153товым на безусловное и положительное да, а покуда я не столько нужен ему, сколько себе и окружающей меня скромной среде» (письмо от 4 июля 1868 года).
Нажим на Пирогова продолжался. Это видно из других его писем к Каррелю, где он ссылается на «горький опыт» предшествующей службы. Нажим был безуспешен.
Но вот отечество потребовало, и Николай Иванович показал, что он «готов на безусловное» служение родине. Началась франко-прусская война 1870 года. Тогда только что открыло свои действия Российское общество попечения о больных и раненых воинах (с 1879 года — общество Красного Креста). Военно-медицинское ведомство хотело использовать опыт войны для обслуживания нашей армии. Запросили Пирогова, как это осуществить, и предложили ему поехать на театр войны. Николай Иванович согласился и заявил, что поедет на свой счёт. По его «глубокому убеждению, каждый филантроп обязан служить обществу безвозмездно». Таким образом он надеется «принести пользу и нашей военной медицине и делу высокого человеколюбия» (письмо обществу от 19/31 августа 1870 года).
Поездка по местам сражений во Франции и Германии продолжалась пять недель. Николай Иванович осмотрел до семидесяти лазаретов — в Саарбрюкене, Ремильи, Понт-а-Муасане, Корни, Горзе, Нанси, Страсбурге, Карлсруэ, Швецингене, Мангейме, Гейдельберге, Штутгарте, Дармштадте и Лейпциге — с несколькими тысячами раненых.
В письме к жене о? 4 (16) октября из Карлсруэ (семейный архив) Николай Иванович сообщает об условиях, в которых ему пришлось действовать: «Наконец, после разных мытарств приехали сего дня из Франции в Карлсруэ, объехав госпитали Лотарингии и Эльзаса. Приходилось ездить в 3 классе и в телегах, где нет правильных поездов. Сегодня утром выехали из Страсбурга, местами сильно разрушенного».
Вернувшись в, Россию, Николай Иванович сделал 19 (31) октября в заседании правления Общества попечения о больных и раненых воинах доклад о результатах своей поездки. Здесь имеется заявление Пирогова о нарушении немцами в самом начале деятельности Красного Креста Женевской конвенции о международной солидарности в области лечения жертв войны.
Любопытны замечания Пирогова об отношении немецкой военно-медицинской администрации к раненым. Знаменитые немецкие профессора-хирурги рассказывали Николаю Ивановичу, что раненые оставались по двое суток без врачебной помощи. «Распространяться о причинах этого не стану,— говорит Пирогов.— Замечу только мимоходом, что одна из причин такого неустройства кроется в организации медицинской военной части в Пруссии». Немецкий военно-санитарный закон, по наблюдениям Николая Ивановича, развивает во врачах «особенный дух»: они стремятся получать знаки отличия и пр., оставляя без внимания те пункты, где их деятельность была бы несравненно полезнее. «Мне кажется,что это и есть отчасти причина,- почему на перевязочных пунктах, при значительном скоплении раненых, оказывался, по крайней мере в первые дни, большой недостаток во врачах. Что касается до раненых на поле сражения, то первичные значительные оперативные пособия оказывались в весьма малом количестве в немецких войсках».
Высказывая свои соображения об устройстве медицинской части во время войны, говоря о способах лечения, их целесообразности или непригодности, Николай Иванович не оставляет без внимания ни одной подробности, которая может облегчить участь раненого защитника родины.
В этой войне, как и в прежних, Пирогов внимательно присматривался к характеру ранений в зависимости от типа оружия, тщательно изучал действия различных огнестрельных снарядов, делал выводы о приёмах лечения.
Настоятельно указывает Николай Иванович на необходимость готовиться к войне заблаговременно.. Общество попечения «могло бы оказать полезную помощь в будущих войнах подготовлением организованных местных госпиталей, устроенных так, чтобы их можно было переносить с места на место».
В этом смысле Николай Иванович высказывался несколько раз в расширенных заседаниях правления Общества: «Одна из самых важных и трудных задач, которую Обществу предстоит разрешить,— это устройство помещений для раненых и больных в военное время... Вот занятие, которому следовало быпосвятить себя Обществу в мирное время». Во всех протоколах заседаний Общества приводятся его указания об организации дела для обеспечения защитников отечества надлежащей помощью.
В упомянутом выше докладе Пирогов говорит о грубом отношении прусских военных властей к прибывшим из-за границы врачам, в том числе и русским, оказывавшим помощь немецким воинам. Прусская администрация вызывала столкновения, отражавшиеся на больных и оскорблявшие врачей, действовавших «с таким самоотвержением». Кроме того, при оплате труда русских врачей в немецких госпиталях их старались обсчитать.
