Нет, боги не всегда дают нам смерть для казни.
Она лишь для того карание небес,
В ком нет раскаянья, свет совести исчез…
Следует заметить, что морализующий подход к поступкам героя не чужд и политической трагедии классицизма, поскольку эта последняя также объясняет поступки и судьбу исключительно его характером, его индивидуальным складом. Чтобы не множить примеров, сошлемся на трактовку образа кающегося злодея Ярополка в трагедии того же Озерова «Ярополк и Олег». Но если в трагедии классицизма характеры проявляются обычно в контексте определенных политических принципов, то в трагедии, ориентирующейся на поэтику сентиментализма, логическим центром становится сама психика страдающего Героя, а идейной доминантой – очищение от нравственной скверны путем страдания. В трагедии «Эдип в Афинах» все кто усиливается изображением психики героев, считающих себя злодеями. Муки героев «Эдипа в Афинах» необычайны, и автор не скупится на многосторонний показ этих мук, развертывая его в сценах между Эдипом и Антигоной (действие 2, явление I), Эдипом и народом (действие 2, явление II), Эдипом и Креонтом (действие 3, явление II), Антигоной и Полиником (действие 4, явление II), Полиником и Эдипом (действие 4, явление IV), Полиником и первосвященником (действие 5, явление II) и т.д. Одним из эпиграфов к трагедии Озерова можно было бы поставить слова Антигоны, сказанные ею по поводу страданий Полиника:
Но здесь я видела несносну грусть порока
Она мучительна, терзательна, жестока!
Озеров уделил значительное место показу моральных мук кающегося злодея Полиника. В 20–40-х годах XIX века появятся драматурги и критики, которые пойдут в этом направлении гораздо дальше Озерова. Они заявят, что герой, запятнавший себя преступлением и стремящийся искупить свой грех подвигом, больше подходит для драмы, чем герой добродетельный.
Отличаясь двойственностью в трактовке героев, трагедия «Эдип в Афинах» характеризуется двойственностью и в отношении своего стиля. Целый ряд признаков связывает ее с драматургией классицизма. Трагедия написана александрийским стихом и разделена на 5 действий. В ее конце, как уже говорилось, торжествует добродетель и наказывается порок. Действующие лица ее принадлежат к избранному «высшему» кругу и т.д. Однако в трагедии немало и отступлений от классицизма. В ней, например, не выдерживается единство места. Если в первом действии «театр представляет поле» в окрестностях Афин, то во втором действии он уже «представляет кипарисную рощу», а в четвертом действии – «чертоги Афинского царя».2 Что касается способов характеристики персонажей, то отдельные из этих персонажей, как, например, Креонт, обрисованы автором с той прямолинейностью и односторонностью, которые свойственны драматургии классицизма. Недаром критика, провозглашавшая принципы романтизма, с резким осуждением отнеслась к обрисовке этого образа.Сложнее и тоньше обрисован образ Полиника. Но и здесь еще нельзя говорить о создании характера, свободного от схематизма. Рисуя душевные порывы «чрезмерного во всем: и в злобе, и в любви» Полиника, автор возводит на новую, более высокую ступень художественного отражения традиционную борьбу между «чувством и долгом».
Однако обращения автора трагедии к изображению внутренней жизни персонажей являются столь частыми, а приемы этого изображения столь изощреннными, что в итоге создается все-таки новое качество, достигает относительно более глубокое раскрытие внутреннего мира героев.
Таким образом, сюжет «Эдипа в Афинах» запечатлел канонические черты политической трагедии классицизма, придерживаясь которого драматург пошел на изменение античного мифа. Однако тип политической трагедии подвергся в этом произведении существенному нарушению. Характерный для такого рода трагедий социально-политический подход к изображаемой действительности нередко подменяется у Озерова подходом отвлеченно-моралистическим и психологическим. С этой подменой связано изменениеобщей идейной направленности трагедии.
3.3 Особенности гуманизма в трагедии «Фингал»
Материалом для создания трагедии «Фингал» послужили так называемые песни Оссиана, изданные в начале 60-х годов XVIII века Макферсоном. На русский язык они были переведены с французского перевода Летурнера известным поэтом Е.И. Костровым.
Озеров взял из третьей поэмы о Фингале эпизод, в котором Локлинский властитель Старн убивает свою дочь Агандеку, влюбленную в его врага Фингала. Озеров глубоко воспринял и проникновенно истолковал фольклорные образы древних шотландцев и скандинавов, преломленные Макферсоном через призму раннего романтизма. Однако в озеровском подходе к героям и сюжетам «оссиановских» поэм сказывается известная односторонность. В поэмах «Оссиана» на первый план выступают воинские подвиги и картины сражений. Любовные сцены занимают здесь в конце концов второстепеннoe место. У Озерова, наоборот, главное внимание уделено изображению любовных сцен и переживаний, а воинская героика отодвинута на задний план. Правда, Фингал здесь характеризуется «как браней божество, которому что бой, то ново торжество». Но о былых подвигах героя лишь упоминается в отдельных рассказах, самым красочным из которых является песня Уллина и бардов в первом действии.
Выдвигая на первый план любовные сцены, Озеров соответственно меняет и психологическое наполнение образов. Если человеческая грусть наличествует и у Макферсона, то у Озерова она становится эмоциональной доминантой всего произведения и окрашивает собою все главные образы. Воинственныйi Фингал говорит, в трагедии, что под влиянием любви к Моине переменился «его «нрав дикий и суровый». Он стал испытывать «страдания любви, уныние, тоску». Автор вкладывает в его уста монологи, напоминающие собой элегии Жуковского и других поэтов карамзинской школы.
