Параллель между Иудушкой и Иудой иногда проводится Щедриным с поразительной точностью, иногда же - уходит в подтекст. К примеру, в последние месяцы жизни Порфирия мучили «невыносимые приступы удушья, которые, независимо от нравственных терзаний, сами по себе в состоянии наполнить жизнь сплошной агонией» - очевидная отсылка к тому роду смерти, который избрал для себя евангельский Иуда. Но Порфирию его болезнь не приносит чаемой гибели. Этот мотив, возможно, восходит к апокрифической традиции, согласно которой Иуда, повесившись, не погиб, но сорвался с древа и в мучениях умер позднее. Щедрин не мог удержаться и от многозначительной инверсии: Иудушка в расцвете сил «взглянет - ну словно вот петлю закидывает».
Предательства в прямом смысле слова Иудушка не совершает ни разу, зато на его совести - убийства («умертвия») братьев, сыновей и матери. К предательству приравнивается каждое из этих преступлений (совершенных, впрочем, в рамках закона и общественной нравственности) и все они вместе. Например: как братоубийца, Иудушка, несомненно, приобретает черты Каина, и когда Порфирий целует мертвого брата, этот поцелуй, конечно же, именуется «последним Иудиным лобзанием».
В тот момент, когда Иудушка отправляет в Сибирь, а фактически на смерть, своего второго сына, Арина Петровна проклинает его. Маменькино проклятие всегда представлялось Иудушке весьма возможным и в сознании его обставлялось так: «гром, свечи потухли, завеса разодралась, тьма покрыла землю, а вверху, среди туч, виднеется разгневанный лик Иеговы, освещенный молниями». Явно имеется в виду не только материнское, но и Божье проклятие. Все детали эпизода взяты Щедриным из Евангелий, где они связаны со смертью Христа. Иудино предательство совершилось, Христос (снова) распят, но сам Иудушка этого даже не заметил - или не захотел заметить.
Трагедийность романа «Господа Головлевы» роднит его с «Анной Карениной», названным Л.Д. Опульской романом-трагедией, потому что время, отображаемое писателями в этих произведениях, действительно было наполнено драматическими событиями.[21]
Этот драматизм особенно ощутим в финале романа «Господа Головлёвы», о котором существует несколько различных суждений.
Исследователь Макашин писал: «Величие Салтыкова-моралиста, с его почти религиозной верой в силу нравственного потрясения от пробудившегося сознания, нигде не выразилось с большим художественным могуществом, чем в конце его романа»[22].
И, действительно, у Щедрина финал жизненной истории Иудушки «бесплоден». Художественные особенности этой части произведения проявляются в явственном различии интонации авторского повествования в сцене пробуждения совести у Иудушки и заключительных строк романа, где речь идёт о нём же. Интонация из сочувственной, страдательной становится бесчувственной, информационно-осведомительной: наступившее утро освещает только «закоченевший труп головлёвского барина».
Смена стиля после сцены пробуждения совести обусловлена возвращением автора к реальности, к окружающей его будничной действительности. Именно здесь писатель заостряет внимание на проблеме выживаемости человека и общества. Щедрин ставит человечество перед радикальной антитезой, решительным выбором – единственной альтернативы «или-или»: либо человечество, изгнав совесть, погрязнет в гнусном самоистреблении, затянутом тиной пустяков, либо выпестует то растущее маленькое дитя, в котором растёт и совесть. Других путей для человечества Щедрин не указывает.
Прозоров считает, что финал «Господ Головлёвых» в самом деле «может показаться внезапным и даже чуть ли не маловероятным»[23]. Для мира ночью ничего, кроме физического акта смерти головлевского барина, не произошло.
Литературовед В.М. Малкин, напротив, считает, что «конец Иудушки закономерен. Он, всю жизнь чтивший церковную обрядность, умирает без покаяния...»[24]. А смерть без покаяния даёт нам возможность считать её смертью преднамеренной, т.е. самоубийством.
Активная авторская позиция Щедрина просматривается в его личном отношении к происходящим событиям: писатель с болью и горечью осознает утрату духовности и гуманизма в семейных отношениях и такое состояние мира, когда на месте исчезнувшей «совести» возникает «пустота», соотносящаяся с «бессемейным» человеческим существованием.
Низкий быт и высокая трагедия, пустословие и творчество, реальность и фантазия, беспредельность и точка, свет и тьма, грех и прощение, Иуда и Христос - ни одно из этих противоречий не разрешается в романе Салтыкова-Щедрина в линейной перспективе. Тему прощения ведет за собой тема греха, бытие Иудушки взывает к Христу. Важно не то, как прощен Иудушка: совершенно или нет. Важна сама трагическая неразъятость греха и прощения, устойчивая неизменность этой антиномии.
