Проект Сегалина его современникам отнюдь не казался нереальным, о чем говорит тот факт, что московский невролог Г.И. Россолимо, директор основанного им Института детской неврологии, в 1921 году организовал доклад Сегалина и помог образовать комиссию, готовую рассматривать проект. В комиссию вошли уважаемые имена - художник Василий Кандинский, литературовед Ю.И. Айхенвальд, психолог Н.А. Рыбников, психиатр и психоаналитик И.Д. Ермаков [ 42]. Но, вероятно, из-за тягот послереволюционного времени и из-за того, что Сегалин жил далеко от Москвы, работать комиссия так и не начала, а сам автор проекта, за неимением средств на открытие института, решил издавать журнал. С точки зрения науки того времени замыслы Сегалина вовсе не были из ряда вон выходящими, сближаясь с идеями английских и немецких евгеников. Члены германского Общества расовой гигиены, например, призывали к созданию базы данных о наследственности населения, в которую заносились бы все случаи психических болезней и исключительного здоровья, способностей к лидерству и других проявлений таланта. В том же 1921 году, когда Сегалин докладывал план Института гениальности, Э. Рюдин, возглавивший генеалогический отдел Общества, начал с этими целями составлять "полный список населения" страны, а еще пять лет спустя его отдел получил от Министерства внутренних дел Германии официальный статус и право пользоваться государственными и уголовными документами. В 1930 году в руках немецких психиатров и государства были накоплены данные на 800 тыс. человек, и они приступили к задаче составления "психо- биограммы" на каждого жителя Германии, чтобы затем расклассифицировать всех по типологии Эрнеста Кречмера [ 43].
Взгляды Сегалина вполне можно было бы назвать евгеническими - не случайно и евгеника и эвропатология имели греческую приставку ев- - "хороший". Было, однако, между ними важное различие, состоявшее в оценке связи "гений - психическая болезнь". Евгеники соглашались, что эта связь существует, но смотрели на нее как на необходимое зло. Считалось, что, хотя психическая болезнь может пробудить в человеке "искру гениальности", она ведет потомство к вырождению [ 44]. Гения сравнивали с "закатным солнцем, а не с утренней зарей", так как выдающиеся люди якобы редко оставляют потомство, а все-таки родившиеся от них дети не талантливы [ 45]. Кречмер говорил, что "психически уравновешенный человек" предпочтительнее с евгенической точки зрения, так как "не занимается войнами", хотя - у медали есть другая сторона - и "не пишет поэзии" [ 46]. Швейцарский психиатр О. Форель видел выход в том, чтобы "нормализировать" "патологических гениев при помощи евгеники" [ 47].
Члены Русского евгенического общества - психиатры Т.И. Юдин, А.Г. Галачьян, биологи Ю.А. Филипченко и Н.К. Кольцов - также уделяли внимание психической болезни в своих генеалогических и статистических исследованиях [ 48]. В основанном им Бюро по евгенике Филипченко провел обследование ученых и музыкантов Петербурга и сделал вывод, что у талантливых людей больше душевнобольной родни, особенно с материнской стороны [ 49]. Прочитав отчет об этом исследовании, Сегалин нашел в нем подтверждение своим мыслям и уже с уверенностью заявил, что появление великого человека органически связано с патологией. Он назвал это "биогенетическим законом", согласно которому гений есть результат скрещения двух "линий", одна из которых несет потенциальный талант, а другая (материнская) - наследственный психотизм и душевную ненормальность [ 50]. Механизм подобной наследственности он не уточнял, и лишь позже, под влиянием работ генетиков, стал говорить о "сцеплении генов" [ 51].
Сегалин объявил, что граница между нормальным и патологическим условна, так как "природа знает только одно - творчество, одно анормальное, вытекающее из анормальной же психики гениального человека; забывается.., что в патологической - психике гениального человека наряду с отрицательными процессами дегенерации идет еще сильнее положительный, прогрессивный процесс - прогенерации ("перерождения") и из этого процесса прогенерации вытекает положительный результат" [ 52] Он сравнил душевную болезнь с родами - в том смысле, что и то и другое приносит плоды, и то и другое можно назвать "положительной болезнью". Себя и свой Институт гениальности он видел в роли повивальной бабки, стимулирующей роды-творчество с помощью того, что сейчас бы назвали "измененными состояниями сознания", в которых важная роль отводилась психической болезни.
Во взгляде на прогенерацию с Сегалиным соглашались и другие психиатры. В статье "Гениальность", написанной для Большой медицинской энциклопедии, психолог Л. С. Выготский, со ссылкой на итальянского психиатра Э. Морселли, называл гениев "эволюционирующей, прогрессивной вариацией человеческого типа". Он подтверждал, что гения "роднит с болезнью отклонение от нормального типа, но это - плюс отклонение, - иного рода, чем вырождение" [ 53].
