Мы уже говорили о воплощении в метафорах и сравнениях романа модели «Человек как человек определённой профессии». Героиня романа отождествлена писателем с охотником: «Весь интерес ее жизни состоял, как для охотника найти дичь, в том, чтобы найти случай служения другим» [Толстой 1980, с. 371]. Общее для вторичного и главного субъектов – поиск объекта: дичи и человека, который нуждается в помощи.
Как и в субполе «Внешность человека», Л. Н. Толстой, говоря о чувствах Симонсона, прибегает к использованию модели «Человек как ребёнок»: «Все дело в ней, мне ведь нужно только, чтобы эта пострадавшая душа отдохнула, – сказал Симонсон, глядя на Нехлюдова с такой детской нежностью, какой никак нельзя было ожидать от этого мрачного вида человека» [Толстой 1980, с. 408].
Таким образом, в изображении внутреннего мира персонажей Л. Н. Толстой прибегает к всему возможному арсеналу изобразительных средств: используются и биоморфные, и фетишные, и пространственные, и, особенно, антропоморфные метафоры, где в качестве вторичных субъектов выбираются важнейшие потребности человека и сами люди в разнообразных ситуациях.
Субполе «Действия человека и отношения людей друг к другу».
Описывая действия, а уж тем более отношения людей друг к другу Л. Н. Толстой не только разворачивает перед читателем определённую сюжетную линию, но, как и в случае изображения внешности персонажей, стремится раскрыть особенности их внутреннего мира, сиюминутного или постоянного душевного состояния, показать то, как оно меняется под влиянием тех или иных обстоятельств. Так, например, характеризуя отношение Масловой к деньгам, автор рассказывает о том, как она их тратила: «Повитуха взяла у неё за прожитьё … за два месяца сорок рублей, двадцать пять рублей пошли на отправку ребёнка, сорок рублей повитуха выпросила себе взаймы на корову, рублей двадцать разошлись так … так что, когда Катюша выздоровела, денег у неё не было…» [Толстой 1980, с. 10] В основу языковой метафоры «разошлись» положено представление о деньгах как о живых существах. Не человек тратит или накапливает их – они сами расходятся. Изображая действие, героини в следующих строках, характеризуя его сравнением, автор в действительности сосредотачивается на её состоянии, чувстве: «Он стукнул в окно. Она, как бы от электрического удара, вздрогнула всем телом, и ужас изобразился на её лице» [Толстой 1980, с. 64]. В данном случае воплощается модель «Чувство как удар током».
Говоря о данном субполе, следует начать с акциональных метафор, самой широко представленной примерами группе (более 30 примеров). В группе преобладает метафорическая модель «Действие как другое действие». Такова, например, следующая языковая метафора: «Нехлюдов только что хотел взяться за письма, как из двери, ведшей в коридор, выплыла полная пожилая женщина в трауре…» [Толстой 1980, с. 15], где ходьба отождествляется с плаванием. Возникновение этой метафоры было обеспечено представлением о передвижении по воде как о плавном, медленном движении.
Вообще, среди акциональных много языковых метафор: «Вид этой картины, над которой он бился два года, и этюдов, и всей мастерской напомнили ему испытанное с особенной силой в последнее время чувство бессилия идти дальше в живописи» [Толстой 1980, с. 19]; «Девчонка не виновата, запуталась, – сказал добродушный купец, – надо снисхождение дать» [с. 81]; «Ну, а если только может вытянуть у вас двадцатипятирублёвый билет – зубами вырвет» [с. 158]. Языковые метафоры могут оставаться нетронутыми, но иногда Толстой меняет их, дополняет: «В числе присяжных нашёлся знакомый Нехлюдова…
- А, и вы попали? ... Не отвертелись?
- Я и не думал отвёртываться, - строго и уныло сказал Нехлюдов» [Толстой 1980, с. 23]; «Сплошь драка пойдёт…– Бабы друг дружке все глаза повыцарапают» (с. 233); «Люди должны в поте лица хлеб есть, а он их запер…» [Толстой 1980, с. 441]
В тексте встречаются и авторские акциональные метафоры и сравнения: «Он молча посмотрел на неё, как будто что-то взвешивая» [Толстой 1980, с. 369]; «Генерал не выразил никакого ни удовольствия, ни неудовольствия при вопросе Нехлюдова, а, склонив голову набок, зажмурился, как бы обдумывая. Он, собственно, ничего не обдумывал и даже не интересовался вопросом Нехлюдова, очень хорошо зная, что он ответит ему по закону» [Толстой 1980, с. 271]. Интересен пример реализации модели «Действие как другое действие», когда названное словом в прямом значении действие через сравнительный оборот сравнивается с действием, в свою очередь сравнивающимся с третьим действием через метафору: «Она тряхнула головой, как бы отгоняя ненужные мысли, и пошла вперёд более быстрым, чем обыкновенно, шагом» [Толстой 1980, с. 96]. В метафоре «отгоняя мысли» воспроизводится модель «Мысль как насекомое».
Действие может сравниваться не просто с действием, а с целой ситуацией с участием одного или нескольких субъектов, в которой вторичное действие производится: «Графиня Катерина Ивановна сидела у мозаикового столика, облокотив голову на обе руки, и толстые плечи ее вздрагивали. Кучер удивленно и испуганно смотрел на немца, точно он наезжал на него дышлом, а он не сторонился» [Толстой 1980, с. 265]; «… спросила она у Нехлюдова, слегка улыбаясь и доверчиво глядя ему в глаза так просто, как будто не могло быть сомнения о том, что она со всеми была, есть и должна быть в простых, ласковых, братских отношениях» [Толстой 1980, с. 185]; «И он стал, как бы оправдываясь, подробно описывать все удобства, доставляемые содержимым, как будто главная цель этого учреждения состояла в том, чтобы устроить для содержащихся лиц приятное местопребывание» [Толстой 1980, с. 271].
