рождаемости [38].
Этот «биологический» аспект войны (одной из форм которой в произведениях писателя является социальная борьба) будет проявляться и позднее, и особенно ярко в «Войне миров». Стоит задаться вопросом: почему в качестве основного врага автор выбрал марсиан? Наверняка, немалую роль сыграли его предпочтения как научного фантаста: возможности изображения невиданных технических изобретений, описания неземных существ со всеми присущими им особенностями (внешний облик, характер поведения и т.п.), новизна и острота сюжета. Но дело, на наш взгляд, не только в этом.
В работе А.Ф. Любимовой приводится мысль о том, что исследователи обратили внимание на сходство изображения противостояния элоев и морлоков из «Машины времени» и землян и марсиан в «Войне миров» [39]. Нам представляется, что подобное сходство можно объяснить тем, что автор в обоих случаях изображают именно войну. Особенно в «Войне миров» Уэллс показывает, что в случае противостояния враг (по большому счету кем бы он ни был) видится как существо абсолютно противоположное, чуждое, неведомое и ужасное. Марсианин – это лишь квинтэссенция того образа, который в уме француза, например, может создаться о немце.
Возникновение подобной мысли сложно (да, пожалуй, практически невозможно) представить себе в веке скажем XVIII, и это не случайно. Она плоть от плоти того времени, своего рода отсчетом которого можно считать франко-германскую войну 1870-1871 гг. Эта война открыла период войн, ведущихся на уничтожение, период войн, когда на историческую арену во всю силу выплеснулась разрушающая волна национализма, период войн, когда противник стал видиться существом, олицетворяющим абсолютно противоположную и в корне враждебную идею. Однако Уэллс не просто выразил уже существовавшую к тому времени тенденцию, но во многом и предугадал некоторые реалии Первой мировой войны. Образ врага, олицетворяющего чуждые, неведомые и несущие лишь зло начала, активно использовался официальной пропагандой воюющих государств. [40].
Невольно напрашивается вопрос: создавая этот образ врага, разделял ли сам Уэллс некоторые из указанных выше мыслей. Ответ на него, однако, можно будет дать лишь в конце работы, на основе анализа более широкого круга источников.
В романе «Война миров» присутствует и еще один «биологический аспект». Он касается причин появления марсиан на Земле. Постепенное охлаждение поверхности Марса, ухудшение условий жизни способствовали тому, что интеллект его обитателей «стал работать более усиленно, воля закалялась, могущество росло» [41]В результате их взоры обратились на землю. Эта идея, казалось бы, состоит в том, что действие естественного отбора толкнуло марсиан на покорение новых пространств. Но как однако все это похоже на известные слова статс-секретаря Б. Бюлова о требованиях «места под солнцем», сказанные в 1897 году! Таким образом, те или иные ссылки Уэллса на «биологические» предпосылки войн (будь то элои и морлоки, или вторжение марсиан) вполне поддаются переводу на язык общественно-политических проблем.
Тема войны в произведениях Уэллса имеет и еще одно измерение. В ряде произведений она ассоциируется у него с возвращением к дикости, к варварскому состоянию, к забвению достижений человеческой цивилизации. Артиллерист из «Войны миров» видит единственный способ бороться с марсианами в возвращении к дикому состоянию: «… те, кто хочет избежать их, должны быть готовы. Я готов. Ведь не все люди, пожалуй, способны преобразиться в диких зверей. А нужно именно превратиться в диких зверей» [42]. В «Войне в воздухе» послевоенная картина изображается как возвращение к средневековому миру разрозненных общин, живущих натуральным хозяйством, как мир людей, живущих лишь этим и думающих лишь о хлебе насущном. Однако наиболее ярко эта идея прослеживается в романе «Мистер Блетсуорси на острове Рэмпол», написанном после войны. Существующий лишь в голове мистера Блетсуорси остров Рэмпол очень похож, однако на реальный мир: предчувствие войны, стремление к ней и все ее ужасы присутствуют и здесь и там. И военачальник дикарей Ардам и мудрец Чит не могут представить себе мира без категории войны. О последнем из них Уэллс пишет: «Для него война была неизбежным спутником человеческой жизни, необходимой формой мышления. Он не мог себе представить людей достаточно сильными для того, чтобы победить в себе эту древнюю наклонность» [43]. Автор показывает, что солдат в окопах на северо-востоке Франции становится тем же дикарем с острова Рэмпол.
В этом ключе можно взглянуть на образ врага-марсианина еще с одной стороны. Он не просто пришелец с другой планеты, он приходит из мира, ценности которого противоположны человеческим. Тот заряд разрушения и войны, который он несет, разрушает человеческую цивилизацию, возвращая общество к состоянию дикости, к состоянию животных. Однако в такой же роли может выступать и сам человек, создающий орудия взаимного уничтожения. Поэтому далеко не случайно Уэллс, описывая технику марсиан, замечает: «Я стал сравнивать их с нашими машинами и в первый раз в жизни задал себе вопрос: какими должны мы казаться разумному, но менее развитому, чем мы, существу броненосцы или паровые машины?» [44]