При анализе темы предчувствия войны в произведениях Уэллса встает проблема: считал ли он ее неизбежной или нет. Вопрос достаточно сложный как в связи самой предвоенной атмосферой, в которой причудливо переплетались ожидание войны и твердая уверенность в ее невозможности (подробнее об этом сюжете будет сказано ниже), так и в связи с характером самих источников, из текста которых тяжело однозначно вычленить суждение автора по данному вопросу. С одной стороны, тема войны не случайна и не эпизодична в предвоенном творчестве Уэллса. В той или иной своей форме (естественный отбор в мире природы, социальная борьба в обществе, вооруженные противостояния государств и людей) она проходит через все основные его произведения данного периода. Наиболее рельефно и четко о войне Уэллс говорит в романах «Война в воздухе» и «Освобожденный мир». Для приближения ее понимания необходимо сказать несколько слов о самой предвоенной атмосфере.
Э. Хобсбаум сумел очень ярко продемонстрировать противоречивость воззрений, существовавших по поводу возможности будущей войны. Он пишет о том, что, с одной стороны, будущая война была неоспорима, с другой, она в той же степени была непредвиденна [45]. Виктор Адлер, глава марксистов в империи Габсбургов в июле 1914 писал о невозможности начала войны. Н. Энджель, выражая мнение значительной части английских предпринимателей писал в работе «Великое заблуждение» о том, что война не нужна для бизнеса, нарушая мир она наносит ему огромные ущербы[46]. Польский предприниматель И. Блиох в ряде статей под заголовком «Будущая война, ее экономические причины и последствия», вскрывая исторические корни русско-германского антагонизма, писал о том, что характер объединения Германии под единоличным верховенством Пруссии, наличие сильной социал-демократии, армия, состоящая из представителей самых разных земель Германии, наконец, те огромные экономические убытки, которые современная война несет государствам должны сдержать развязывание будущей войны [47]. В последующем его исследования выросли в ряд книг, где он предсказывал невиданные человеческие, экономические потери в войне, социальные сложности, связанные с разоружением и возвращением к мирной жизни многомиллионных масс людей, прошедших через войну [48]. Таким образом, в предвоенной Европе существовали разные точки зрения по поводу будущей войны, и стоит очень аккуратно подходить к вопросу о воззрениях Уэллса на неизбежность будущей войны.
Как указывалось выше, мы имеем дело с источниками особого типа, а именно художественными научно-фантастическими произведениями. Попытаемся найти внутри них самих некоторые «подсказки» для решения проблемы. Вопрос о научной фантастике с литературной точки зрения был глубоко проработан Ю.И. Кагарлицким. Приведем ряд его мыслей: «Фантастика всегда находится где-то на грани между верой и неверием… Фантастический художественный образ показывает это на редкость четко. Его «составные элементы» могут быть удивительно реальны, каждый из них, взятый в отдельности, способен внушить полное к себе доверие, но это еще не образ, это половинки его – соединившись, они дадут новое целое, которое вызовет к уже иное отношение… «Вероятное» совсем не обязательно стоит в фантастике рядом со столь же вещественным «невероятным». Это «невероятное» может выразиться через отношения между вещами, каждая из которых не вызывает сомнений в своей реальности… Миф – «выше реальности»… Фантастика же, напротив, представляет собой интерпретацию реальности»[49]. Попытаемся применить эти идеи автора к анализу романа «Война миров».
Используя категории «вероятного» и «невероятного», попытаемся рассмотреть описываемые в произведении события. На наш взгляд, «вероятным» в данном случае предстает сам факт войны, ожидания вооруженного конфликта, а «невероятным» становится враг, прилетающий с другой планеты (указанная выше трактовка данного образа не противоречит подобной мысли). Однако Уэллс пишет не просто о вооруженном противостоянии, но конкретно о нападении на метрополию Британской империи. Об этом сюжете уже сложно говорить как о чем-то «вероятном» или «невероятном», скорее он находится где-то посередине между двумя этими понятиями. С одной стороны, его можно трактовать как нечто «вероятное» в связи с наращиванием германской военной мощи, усилением военно-морского флота (например, программа 1898 года по строительству 19 линкоров, 8 броненосцев береговой охраны, 13 тяжелых и 30 легких крейсеров), что создавало непосредственную угрозу метрополии [50]. С другой стороны, он мог казаться английскому читателю чем-то «невероятным» в связи с островным положением Великобритании, многолетней традиции отсутствия прямой военной угрозы самому острову. Подобные размышления вполне согласовываются с оценкой «Войны миров» как попытки Уэллса предупредить о незащищенности метрополии, о том, что она не готова к прямому военному нападению.
