Что эти не грешили; не спасутОдни заслуги, если нет крещенья,Которым к вере истинной идут;Кто жил до христианского ученья,Тот бога чтил не так, как мы должны.Таков и я. За эти упущенья,Не за иное, мы осуждены,И здесь, по приговору высшей воли,Мы жаждем и надежды лишены". Данте осознает несправедливость этой ситуации, понимает, что Высшая справедливость не может допустить этого, понимает, откуда растут ноги, но боится произнести что-нибудь антихристианское. Временами возникает ощущение самоцензуры, рожденной наличием инквизиции. Данте «зажат» между церковными догматами и поиском истинно верующего. Между религией и верой.
Одновременно для Данте Бог – часть поэзии мира. Он вроде бы лежит в основе всего, но одновременно может оказаться собеседником, с которым можно поделиться красками и чувствами. При этом Бог – источник нравственных наставлений. Не через императив, а через пример – результат. Это похоже на грамотную антинаркотическую рекламу – не показывать шприц в вену, а показывать результат - исход. Он, обращаясь к человеку, не наставляет, а говорит: посмотри, тебе оно надо?
Данте «по понятиям» классифицирует грехи и далее, включая фантазию и воображение, импровизирует на темы античных и библейских сюжетов, прилагая к ним возмездие, но в каких красках! Босх и иже с ним должны Данте самый дорогой коньяк посмертно! Что бы они без него писали. Безумству грешных поет он соответствующую песню. Он может не соглашаться с «мерой пресечения», но краски для нее подбирает сам. Если бы не удивительная поэтическая и эмоциональная составляющая – это было бы энциклопедией доступных в его время страшилок. В то же время Данте показывает эфемерность границы греха и праведности – все так рядом, что далее это зависит от трактовки каждого частного случая или наоборот ни от чего не зависит. Вопрос, кто трактует и где – Там или здесь. Сужденья смертных ложны, - мне сказала, -Где не прибегнуть к чувственным ключам,Взирай на это, отстраняя жалоСтрел удивленья, раз и чувствам вслед,Как видишь, разум воспаряет вяло.Объясняя суть природы этого мира, Данте иногда прибегает к опытам из элементарной физики. Они наивны, но имеют, на мой взгляд, абсолютно правильное направление. Он ищет Бога «там, где свет». Это сейчас, посмотрев новости или почитав Дэна Брауна, легко рассуждать о теории «большого взрыва» или об энергии, как первопричине сущего. А это 1300 год.
литература бог возрождение дантеО Вечный Свет, который лишь собойИзлит и постижим и, постигая,Постигнутый, лелеет образ свой! Я очень переживал, что искренний, но все-таки, экстаз верующего, с которым Данте заканчивает «Божественную комедию», породит некий религиозный пафос в последних строках. Как здорово, что этого не произошло. Произошла его идентификация Бога:«… Любовь, что движет солнце и светила…»
«Божественная комедия» стала своеобразной модуляцией в новую – хорошо забытую старую литературу Возрождения. Боги снова сошли с небес, но дистанция (и в этом одно из отличий Возрождения от Античности) сохранилась. Человеку понадобились новые инструменты общения с высшими силами. Петрарка, обращаясь к Святой Деве, рассыпается в комплиментах:
Лилия чистая среди наших терний,
В мрачной пучине жемчужина ясная,
В пламени злом купина не горящая,
В общем потопе ладья безопасная,
Облако светлое, мглою вечерней
Божьим избранникам ярко блестящее,
Радуга, небо с землею мирящая, -
Божьих заветов ковчег неизменный,
Манны небесной фиал драгоценный,
Высь неприступная, Бога носящая!
Дольный наш мир осени лучезарным покровом.
Свыше ты осененная,
Вся озаренная Светом и словом!
Насколько я понимаю, как честный человек, в то время, после таких строк, он должен был на ней жениться.
Одновременно, нарекая мадонной Лауру, Петрарка наделяет ее божественными характеристиками
Когда, возжаждав отличиться много,
Я ваше имя робко назову –
Хвала божественная наяву
Возносится от первого же слога.
Это можно определить, как «Дантовское эхо». К Богу через любовь. Жеошен дю Белле практически цитирует Данте
Коль наша жизнь — лишь промежуток денный
Средь вечности, коль года оборот
Уносит дни и ввек их не вернет,
Коль все рожденное для жизни бренно,
О чем же грезишь ты, о дух мой пленный?
Зачем тебя изнанка дня влечет,
Коль к свету высшему свершишь полет
На перистых крылах от плоти тленной?
Там блага, коих всякий дух алкает,
Там тишь, что всех блаженством облекает,
Там все — любовь и сладостный покой.
О дух мой, там, поднявшись к эмпирею,
Ты въяве узришь чистую Идею
Прекрасного — я ей слуга земной.
Боккаччо пошел более простым путем, избрав своим богом Амура
Амур меня ведет и побуждает
В труде, что я отважился начать!
Амур меня на подвиг укрепляет,
И дар, и мощь - на всем его печать!
Амур меня ведет и просвещает,
Внушив мне долг - о нем повествовать!
Амур меня подъял для воссозданья
Старинного любовного преданья!
За компанию у него появляются Юпитер, Диана и практически весь пантеон. У Ариосто тоже довольно часто встречаются Купидон, Фавн, Геркулес. Мир чувств – реакций на сюжетные хитросплетения, насколько я это понимаю, в своем развитии сильно опережал мир образов, способных выразительно и максимально точно отразить эмоции и дать эстетические характеристики. Как следствие, поэты и писатели обращаются к античной мифологии с ее «раскрученными» богами, каждый из которых «отвечает» за свою область человеческих чувств. Но это не совсем «тема Бога», скорее расширенный инструментарий. Главное, на мой взгляд, завоевание эпохи возрождения по освещению «Темы Бога» именно в осмыслении равенства, которое проскальзывает у Абеляра и формулируется у Данте: Бог = Любовь.
Список литературы
Аврелий Августин «Исповедь»
Петр Абеляр «История моих бедствий»
Данте «Божественная комедия»
Жеошен дю Белле «Честолюбивому и скупому врагу изящной словесности»
Франческо Петрарка «Хвалы и моления святой деве», «На жизнь мадонны Лауры»
Лудовико Ариосто «Неистовый Роланд»