Данные публикации являются звеньями одной цепи: они объединены персоной одной и той же женщины. Дело в том, что Новиков под «престарелой кокеткой» подразумевает саму Екатерину II. Говоря в первом объявлении о том, что кокетке требуются дворяне и мещане «для наполнения порожних мест по положенному у одной престарелой кокетки о любовниках штату»[41], тем самым Новиков намекает на быструю смену фаворитов у Екатерины II. Если в VI листе автор говорит иносказательно о героине и не дает ей имени, то в XXIV листе ранее безымянная дама получает имя Смех. Это имя тоже можно назвать «говорящим» - оно означает, что, что бы ни делала кокетка, все это вызывает у Новикова смех: ее попытки молодиться вызывают презрение и иронию автора.
В XIII листе «Трутня» перед взором читателя предстает та самая «престарелая кокетка» в жанре «картины». Здесь тоже угадывается Екатерина. Она описана как женщина около пятидесяти лет, «не так дурна, чтоб за хорошие подарки какому щеголю не могла еще понравиться»[42]. Окружающих женщин она отталкивает прочь, а мужчинам показывает ласку, «дает им знак, чтоб они подошли к ней, и досадует, что они противятся»[43]. Позади нее стоят двое мужчин. Один из них спрашивает: «кто она такова? Ответ другого: Безумнова»[44]. Новиков высмеивает не по годам сладострастную натуру императрицы. Он считает ее порочной женщиной и награждает ее очень емкой фамилией – Безумнова. Такой «говорящей» фамилией может обладать только выжившая из ума женщина. В этой характеристике видна прямая обидная издевка. Новиков насмехается над Екатериной, пародируя ее манеры и поведение.
В этих публикациях затронута тема глупого и слепого следования моде, когда дамы бальзаковского возраста в погоне за ушедшей молодостью румянятся и белятся, что вызывает только смех.
В III листе за 1770 г. в жанре «портрета» тоже упоминается кокетка: ей без малого сорок лет, она часто посматривает в зеркало, одевается по вкусу и говорит модное словечко из жаргона щеголих «шутишь», если мужчина скажет ей, что она еще молода. Особенность этой кокетки в том, что она хулит всех молодых девушек за ветреность, плохую (немодную) одежду и вольное обхождение. Называя себя старухой и посмеиваясь над шалостями молодых людей, она в то же время старается не отставать от молодежи и кокетничает как девушка юных лет. Новиков удачно подметил эту противоречивость в характере многих женщин. Более того, эта кокетка большую часть своих лет препроводила во сне и за туалетным столиком. «В подлинную она еще робенок»[45]. Автор смеется и подшучивает над этим великовозрастным ребенком.
Новикова также забавляют молоденькие девицы, спешащие выскочить замуж. Для таких особ у него есть особый рецепт: принять до тридцати горьких капель, именуемых брачные узы. «По принятии сих капель, конечно, не так скоро захочет она замуж, но пожелает остаться у своей матушки[46]».
На страницах новиковских сатирических журналов встречается целая армия модниц, щеголих, вертопрашек. К ним у автора тоже особое отношение. Все они очень похожи друг на друга, как сестры-близняшки: одеваются щегольски, часто смотрятся в зеркало, стараются кокетничать с мужчинами, немодных женщин обсуждают и осуждают, а мужчин часто хвалят, книг не читают, зато любят болтать языком, смотреть театральные представления и маскарады и хотят нравиться всем с первого взгляда.