Само наличие неснятых противоречий является знаком того, что роман «Господа Головлевы» следует воспринимать как художественное произведение, продолжающее пушкинскую, «онегинскую» традицию, - ведь именно в романе Пушкина впервые появились такого рода противоречия как осознанный художественный принцип. У Салтыкова-Щедрина изменилось содержание противоречий, но принцип их неустранимости остался неизменным. Неснятые, неснимаемые противоречия образуют в романе качество глубины.
Современным роман Щедрина воспринимается потому, что это роман социальный. Напомним, жанр «Господ Головлевых» сам автор характеризовал вполне определенно, называя «общественным». Сегодня понятие «социальное», «общественное», «идеологическое» наполнилось неизмеримо более сложным содержанием сравнительно с тем, каковое в нем прочитывали во второй половине XIX века или в недавнем веке XX.
Иудушка, главный герой произведения, больше не пугает и не поражает читателей своей крайней необычностью. Читатель романа все чаще оказывается готов разделить мнение выдающегося актера, сыгравшего Иудушку на сцене, И. М. Смоктуновского, высказанное в устной беседе и в главном состоящее в том, что Салтыков-Щедрин писал не про какого-то чудовищного человека, стоящего особняком среди людей, но про каждого из людей.
2.. Система персонажей в романе
Великим художником является Салтыков-Щедрин в создании образной системы романа. Члены Головлевской семьи, этого уродливого продукта крепостной эпохи - но сумасшедшие в полном смысле слова, но поврежденные совокупным действием физиологических и общественных устоев. Внутренняя жизнь этих несчастных, исковерканных людей изображена с такой рельефностью, какой редко достигают и наша, и западноевропейская литература.Салтыков-Щедрин, называя свой роман «Господа Головлевы», а не «Семейство Головлевых» преднамеренно подчеркивает значительность событий, происходящих не в одном дворянском семействе, а внутри всего господствующего сословия.
Головлевы — «мелкая дворянская сошка», «рассеянная по лицу земли русской». Они изначально охвачены идеей приобретения, материального благополучия и процветания семьи. Собственность для них — краеугольный камень мироздания. Собственность — даже предмет самопожертвования: «...соберут, бывало, тележонку крестьянскую, кибитчонку кой-какую на нее навяжут, пару лошадочек запрягут — я и плетусь... На извозчика, бывало, гривенника жаль, — на своих на двоих от Рогожской до Солянки пру!»
Припасание объединяет враждующие силы в семье. Даже отверженный Степка-балбес принимает в нем участие, хотя заранее знает, что ему не перепадет ничего.
Денежные отношения — единственная реальная нить, связывающая отцов и детей. «Иудушка знал, что есть человек, значащийся по документам его сыном, которому он обязан в известные сроки посылать условленное... жалование и от которого, взамен того, он имеет право требовать почтения и повиновения».
Только дважды в романе проявляются истинно человеческие отношения. В первом случае — между чужими, во втором — между одичавшей родней. Запоминается доброе отношение к Степке-балбесу крепостного «сердобольного трактирщика Ивана Михайлыча», который бескорыстно, из сострадания ведет домой нищего Степку. После этого душевная близость между людьми возникает, когда Порфирий Владимирыч жалеет сироту Анниньку.
В целом же мерилом ценности человека в романе является его способность обеспечивать «свое семейство не только «нужным, но и излишним». В противном случае человек — «лишний рот».
Глава семейства, Владимир Михайлович Головлёв, в начале романа выглядит почти благопристойно: «дворянин по происхождению, принадлежал к старинному роду Головлёвых», «вел жизнь праздную и бездельную», как и многие из дворян, «занимался сочинением так называемых «вольных стихов», что было распространено среди людей их круга. Женился он «для того <...>, чтобы иметь под рукой слушателя для своих стихов», на молодой особе купеческого происхождения Арине Петровне. Такая женитьба в дворянской среде встречалась нередко. Однако о романтических отношениях, медовом месяце Щедрин не повествует, но, поясняя картину утвердившихся взаимоотношений супругов, сообщает некоторые подробности из их семейного обихода после некоторого совместного проживания.
Молодая жена «сразу не залюбила стихов своего мужа, называла их паскудством и паясничаньем». На этой почве произошла размолвка, которая скоро закончилась «со стороны жены полным и презрительным отношением к мужу-шуту; со стороны мужа – искренней ненавистью к жене, в которую, однако ж, входила значительная доля трусости».