Для усиления пафоса своих изобличений писатель использует развернутые сравнения:
1) "И как для экологии природы вредны грязные производства, так и экологию языка загрязняют "фабрики" чужесловия, дурно - и тупословия, против которых вместе с охранительными законами нужна и постоянная расчистка родных истоков" [5; 173].
Живописность сравнения подчеркивает жизненную силу языка:
2) "В обильном пиршестве великорусского языка, как за скатерью - самобранкой, с которой чем больше потчуешься, тем больше прибывает, участвовали и Тургенев, и Лесков, и Бунин, и Шмелев…" [5; 169].
3) "Школьное образование и есть материнское молоко, продолжающее необходимое кормление с пеленок" [5; 270].
Пафос защитника русской земли, народа и культуры побуждает его мыслить гиперболически, обобщенно, категорично. В своих статьях В.Г. Распутин, говоря о людях, не использует конкретные цифры, а прибегает к образу бесчисленного:
1) "…на поддержку десятков миллионов русских…" [5; 238].
2) "Доведенные до отчаяния миллионы и миллионы…" [5; 233].
2) "И ни число оппозиционных партий и движений может внушить надежду, не многие тысячи в них состоящих" [5; 233].
3) "Многие миллионы молодых людей…выбрасывают из России в Америку, миллионы в Канаду и Австралию, Европу…" [9; 3].
4) "Подавляющее большинство населения не сделалось от этих ломок энергичней" [5; 245].
В.Г. Распутин не только подчеркивает угрожающие тенденции, его пафос оттеняется иронией - она представляет карикатурно чужую позицию осмеяния и разоблачения абсурда:
1) "Народы не делятся по сортности, второстепенных народов не бывает" [5; 247].
2) "…ее (о книге "Сибирь, Сибирь") представление, новоязом говоря, презентация состоялась в начале сентября 1991 года, когда к власти только что окончательно пришел Ельцин и его комарилья…" [47; 4]
3) "…староватая наша экономика, мягко говоря воровата" [9; 4].
Там, где нужно утвердить безусловное, Распутин прибегает к высокой лексике. Говоря о земле, природе, Байкале писатель указывает на их родство:
1) "…буду говорить…о судьбе нашей родной земли…" [49; 198].
2) "…отдавая силы и время защите родной земле" [49; 201].
3) "… будучи давно родной землей, землей своей, она … продолжала оставаться землей приданной…" [31; 144].
Понятие "родная земля" у писателя является основополагающим: это доминанта его сознания, его вера.
4) "И человек остается человеком только тогда, когда он сохраняет связи со своей землей" [5; 151].
Любовь побуждает Распутина к языкотворчеству: окказионализмам, неологизмам, которые раскрывают действенность идеального, его участие в жизни человека. Особый интерес писателя к слову "душа", "душеводный" окказионализм носит положительную окраску: "несметью", "чувствилище".
В своей речи писатель использует все пласты русского языка: архаизмы ("обширные крепи", "выя", "тушуется" - слово Ф.М. Достоевского), диалектизмы ("захолонуло", "говоря"), а также прижившиеся в русском языке иностранные слова ("индивид", "индустрия", "анархия", "консервативный").
Композиционная особенность выступлений соответствует языковым примерам, речь построена как развернутая метафора:
1) "Но как только повреждается корень, а специалисты принимаются хлопотать не над его спасением, а над спасением занесенных в него вредителей, дело может закончиться печалью" [5; 247].
2) "Скорее вода пойдет против своего обычного течения, чем русский поселянин может быть оторван от земли, упитанной его потом" [5; 146].
При описании ситуации в стране Распутин использует историческую параллель:
1) Поле Куликово и Отечественная война: "Эти два события - поле Куликово и Отечественная война, разделенные более чем полутысячелетием, невольно в нашем представлении возвышаются над Россией огромными скорбными курганами" [5; 249].
2) Смута и нынешняя Россия: "В последнее время мы часто вспоминаем нижегородское ополчение, спасшее Россию и Смуту XVIIвека - новая смута теперь закрадывается в нас самих, в народ наш" [5; 251].
3) Деревня XIX и XX веков: "мужика в деревне не надо было учить патриотизму - он был у него в крови; мужик не нуждался в понуждении к национальному чувству - он весь из него состоял…" [5; 262], а теперь "земля отчуждена от пахаря, а пахарь от земли, прервалась меж ними таинственная связь, произошло обоюдное чувственное остывание" [5; 263].
Любая проповедь В.Г. Распутина заканчивается на высокой ноте. Финалы выступлений звучат как призыв и утверждение веры:
1) "И если соберем волю каждого в одну волю - выстоим! Если соберем совесть каждого в одну совесть - выстоим! Если соберем любовь к России каждого в одну любовь - выстоим!" [5; 241]
2) "Обретем силу, законную, наследственную - и сделается это не на условиях вассальства, а дружества. В добродетельной крепости всегда искали и станут искать заступничества" [11; 12]
3)"…есть мгновение, которое сильнее тебя и в которое ты или успеешь или не успеешь сделать спасительный для победы рывок и невидимые крылья подхватят тебя и вознесут в строй бессмертных: "Да славится в нас Воскресение Христово!" [5; 255].