П.М. Карпов, автор книги о творчестве душевнобольных, разделял идею о том, что человечество еще не закончило своего развития: "Скелет, мышцы и внутренние органы сравнительно мало изменяются в смысле прогресса, что же касается центральной нервной системы, то последняя делает большие шаги вперед. На пути развития среди человечества появляются такие индивиды, которые опережают в своем развитии остальное человечество, поэтому эти индивиды представляют из себя неустойчивые формы в отношении заболевания душевным расстройством". Как и Баженов, Карпов заканчивал сравнением душевнобольных талантов с руинами, или с жертвами, которые приносит человечество, "устилая путь своего развития людьми, впадающими в состояние психического хаоса" [ 54]. Подобно ему, Сегалин писал: "Когда идет рубка большого леса, то есть, когда идет великий процесс прогенерации, не плачут о падающих щепках - дегенерации" [ 55].
С помощью этой пословицы - "когда лес рубят, щепки летят" - в сталинскую эпоху многое списывали со счетов. Пословица же обнажила неслучайную связь евгенических проектов с тайной доктриной партийного руководства коммунистического государства - идеей тотального контроля немногих, будь то члены Политбюро или так называемые эксперты, над большинством. Сегалин, правда, надеялся свести число "щепок" к минимуму за счет "эстетико-творческой медицины", то есть, опять-таки, поставив у власти экспертов-врачей. Функции сотрудников Института гениальности, по его замыслу, должны были простираться от регуляции быта талантливых людей до оценки качества их работ [ 56]. Но это осталось утопией. В 1930 году "Клинический архив одаренности и гениальности" прекратил существование, тогда же были закрыты Русское евгеническое общество и его журнал [ 57].
Немногим позже, после "великого перелома" в жизни страны, сами психиатры отказались от ставшей политически острой темы. Вкупе с евгеникой, теории Ломброзо о наследственном преступном типе и больном гении в идеологизированной атмосфере 1930-х годов могли упоминаться только критически. Опасаясь возможных осложнений, издатели Большой медицинской энциклопедии посчитали нужным усилить в уже написанной Л.С. Выготским и П.М. Зиновьевым статье о гениальности "медицинский аспект". Директор Клиники нервных болезней 1-го МГУ обратился за помощью к соавтору Л.С. Выготского психиатру П. М. Зиновьеву. "То, что написал философ Выготский, кажется мне бьющим мимо цели, - излагал он проблему. - Там психиатрия представлена очень слабо, между тем, как почти все сводится к политике. Не откажитесь внести все, что может дать психиатрия новейшего времени и выдвинуть на первый план биологию, поставив на свое место социологию, среду и прочее. Было бы нелепо в этом почти исключительно биологическом вопросе угощать читателя-врача беспочвенными и выдуманными фантазиями" [ 58]. В результате Зиновьев подготовил текст приложения к статье, озаглавленный "Гений и патология". Сам автор теперь рекомендовал каждому психиатру "твердо усвоить, что социальная оценка дел великого человека не относится к сфере его компетенции" [ 59]. А глава московских психиатров, директор университетской психиатрической клиники П.Б. Ганнушкин призвал вообще прекратить "бесплодный - спор о том, представляет ли гениальная личность явление дегенерации или прогенерации". По его мнению, этот спор был результатом "незакономерного смешения биологической и социологической точек зрения" и мог сделать медицину уязвимой для идеологической критики [ 60].
Ломброзо, когда его однажды упрекнули в том, что он своими диагнозами компрометирует выдающихся людей, писал в свою защиту: "Не производит ли природа из похожих семян, на том же куске земли, крапиву и жасмин, аконит и розу? В таком совпадении нельзя обвинять ботаника" [ 61].
История наук о жизни свидетельствует: вера в то, что ученые только раскрывают законы природы, не более, чем иллюзия. В 1930-е годы миф о политической нейтральности исследователей, изучающих гения "объективно", как ботаник изучает цветок, - перестал существовать.
Список литературы
1. Гоголь Н.В. Несколько слов о Пушкине (1832) // Полн. собр. соч. Т. 8 М., 1952.
2. См., напр., относительнонедавнийсборникработтакогорода: The Exceptional Brain: Neurophysiology of Talent and Special Abilities Еd. by Loraine K. Obler, Deborah Fein. N.Y., 1988.
3. Цит. по: Жирмунский В.М. Жизнь и творчество Гердера. В кн.: Иоганн Готфрид Гердер. Избр. соч. М. Л., 1959. С. VII-LIX (XLII).
4. Цит. по: Гулыга А.В. Гердер. М., 1975. С. 156.
5. В статье Шлецер, Миллер и Гердер. См. Гоголь Н.В. Полн. собр. соч. Т. 8. М., 1952. С. 85-89. Гоголь восхищался всеми тремя историками, которым посвятил статью, у каждого находя такие достоинства, которые отсутствовали у других. Как Подколесин в "Женитьбе", он мечтал составить портрет "идеального историка" из черт всех троих: если к "глубокости Гердера", писал он, прибавить "быстрый, огненный взгляд Шлецера" и "расторопную мудрость Миллера", то тогда бы "составился такой историк, которого требует всеобщая история" (с. 89). Это было в период, когда Гоголь преподавал историю в Университете и задумывал сам писать труд по всемирной истории. О Гоголе как историке см.: Николаев О.Р. Проблемы историзма в творчестве Н.В. Гоголя 1820-1830-х гг. Автореферат дисс. канд. филол. наук. Л., 1989.