Одна такая девица изображена в карикатурном виде:
Немножко лик рябенек,
Немножко рот кривенек,
Немножко ум слабенек,
А вообще сказать прямым словцом,
Чресчур дурна лицом…
А девушка себе такую дурноту
Считает в красоту…[47]
Чтобы посмеяться над «красавицей» и выставить ее в неприглядном виде, Новиков ввел фигуру слуги, функция которого – обнаружить глупость, самохвальство и дурноту девицы:
Что против вашего лица я становился,
Причина та тому, что я всегда дивился,
Сколь в знатных и простых домах, где ни бывал,
Я сколь каких из женщин ни знавал,
Верховых девушек, боярышен, крестьянок,
Грузинок, персианок,
Но с роду не видал по самой этот раз
Нигде дурняе вас.[48]
В четвертом листе I части «Живописца» автор затрагивает важную для него тему женской образованности. Новиков предоставляет читательнице журнала право порассуждать об этом. «Как глупы те люди, которые в науках самые прекрасные лета погубляют. Ужесть как смешны ученые мужчины, а наши сестры ученые – о! они-то совершенные дуры. Беспримерно, как они смешны! Не для географии одарила нас природа красотою лица, не для математики дано нам острое и проницательное понятие, не для истории награждены мы пленяющим голосом, не для фисики вложены в нас нежные сердца, для чего же одарены мы сими преимуществами? – чтобы быть обожаемы. – В слове, уметь нравиться, все наши заключаются науки. Ученая женщина фуй! Как это неловко. Ужесть как завидно состояние красавицы и как беспримерно жалко ученой женщины»[49]. Другая щеголиха признается, что больше не берет в руки книг: боится «провонять сухой моралью»[50]. Феофан, Кантемир, «Телемак» - все это вздор для нее. Читая их, она не способна понять ни слова. Характеризуя свое внутреннее состояние во время чтения, она употребляет модное в жаргоне щеголих выражение «теснота в голове»[51]. Благодаря приему самораскрытия героини Новиков акцентирует внимание на низком уровне образованности женщин, принадлежащих самым разным слоям общества. Такое положение дел удручает сатирика. Он высмеивает жаргон щеголих: «радость», «ужесть как», «по чести», «уморишь», «ломать глаза» - модные словечки так и сыплются из их уст. Смех вызывает мода наклеивать мушки для кокетства. Это был условный язык, при помощи которого щеголихи, помещая мушку в разных частях лица, объяснялись, таким образом, со своими кавалерами. Новиков видел, как жадно впитывалась чужая культура и чужие обычаи. Русские женщины слепо подражали французским модницам. Сатирик считал это опасным явлением, которое уничтожало национальный колорит и самобытность. Поэтому его смех приобретает саркастический оттенок.
Вся опасность положения становится ясной из слов самой щеголихи: «Вот какое из нас французы делают превращение, из деревенской дуры в три месяца сделать модную щеголиху для человека невозможность, а французы делают. Какою благодарностию должны мы французам, они нас просвещают и оказывают свои услуги и тогда, когда их не требуем»[52].
Издатель печатает ответ этой читательнице, в котором выражает свое недовольство и негодование по поводу глупой моды. Зачем прелестное лицо портить красками, зачем чернить брови и глаза? По мнению сатирика, это коверкает истинную красоту и делает женщину безобразной. Совет издателя - оставить все искусство и забыть глупую моду. Новиков сомневается в том, последует ли его совету сударыня. На этот случай он отсылает читательницу к «Всякой всячине», где ее сочинитель обещал напечатать рецепты, советы и упражнения для модниц. Новиков и здесь не упускает случая уколоть Екатерину II, которая, по его мнению, развращает молодежь, печатая в своем журнале глупые советы.
Чтобы лишний раз подвергнуть сатирическому изображению своих читательниц, Новиков помещает в своих изданиях их портреты. Перекраса говорит, что «Трутень» был бы «несравненным» журналом, если бы не трогал женщин. По ее мнению, женские слабости извинительны. Нелепа хвалит «Трутня» за то, что он напечатан с украшениями. А Роза читает журнал и одновременно говорит с любовником: «Читает и не понимает. Ей ни хвалить, ни хулить невозможно»[53]. Нарциса читает листы журнала, но рассуждать о них у нее нет времени, так как все ее мысли заняты собственной красотой.
Эти портреты свидетельствуют о глупости, дурном воспитании и подражании женщин моде.
Новиков на страницах своих журналов дает возможность читательницам высказываться. Он печатает письма как поклонниц журналов, так и письма недовольных журналами женщин.
Одна из читательниц, подписавшаяся как «Доброхотное сердечко», открыто говорит о своем разочаровании в «Живописце», ведь вместо любовных картинок она находит «поношения и клевету противу прекрасного пола»[54]. Дама возмущается тем, что живописец написал женское лицо темными красками. «Ты еще не знаешь, что кто не умеет женскому полу угождать, того и за человека не почитают»[55]. Ее злость вызвана тем, что автор публикует портреты без приукрашивания и лести, иногда в весьма неприглядном виде. Дамы не нравятся себе на портретах и боятся насмешек со стороны родственников и друзей. Доброхотное сердечко призывает издателя опомниться и не портить отношения с прекрасным полом. Ему необходимо напечатать пару-тройку хорошеньких девиц, и тогда заказы на портреты посыплются на его голову. Даму возмущает также и то, что издатель не был во Франции и оттого не умеет говорить по-французски и употреблять «нежных только цветов краски»[56]. За этой внешней критикой «необразованности» издателя скрывается куда более серьезная претензия к нему, заключенная во фразе: «Пора, право пора тебе, дружок, опомниться»[57]. В этой фразе Новиков намекает на притеснения со стороны «Всякой всячины». Известно, что Екатерина хотела контролировать все издания на предмет их идеологической программы.