Описываемое действие может быть названо как словом в прямом значении – в таком случае образность создаётся с помощью сравнения, как в предыдущих примерах – так и словом в переносном. Особый эффект сочетания точности и образности создаёт использование автором и метафоры, и сравнения: «Всякие попытки его изменить эту жизнь разбивались, как о каменную стену, об ее уверенность, поддерживаемую всеми ее родными и знакомыми, что так нужно» [Толстой 1980, с. 284]. Здесь абстрактные стремления – попытки – отождествляются с предметами, их объединяет сема хрупкости, а чувство уверенности – с каменной стеной, основой такого сравнения служит твёрдость, непробиваемость и отгороженность тех, кто находится за этой стеной и тех, кто испытывает такую уверенность.
Среди акциональных метафор особый интерес представляют метафоры, связанные с жизненными потребностями человека, например, с потребностью в еде: «Матвеевна говорит: ослобонят, а я говорю: нет, говорю, касатка, чует моё сердце, заедят они её…» [Толстой 1980, с. 115]; «Подпишись, говорит, – продолжал лохматый мужик своё суждение о речи барина. – Подпишись, он тебя живого проглотит» [Толстой 1980, с. 227]. Действие, наносящее человеку сильный вред, изображается как «съедение» или проглатывание. Общая сема здесь – вред, уничтожение. С потребностью в еде связана и используемая Толстым языковая метафора «есть глазами»: «Придёт какой-нибудь: где тут бумага какая или ещё что, а я вижу, что ему не бумага нужна, а меня так глазами и ест…» [Толстой 1980, с. 116], только тут уже основанием для сравнения является поглощение, переход внутрь субъекта, тот, кто очень пристально и долго смотрит как бы впитывает в себя увиденное.
Основой для сравнения становится и потребность человека в отдыхе. Мы уже говорили о метафорах сна. Их пример есть и в субполе «Действия человека и отношения людей друг к другу»: «Когда же он, больной и испорченный от нездоровой работы, пьянства, разврата, одурелый и шальной, как во сне, шлялся без цели по городу и сдуру залез в какой-то сарай … мы … хотим поправить дело тем, что будем казнить этого мальчика» [Толстой 1980, с. 127]. Здесь сон – олицетворение бессмысленного, бессознательного состояния, в котором человек не отвечает за свои действия.
При изображении действий человека возникает и образ физической боли: «Нет, возьми, – пробормотал он и сунул ей конверт за пазуху, и, точно как будто он обжёгся, он, морщась и стоная, побежал в свою комнату.
И долго после этого он всё ходил по своей комнате, и корчился, и даже прыгал, и вслух охал, как от физической боли, как только вспоминал эту сцену» [Толстой 1980, с. 67]. Хотя здесь описывается действие, на самом деле, автору важно показать, что чувствует герой, а уже это чувство и выражается в действии. Персонаж испытывает чувство стыда, настолько сильное, что писатель отождествляет его с чувством физической боли.
При описании действий персонажей Л. Н. Толстой использует и модель «Действие как вынужденное действие»: «Ведет князя смотреть своих малышей, – смеясь, закричал генерал от карточного стола, за которым он сидел с зятем, золотопромышленником и адъютантом. – Отбудьте, отбудьте повинность» [Толстой 1980, с. 433].
Субполе «Действия человека и отношения людей друг к другу» представлено и достаточным количеством биоморфных метафор (14 примеров). Метафорическая модель «Человек как животное» здесь представлена такими действиями над людьми или таким отношением к людям, которые характерны для обращения с животными. Используя эту модель, автор хочет показать ненормальное, нечеловеческое отношение к людям: «Так как же они безжалостно оторвали меня от всего, что дорого, и заперли, как дикого зверя?» [Толстой 1980, с. 297]; «С этими людьми поступали так, как поступают при ловле рыбы неводом: вытаскивают на берег все, что попадается, и потом отбирают те крупные рыбы, которые нужны, не заботясь о мелкоте, которая гибнет, засыхая на берегу. Так, захватив сотни таких, очевидно не только не виноватых, но и не могущих быть вредными правительству людей, их держали иногда годами в тюрьмах, где они заражались чахоткой, сходили с ума или сами убивали себя; и держали их только потому, что не было причины выпускать их, между тем как, будучи под рукой в тюрьме, они могли понадобиться для разъяснения какого-нибудь вопроса при следствии» [Толстой 1980, с. 376]; «Везде было то же самое: везде те же холодные, голодные, праздные, зараженные болезнями, опозоренные, запертые люди показывались, как дикие звери» [Толстой 1980, с. 440]; «…как свиней, кормит без работы, чтоб они озверели» [Толстой 1980, с. 441]. В устах персонажей романа данная метафорическая модель может выражать и мнимую безжалостность. Так, свекровь Федосьи, выданной замуж в 16 лет и в отчаянии попытавшейся отравить мужа, в чём впоследствии девушка горько раскается, говорит о невестке: «Пока мы ее держать будем, она, говорит, нас, как тараканов, изведет» [Толстой 1980, с. 359]. Основой для сравнения в данном случае стал способ уничтожения – отравление.