Наблюдения над военно-полевой медициной в 1870 году Пирогов изложил также в изданной Обществом попечения о больных и раненых воинах книге. Конечно, в это издание руководители Общества, находившегося под покровительством жены царя, немецкой принцессы, не допустили неблагоприятных для немецкой администрации отзывов Николая Ивановича. Пирогов вынужден был согласиться на такую расправу с его трудом, так как хотел, чтобы его медицинские советы могли быть использованы всеми военными врачами. А доклад его был напечатан в малодоступном широким медицинским кругам «Вестнике» Общества.
Говоря о деятельности частных комитетов помощи в эту войну, Николай Иванович с гордостью пишет: «Россия может про себя сказать, что она прежде всех опытом доказалапользу и необходимость организации частной помощи во время войны».
Пирогов снова занимался в Вишне своим садом и парниками, лечил в глиняных мазанках ближних и дальних крестьян и мещан, выезжал на консультации. Иногда какое-нибудь земство запрашивало его мнение об устройстве медицинской сети в губернии (Пермское, в 1872 году), о борьбе с дифтеритом (Полтавское, в 1880 году). Николай Иванович посылал в ответ подробные указания. В них изложены взгляды гениального учёного на организацию лечебного дела для народа.
Пермскому земству Пирогов предложил «сосредоточить деятельность преимущественно на 3 главные предмета: 1) на оспопрививание, 2) на искоренение сифилиса и 3) на учреждение санитарной комиссии». Медицина на местах может принести действительную пользу населению «сосредоточением наличных сил и средств на самые вопиющие недостатки... Эта помощь в будущем даст самые очевидные результаты». Необходимо разъяснить населению сущность принимаемых мер: «массу можно вывести из равнодушия только тогда, когда убедишь её в чём-нибудь наглядно».
С точки зрения предупреждения болезней, Пирогову представляется очень полезным учреждение санитарных комиссий. Необходимо также организовать медико-топографические описания населённых мест, обследовать их в санитарном отношении.
По вопросу о борьбе с дифтеритом Пирогов прислал Полтавскому земству записку, в которой сообщает: «В борьбе с самою заразою иеё местными причинами, или общими поветриями... весь успех здесь зависит от правильного и трезвого понимания сути дела со стороны общей и врачебной администрации. К сожалению, это случается редко в самом начале эпидемий, а плохо понятая суть в начале всегда влечёт за собою неправильные и недостаточные распоряжения, впоследствии уже непоправимые».
Сидя в деревне, Пирогов внимательно следил за развитием науки и деятельностью отечественных учёных учреждений. В одном из январских номеров «Петербургских ведомостей» Николай Иванович прочитал отчёт о торжественном акте. Медико-хирургической академии. В речи на этом заседании, 9 января 1872 года, учёный секретарь академии, между прочим, сказал: «Еще в очень недавнее время в России медицинской науки не существовало; мы пользовались готовыми плодами, созревшими на дереве западной науки;только каких-нибудь 12—15 лет пробудилось у нас сознание необходимости пересадить на родную почву ростки науки».
Этот нигилизм и низкопоклонство перед Западом возмутили Николая Ивановича. Он выступил в печати с большой полемической статьёй в защиту отечественной науки. «Когда дело дошло до отрицания,— пишет Пирогов,— то всё отживающее поколение, к которому принадлежу и я, имеет право спросить: кто и как, кроме нас самих может знать о том сознании, которое одушевляло и укрепляло нас в борьбе с окружавшим нас равнодушием и невежеством?»
Огульное отрицание связи настоящего с про-шедшим, допущенное учёным секретарём, опечалило «искренних друзей науки в России». «Занимаясь более или менее самостоятельно медициной с 1828 года», Пирогов смело может «утверждать, что научное направление в изучении этой науки в России, несмотря на неизбежные колебания в прогрессе, в целом шло и идёт вперёд».
По поводу заявления секретаря, что старое здание анатомического института было «гнездом миазм», Николай Иванович пишет: «В него была переведена секционная госпиталя из старой бани, и в них-то, т. е. в гнезде и в бане, было сделано в течение 15 лет до 6 000 вскрытий. Но как бы плохо ни было наше здание, мы всё-таки из всех сил заботились дать изучению медицины в академии анатомо-фиэиологическое направление... В первый раз в академии открыты были демонстративные лекции хирургической и патологической анатомии; каждая значительная операция в госпитале демонстрировалась прежде на трупе, или же объяснялось положение частей на свежа-изготовленных препаратах... В «гнезде миазм» также явились в первый раз на свет скульптурная анатомия и послойное исследование положения частей на замороженных трупах, перешедшие от нас и на запад».
Манифест о русско-турецкой войне 1877— 1878 годов был опубликован 12 (24) апреля 1877 года. Но еще в январе съехались в Кишинёв будущие руководители боевых операций и видные деятели военной медицины.
Вскоре знания и таланты Пирогова снова понадобились отечеству. Его просили отправиться на театр войны для осмотра госпиталей и ознакомления с постановкой военно-санитарного дела.