Об этой теме стоит поговорить подробнее. Одним из главных проявлений незащищенности Великобритании в романе является психологическая неготовность населения к нападению. При появлении цилиндров марсиан обыденная обстановка практически не изменилась: «Самым необычайным из всего того странного, чудесного, что произошло в ту пятницу, кажется мне полная беззаботность нашего общественного строя перед лицом тех событий, которые должны были перевернуть его в корне… По всему округу мирно обедали и ужинали, отдыхали в своих садиках после дневного труда, укладывали детей спать» [51]. На появление в газетах сообщений о марсианах Лондон почти не отреагировал: «… лондонцы так уверены в своей личной безопасности, а сенсационные утки так обычны в газетах, что никто не был особенно обеспокоен…» [52]. Уэллс показывает, что люди не готовы отказаться от привычек, от всего того, что кажется так естественно англичанину [53]. В сущности, они не готовы к войне, которая затронет все и всех.
Психологическая неготовность к войне проявляется и в другом. Можно выделить несколько аспектов. Во-первых, на фоне кризисов в международных отношениях и их, не будем уточнять какого, но все же решения люди перестали понимать, что война может разразиться в любой момент. Герои Уэллса (причем, что немаловажно они являются англичанами) из разных произведений часто высказывают эту мысль. Берт Смоллуейз из «Войны в воздухе», читая заголовки вечерних газет, где сообщалось о приближающейся войне, говорит следующее: «Заладили одно: война да война. Так и правда можно ее накликать» [54]. Схожую точку зрения высказывает и Барнет, герой «Освобожденного мира»: «…бросившийся ему в глаза транспарант над газетным киоском в Бишоп Стротфорд, возвещавший: «Международное положение становится угрожающим», не особенно его взволновал. Международное положение уже столько раз становилось угрожающим за последние годы» [55]В другом месте о подобной точке говорится еще более точно: «Для Берта они были «покоренными расами», и он готов был пожертвовать жизнью (не своей собственной, а жизнью тех, кто вступал в армию), лишь бы не лишиться этого права» [56]. Уэллс демонстрирует, что рядовой англичанин отвык думать о войне, как о том, что заденет его лично, его дом и семью. Скорее она видится ему как конфликт где-нибудь на периферии (как, например, англо-бурская война), дающий повод (или наоборот) еще раз проникнуться гордостью за собственную принадлежность к величайшей империи в мире. Уэллс же пишет о совершенно иных количественных и качественных характеристиках будущей войны (подробнее об этом будет сказано в главах 2,3).
О войне Уэллс немало пишет и в романе «В дни кометы». Здесь уязвимость Великобритании уже приобретает более явственные и конкретные черты. В романе не раз говорится об опасности немецкого флота (и отдельно подводных лодок), выливающейся в гибель английских кораблей[57]. Одним словом, Уэллс призывает серьезнейшим образом задуматься об укреплении как военных, так и моральных сил нации.
Возвращаясь к вопросу о том, считал ли Уэллс войну неизбежной, мы видим, что в романах конца XIX века она не представляется ему невозможной, наоборот он чувствует ее приближение. Однако это еще не твердая уверенность в ее неизбежности. Она проступает в романах «Война в воздухе» и «Освобожденный мир», относящихся уже к началу XX века.
В них война уже не предстает как неожиданное нападение извне, а является обусловленной самим ходом исторического развития. Здесь необходимо выделить несколько направлений.
Во – первых, научно-технический прогресс. В «Освобожденном мире» Уэллс рисует впечатляющую линию развития, начинающуюся с первобытного человека, который «щурясь, смотрел на солнце и мечтал поймать его в ловушку, заколоть копьем, когда оно уйдет в свое логово за дальними холмами» [58], до проблемы радиоактивного распада тяжелых элементов, решение которой в 1933 году автор приписывает ученому по фамилии Холстен[59]. И это не просто череда открытий и изобретений отдельных гениев, это общая парадигма человеческой истории: «История человечества – это история обретения внешней мощи» [60]. Изобретение Холстена приносит огромные изменения, не затрагивающие, однако политической сферы. В результате в руках посредственных государственных деятелей оказывается оружие огромной мощи. В этом противоречии между устаревшей политической системой и огромным техническим потенциалом Уэллсу видится возможность развязывания «последней войны» [61].