Как и другие произведения Озерова, трагедия «Фингал» отличается слабостью драматического действия. В ней нет противостоящих друг другу лагерей, представители которых в жестокой борьбе отстаивали бы свои интересы. Моина и Фингал во всем покоряются Старну, упорно, но не самым коротким путем идущему к достижению своей цели. По справедливому замечанию А.Ф. Мерзлякова, в этой трагедии «невинные творения охотно бегут за своим тираном и ласкают его кровожаждущую руку». При таком построении интриги эстетическим центром произведения оказывается острое чувство жалости, вызываемое в зрителе участью главных действующих лиц. Это чувство еще больше обостряется тем обстоятельством, что безропотной жертвой подготовляемой Старном мести является человек, пользующийся репутацией бесстрашного и грозного воина. Крайней наивностью и доверчивостью отличается и Моина. Когда Фингал, возмущенный поведением верховного жреца, отказывается отправиться на могилу Тоскара, Моина умоляет его смирить свой гнев и, сама того не ведая, посылает его на почти неминуемую гибель. Подчеркивая пассивность Моины и Фингала, не противоборствующих, а помогающих Старну в его стремлении к мести, этот сюжетный ход в свою очередь способствует усилению чувства жалости к герою и героине.
Но не только Фингал и Моина, а и сам коварный Стари вызывает к себе в трагедии Озерова чувство некоторой жалости и сострадания. В поэмах Макферсона этот персонаж изображен законченным злодеем и подлецом. Подлыми и жестокими являются его действия и в трагедии Озерова Если Макферсонов Старн подговаривает, например, своего сына Сварнаубить спящего Фингала, то Старн в трагедии Озерова готовит не менее коварное убийство безоружного витязя на могиле Тоскара.
Но Озеров рисует в то же время и переживания Старна-отца, глубоко скорбящего о убитом сыне. В разговоре с Коллой (действие 1, явление III)Старн признается, что он мог бы жить «без грусти».
О Колла, без нее, с того плачевна дня,
Как сын в бою погиб, вкруг Старна, вкруг меня
Безмолвным, мертвым все казалось бы в природе.
С ней прелесть нахожу я в бурях. х, в непогоде;
Со мною говорят и ветров страшных рев,
И моря грозный шум, и томный скрип дерев:
Но всем мне слышатся сыновние стенанья.
В трагедии одному только Старну любовь Моины к Фингалу представляется несовместимой с ее «долгом». Нельзя сказать, что речи Старна, в которых указывается на эту несовместимость, лишены убедительности. По его словам, Моина не должна была любить человека, находившегося ранее во вражде с ее отцом и убившего ее брата. В любой трагедин, полностью основывающейся на принципах классицизма, такая исходная ситуация с недопускающей сомнений и кривотолков ясностью определила бы если не характер действий героини, то, по крайней мере, те требования, которые выдвигаются противостоящим ее «чувству» «долгом». В трагедии Озерова «Фингал» этой ясности нет. Ее здесь нет уже потому, что, как говорилось выше, Старн тщательно скрывает от окружающих его людей свои истинные намерения. С показным радушием он встречает Фингалова посла Уллина, прибывшего к Локлинскому царю «для предложений мирных» Своей дочери он объявляет, что она должна готовиться к вступлению в брак с Фингалом. Никто при этом не догадывается, что все это Старн делает для того, чтобы, заманив в свое царство Морвепского царя, организовать его убийство. Даже собственный наперсник Старна Колла видит в Моине, стремящейся к браку с Фингалом, всего лишь «дочь, родителю покорну». Сетуя на поведение Моины, Старн говорит, что если б она хотела быть достойной отца, она давно сумела бы разгадать его тайный замысел. Но Моина долгое время (до конца второго действия) остается в неведении относительно истинных намерений отца. Правда, она замечает, конечно, его глубокую тоску, вызванную смертью Тоскара. Как нежная дочь, она опечалена тем, что и по прошествии двух лет со дня этой смерти «ничто отца не развлекает муки».Но Моина надеется, что время все же залечит душевные раны Старна. Во всяком случае, она не видит в скорби отца препятствия к своему браку с Фингалом. Но не видит она подобного препятствия и в своих собственных чувствах, вызванных смертью брата от руки Фингала. Конечно, ей больно вспоминать об этом трагическом происшествии. Но Озеров подчеркивает, и в этом сказывается осложнение коллизии между «чувством» и «долгом» Моины, что Фингал не виновен в смерти Тоскара.yбил последнего в открытом честном бою. К. тому же, не знал тогда Моины. Характерно, что не только Моина, видящая в смерти брата «судьбы случайность гневной», но и наперсница Морна, а также бард Фингалов Уллин оправдывают Фингала. Не видит Озеров нарушения долга и в таком поступке Моины, как привод ею войск Фингала на могилу Тоскара для спасения возлюбленного. Совершая это, Моина не только не изменяет своему долгу, по и спасает от позора своего отца, вставшего под влиянием мстительных чувств на путь измены и предательства. На могиле Тоскара Фингал говорит, что «сам, сражаясь, чтил Тоскарово геройство» и даже прослезился, когда Тоскар «погиб под роковым мечом.