Все эти средства призваны обеспечить эмоциональный, духовный контакт со слушателями. Проповедник не просвещает их, а апеллирует к нравственному сочувствию и патриотическому сознанию аудитории.
Особого внимания заслуживает организация хронотопа в статьях В.Г. Распутина. Город в его публицистике представляет собой сложный феномен и выступает в нескольких значениях: в социальном - как знак современного состояния жизни; в историческом - как субстанция, развивающаяся в ходе исторического процесса; наконец, в онтологическом - как неотъемлемая часть бытия. Город участвует в двух диалогах: внутреннем - это диалог крупных пространственно локализованных образований в пределах самого города (старый и новый город) и внешнем - это диалог города и окружающего его природного мира. Кризис этой системы в концепции В.Г. Распутина связан с распадом целостности пространства города - деградацией пространственных звеньев, нарушением их органической взаимосвязи, происходящим во времени, с момента прошлого к настоящему, когда новый город обособляется от целого, теряет историческую преемственность, связь с вечностью, природой, свою духовную наполненность, и превращается, фактически, в cамотождественную, замкнутую, агрессивную квазисистему.
Так язык публицистики В.Г. Распутина, вся её поэтика - являются переходным звеном между художественным творчеством и прямым, открытым, страстным высказыванием. Они - творчество и публицистика - апеллируют к одному и тому же читателю-единомышленнику.
С точки зрения В.Г. Распутина, художественное произведение должно существовать в сознании читателя как самодвижущийся момент жизни, развивающийся по своим законам. Автор должен принципиально устраниться из художественного мира и поля жизни героя, чтобы читатель испытывал доверие к воссоздаваемой в произведении реальности. Эта установка определила поэтику повествования в прозе В.Г. Распутина до начала 1980-х годов: между автором и героем устанавливаются особые отношения. Герой является самостоятельным субъектом, наделенным внутренней логикой существования и саморазвития. После завершения произведения созданный мир отрывается от сознания творца и начинает жить по законам собственной логики.
Попытка внесения изменений в самодвижущуюся художественную реальность означает не переделку, а создание уже другой реальности, поэтому писатель считает, что легче написать новую вещь, чем вторгаться в ткань завершенной. В эстетической системе В.Г. Распутина автор и читатель составляют единую духовную общность и сложно взаимодействуют между собой. При этом читатель оказывается активной стороной творчества: он в той же степени, что и автор, сопричастен творению, вживается в художественный мир, способен переживать те же состояния, что и автор. В публицистике формируется представление об особой роли читателя, который должен в процессе чтения самостоятельно познать тайну жизни, воплощенную в произведении.
Анализ публицистики В.Г. Распутина в ее эволюции с 1950-х до 2000-х годов выявил то, что темы публикаций в разные годы изменялись, а с ними менялось и отношение автора к современным проблемам. Героическое направление раннего периода в публицистике В.Г. Распутина связано с изображением сибирских комсомольских строек. Пафос этих очерков определяет романтическая устремленность к идеалу, настоящее оценивается с позиции будущего. Грядущий мир символизируется традиционным для соцреализма образом новых городов ("Голубые города" А. Толстого).
Основной тип героя - герой-преобразователь, человек-теург, строитель утопически прекрасного будущего. Образы персонажей приближены к "житийному" образцу, раскрываются в сюжете титанического труда и противостояния природе. Они гармонизируют, укрощают и возделывают пространство хаоса дикой природы (рытье котлована на строительстве ГЭС в пятидесятиградусный мороз, подрыв скал на месте прокладки железнодорожных тоннелей и т.д.). Природа в очерках дана как символический фон, пейзаж, подчеркивающий мужество и силу героя, обретающего в этом неравном противостоянии духовно-моральное совершенство. Персонажи обладают своеобразно понимаемой внутренней свободой чувства и воли, даны в момент самоопределения.
Будущий писатель постигает, интерпретирует и оценивает жизнь с точки зрения прочно укорененной в структуре мышления имплицитной теоретической парадигмы. Картина мира складывается из понятий и образцов, штампов и концептов официальной социалистической культуры. Мировоззрение В.Г. Распутина в ранней публицистике соответствует нормативам и идеологическим установкам авторитарного общества, оно связано с "удвоением" мира: умозрительно постигаемое господствует над реальным, поэтому реальность наделяется идеальными свойствами. Этим объясняется поэтика символизации в репортажах, очерках и зарисовках молодого В.Г. Распутина. "Стиль мышления" определяет своеобразие иерархии ценностей: общественное доминирует над личностным, реализация личностных ценностей возможна только через подчинение общественному предназначению.